Не дождавшись ответа, африканец хмыкнул.
— Покажи ей, Кодо, — любезно попросил Рефий.
— Да, яви на обозрение, — поддержал Клейт.
— Валяй, не стесняйся, — хохотнул Ревд.
Чернокожий гигант ухмыльнулся и скинул набедренную повязку. На свет явился длиннейший, толстеннейший уд, который даже в поникшем состоянии вряд ли уступал размерами вполне изготовленным к бою орудиям прежних любовников Сильвии. Уд походил на дремлющего, но вот-вот готового пробудиться удава.
— Ну, и каково впечатление? — осведомился Рефий. — Признавайся, потекли слюнки, а?
Кодо явно радовался, разглядывая вытянувшееся от испуга лицо молодой критянки. Он забрал монументальную свою гордость в кулак, совершил несколько рукоблудствующих движений и помотал в воздухе полунапрягшимся бивнем.
— В ротике поместится? — полюбопытствовал негр, похабно прищуриваясь.
— Попозже, попозже, приятель, — одернул подчиненного Рефий. — Ведь уговорились же, образина твоя ливийская!
— Пожалуй-ка на постельку, — мурлыкнул Ревд, обнимая женщину за талию и увлекая к ложу.
— Нет! — пронзительно завизжала Сильвия, пытаясь лягнуть наглеца и впиться ногтями ему в глаза.
Ревд без малейшего труда управился с нею, ловким приемом заломил руку за спину. Сильвия задрожала, ощутив, как шершавая ладонь скользнула вверх по ее животу, стиснула правую грудь, как уверенные пальцы принялись поигрывать соском.
— Что вы хотите делать? — бесцельно прошептала Сильвия.
Рефий вздохнул:
— Незачем изменять государыне, моя радость. В иных странах за эдакие проделки снимают голову, а то и похлеще наказывают. Но, во-первых, здесь Крит, а не Та-Кемет, а во-вторых, как уже говорилось, ты слишком лакомый кусочек, и будешь себе спокойно жить-поживать. Правда, в заточении. Зато, — засмеялся начальник стражи, — отнюдь не в одиночном. Обществом станешь наслаждаться каждый день. Или не наслаждаться, не знаю... Но можешь поверить: обществом обеспечу. Многочисленным...
— Реф! — закричала Сильвия, — Ты не сделаешь этого!
— Глупости. Госпожа просила преподать тебе славный урок, и я исполню приказание. На особый манер.
Клейт приблизился к Сильвии спереди, пощекотал треугольный мысик вьющихся на выпуклом лобке волос.
— Китти-Китти-куу! — пропел он прямо в розовое ушко придворной.
Сильвия сжала колени, дернулась, попыталась укусить.
Искренне рассмеявшись, Клейт последовал примеру Кодо, скинул набедренную повязку и продолжил начатое занятие.
* * *
Рефий неторопливо разоблачался. Отворачиваясь от надвигавшейся с поцелуем рожи Клейта, Сильвия успела заметить, что начальник стражи полностью и всецело успел изготовиться ко вторжению в ущелья страсти.
— Все для тебя, телочка, — подмигнул Рефий, поглаживая окаменевший от вожделения бивень.
Все перевидавшая, очень многое перепробовавшая и пережившая Сильвия ощутила прилив настоящего страха. Она прекрасно понимала, что ее будут насиловать, и отпустят лишь утомившись по-настоящему.
Этого она, пожалуй, не слишком опасалась.
Она боялась возможных истязаний, лихорадочно воображала чудовищные сцены, жуткую, непереносимую боль, неведомое скотское наказание, придуманное Арсиноей.
Но мгновение спустя Рефий развеял ее панику.
— Напоминаю: вытворяйте с девочкой любые... хе-хе... вещицы, но старайтесь не повредить. Она мне требуется в добром здравии, чтоб надолго-надолго хватило.
— Ага, — сказал Ревд.
— Поняли, — согласился африканец.
— Ясно, — прогудел Клейт, пощипывая округлые бедра Сильвии.
— Минутку, — спросил Рефий. — Чем это вы с Ревдом заниматься изволите?
— Как чем? — вытаращился Ревд, продолжавший тискать пленнице груди. — Разве мы не готовимся э-э-э?..
Клейт лишь недоуменно покосился и, ухватив Сильвию за волосы, сжав пальцами ее бархатистые щеки, грубо поцеловал.
— Нет, великолепные мои, — процедил Рефий. — Вы пока что не готовитесь ни к чему...
— Как? — ошарашенно выпалил африканец.
— Ибо в качестве начальника и поставщика, обеспечившего подчиненных столь замечательной забавницей, ваш командир имеет несомненное право первенства.
— Отлично, — сказал Клейт. — Но смотреть-то мы имеем право?
— О да! — улыбнулся Рефий — И зеленеть от зависти можете сколько заблагорассудится... Но, честное слово, я заждался. Ну-ка, сучку на случку!
Сильвия пыталась было отбиваться, но две пары могучих рук просто-напросто взметнули ее в воздух и определили на ложе, беспощадно сжимая, стискивая, сдавливая, держа поистине железной хваткой.
Ревд и Клейт удобно устроились по бокам. Каждый удерживал прелестную добычу за лодыжку и кисть.
— Распяльте, — велел Рефий. — Пошире, пожалуйста.
— Нее-е-ет! — завопила Сильвия, когда решительные лапы согнули ей ноги и распахнули их едва не до боли, представив соблазнительно приотворившееся лоно обозрению Рефия (видавшего эти упоительные прелести в несчетный раз) и Кодо, буквально пожиравшего заветный, дотоле скрытый уголок великолепного женского тела жаждущим взором.
Рефий встал на колени посреди ложа и пробежал пальцами по нежным губам, которыми Сильвия не умела разговаривать.
Красавица вздрогнула. И вовсе не от стыда или страха. Прикосновения Рефия посылали по ее ляжкам, животу и грудям истомные токи, жаркие, будоражащие волны.
Отнюдь не так хотела уступить Сильвия отказавшемуся от нее негодяю. Она хотела оставаться вялой, безразличной, сделать неизбежную победу наседающих самцов пресной и безрадостной...
— Ух ты! — осклабился Рефий, убирая и подымая плясавшую меж ног Сильвии руку. — Вы только полюбуйтесь!
Пальцы начальника стражи были влажны. И весьма.
— А говорил, будем уроки давать, — недоуменно произнес Клейт — Она же сама не прочь!
Не выдержавший Кодо приблизился и тоже попробовал огладить нежный розовый зев.
— Брысь! — не терпящим возражений голосом велел Рефий.
Негр неохотно повиновался.
Пальцы Рефия возвратились к женскому лону. Коронный телохранитель бесцеремонно раздвинул набухавшие желанием лепестки, поиграл ими — пощипывая, оттягивая, заставляя Сильвию невольно вскрикивать в ожидании внезапной боли, — а потом быстрым движением втолкнул толстый указательный перст в жаркую глубину.
Сильвия застонала. Она участвовала во многих и разнообразных оргиях, но сама никогда еще не подвергалась натиску нескольких мужчин одновременно.
Быть может, потому, что приберегала столь острое блюдо на последующие годы, когда искушенных развратниц поджидает пресыщение.
Быть может, потому, что испытывала куда большую склонность к женщинам.
А быть может, потому, что отличалась известной брезгливостью и мысленно морщилась, представляя, какую смесь взбивают в лоне Арсинои дюжие молодчики, призванные развлечь, ублажить, приневолить.
— Финикийское вино с фессалийским да хиосским в кубке смешивать, — смеялась она в ответ на уговоры царицы попробовать потешное изнасилование, — милое дело: вкусно и приятно. А семя четырех или пяти человек в собственном влагалище взбалтывать — уволь, Сини... Лучше распоряжаться и за порядком приглядывать буду...
Но творимое сейчас отнюдь не было забавой, заранее рассчитанной и обусловленной игрой, проходящей под заботливым присмотром подруги.
Которую, с полного дозволения и одобрения бывшей любовницы, взялись бесчестить всерьез и безжалостно.
Сильвия содрогалась, представляя, как начнут сливаться воедино впрыснутые вглубь изобильные соки, воображая, как они постепенно (ведь не ограничат же себя эти скоты однократным совокуплением!) хлынут наружу, как будет чмокать и хлюпать под попеременным натиском переполненное лоно...
И все-таки испытывала неподдельное возбуждение.
Мощный палец Рефия, погрузившийся до самого основания, орудовал в ее влагалище, вертелся, изгибался, надавливал и гладил. Ходил взад и вперед медленными, равномерными движениями.
— Нет, вы только посмотрите, — осклабился Ревд. — Запусти-ка второй, а, начальник?
Рефий счел предложение уместным.
Сильвия буквально взвыла и не на шутку задергалась, когда второй — указательный — перст вонзился рядом с первым. Вместе взятые, два Рефиевых пальца превосходили объемом любой из ранее вторгавшихся в нее удов.
— А-ай! — завизжала придворная, тщетно пытаясь вырваться из воинских лап.
— Отлично, — сказал Кодо — Сначала поплачет, потом, глядишь, попляшет.
Рефий, всецело поглощенный возможностью поиздеваться над Сильвией, оставил реплику стражника без малейшего внимания. Он дергал пальцами в убыстрившемся ритме, поворачивал их при каждом новом нажиме. Сильвия почувствовала, что персты шевелятся внутри влагалища, точно усы неимоверно большого и сильного жука.
Пунцовая, всхлипывающая, она закрыла глаза и попыталась не думать о происходящем, о том, что два громадных негодяя удерживают ее на ложе, третий бесстыдно позорит, а четвертый — чернокожий — источает слюну и ждет не дождется своей очереди.
