Пётр понял, для чего спешит молодой дипломат, а теперь и генерал-адъютант, в старую столицу, и дал добро.
Артемий взял с собою доверенного человека, того самого Матвея Карцева, с которым он был на аудиенции у персидского шаха, и отправился в путь.
В старом его доме было пусто и необжито, все слуги разбежались, жили по своим нуждам в деревнях, и Артемий скоро навёл порядок, восстановив дом и прислугу.
Сразу же по приезде поехал он в дом Михаила Григорьевича Нарышкина с визитом. Обе сестры, Ульяна Андреевна, сам троюродный дядя Александры и Марии, Михаил Григорьевич, приняли Волынского тепло и приветливо. За столом, неизменным спутником гостеприимного московского дома, Артемий много рассказывал о Персии, о нравах и обычаях этой страны и сразу же завоевал радушие и уважение.
Рассмотрел он и свою будущую невесту — Александра Львовна была невысокой, полненькой и круглолицей, носила длинную пепельную косу, одевалась по последней моде, и руки её, маленькие, изящные, остались в памяти Волынского.
Со вздохом вспомнил Артемий о принцессе Анне, плывущей по глубокому снегу, но воспоминание промелькнуло и пропало. «Не судьба», — подумал он. Но женитьба на сестре царя льстила его самолюбию, наружность невесты, скромная и приветливая, пришлась ему по душе, и уже в следующий свой визит он попросил Ульяну Андреевну принять его наедине, ибо он имеет ей сказать кое-что, до неё относящееся.
Они запёрлись в маленькой красной гостиной с низким потолком, с иконами, заставившими весь передний угол, и Артемий робко просил Ульяну Андреевну не только быть матерью, заменявшей Александре родную матушку, но и ему стать родственницей.
Ульяна Андреевна дико взглянула на него — очень уж не хотелось ей отпускать от себя сирот и лишаться доходов из казны, отпускаемых на содержание сестёр, — но сдержалась и только промолвила:
— Как сама Александра на это посмотрит, а я... что ж я, моё дело — сторона...
Так и не получив ответа, Волынский уехал и долгое время провёл в волнении и думах. Что как откажут, что как не понравился он Александре Львовне?
Александра Львовна действительно не сразу согласилась на предложение Волынского. Ульяна Андреевна преподнесла ей это предложение так, чтобы усмотреть на лице сироты, хоть и двоюродной сестры царя, радость и стремление избавиться от её опеки. Но тихая Александра понимала, что может затаить её названная мать против неё.
— Братушек моих нету в Москве, — сказала она в ответ на сообщённое ей известие, — как же я без их совета?
И скрыла радость в своём сердце — Артемий понравился ей с первого взгляда, а молодой блеск в его глазах и восторженная надежда увидеться с ней обещали хорошую семейную жизнь. Но перед Ульяной надо было держаться скромно и не сразу давать согласие, а как бы с неохотой. Тётка обиделась на желание посоветоваться с братьями:
— Что ж я насильно, что ли, выдавать тебя замуж буду? Не хочешь, враз и откажи, говори, что не имеешь склонности к нему...
— Что вы, тётушка Ульяна, — печально заметила Александра, — да я вся в вашей воле, как скажете вы, дорогая моя названная матушка, так и будет...
— А вот я и скажу ему, жениху твоему, что склонность ты к нему имеешь, да только без повеления царского выйти не можешь. Даже и словом обязаться не моги, а уж если их величества соизволят дать разрешение на этот брак, то вся ты в их воле...
— Тётушка, родная, как же вы умны, какие слова находите, — польстила ей девушка.
И Ульяна Андреевна решила, что её слова и есть воля её подопечной. Она передала всё Волынскому, и Артемий немедленно написал Екатерине о таком ответе своей невесты, прося посодействовать удачному окончанию сватовства.
Екатерина не замедлила с ответом:
«Господин полковник! Письмо твоё чрез посланного вашего Карцева исправно до нас дошло, по которому о намеренном вашем деле я известна и его царскому величеству о том доносила, и ежели со стороны невестиной склонность к тому есть, то мы оное приемлем за благо и даём позволение, дабы вам с нею при Божьей помощи положить на слове, и о том я к ней писала, что ежели она имеет к тому своё намерение, дабы оное объявила и дала вам слово, и что между вами учинится, о том к нам пишите, и хотя несколько дней лишних на Москве и промешкаетесь, о том не сомневайся. В прочем пребываю Екатерина».
Но Александра испугалась письма Екатерины, чтобы не подать повода Ульяне Андреевне обидеть её. Испугалась и Ульяна Андреевна — решила, что царь сошлёт её в монастырь за такое сватовство. Оттого и заставила невесту написать Екатерине, что никакой склонности к этому браку не имеет и что великое бесчестье ей, ежели сама она свою волю объявит, а пусть то учинят их величества, а она всегда готова повиноваться.
Артемий понял происки Ульяны Андреевны и в душе бранил её самыми постыдными словами, но и сам опасался, как бы не подняла она всю фамилию Нарышкиных со злобой на него. Тут вмешались ещё и московские « молвотворы » — всякого рода сплетники, передававшие Волынскому шепотком, будто и сам Михаил Григорьевич против этого брака. «Чёрт с ним, с этим сватовством, возьму назад своё слово да и покончу на этом дело», — уже было решил он, но узнал о новом письме Екатерины к невесте:
«Александра Львовна! Письмо ваше из Москвы, писанное от октября от 5 дня, мы получили, в котором пишете, что якобы приношение нам было неправое, понеже склонности вашей к браку не было, и о том сокрушаетесь. И тому мы зело удивляемся, что вы напрасно, не рассудя, сокрушаетесь, понеже мы писали к вам не повелительно, но токмо единым советом, что ежели склонность ваша к тому есть, то положить только на слове, а ежели нет склонности, то как хотите, ибо есть присловица, что у всякой невесты сто женихов и у всякого жениха сто невест. И хотя мы за благо рассудили о сём женихе, что оный добр, однако ж отдаём о том на ваше рассуждение, а кто вам инаково толкует, таких не надобно слушать, ибо сами вы уже совершенный разум имеете. В прочем и пребываем к милости склонная царица Екатерина».
Александра прекрасно поняла это письмо. Усердствовали в шепотках Ульяне Андреевне и самой Александре девицы и дамы, которые сами интересовались Волынским. Досадовали, что ускользает от них такой завидный жених, и дали волю злым своим язычкам...
Усердствовали в сплетнях и многие мужчины, особенно канцлер граф Гаврила Иванович Головкин.
Он так надеялся стать тестем молодого и перспективного генерал-адъютанта... Чуть было не восстановил он против Волынского Михаила Григорьевича Нарышкина, комнатного стольника при царевне Наталье Алексеевне, родной сестре Петра.
Но Волынский не уехал из Москвы, пока не дождался заветного вызова сестёр Нарышкиных в Петербург, — царица Екатерина благоволила к нему, помогала разматывать клубок сплетен и склок, и больше всего предстательствовал перед их величествами кабинет-секретарь Екатерины Алексей Васильевич Макаров. Он давно знал Волынского как человека, преданного царю и его делу, благородного и искреннего.
И осенью Екатерина вызвала сестёр в Петербург. Здесь и состоялся сговор. Пётр и Екатерина, видные и знатные приближённые, и в том числе Вилим Моне, присутствовали на этом праздничном вечере. Артемий Волынский и Александра Нарышкина были объявлены женихом и невестой...
Сразу вслед за сговором последовало назначение Артемия губернатором во вновь образованную Астраханскую губернию.
Завистливо глядели знатные сановники на быстрое возвышение молодого генерала. Но сделать против него ничего не могли: царь приглашал на все пиры и праздники Нарышкину с Волынским, и интриганам пришлось до времени припрятать своё оружие — сплетни и склоки.
Свадьбу назначили на весну 1722 года. А до этого Пётр уехал на Олонецкие марциальные воды лечиться и взял с собою молодого губернатора: надо было обсудить административное устройство новой губернии, начать строительство каспийского флота, и Волынский по целым часам не выходил из кабинета Петра. Толковый, молодой, энергичный, полностью преданный идеям царя, Волынский вскоре завоевал его особую любовь и привязанность...
Вернувшись вместе с Петром с марциальных вод, Артемий принялся за хлопоты — он желал иметь подробную инструкцию по управлению вверенным ему краем. Но чиновничья машина России скрипела, а её винтики всегда старались сохранить в силе старую поговорку: дело не волк, в лес не убежит. Артемий метался от приказа к приказу, но его все только успокаивали, обнадёживали, а время шло.
И только в июле 1720 года удалось ему получить подробную инструкцию по управлению Астраханской губернией. Но многие бумаги ещё задерживали его, и лишь в декабре выехал Волынский на новое место службы — из Петербурга через Москву. Он постоянно посещал свою невесту, дарил ей скромные, по его состоянию, подарки, много разговаривал и не обещал роскошную и праздную жизнь. Он нашёл в ней женщину разумную и скромную, одарённую умом и знаниями домашней жизни, и думал уже, что его семейная жизнь сложится счастливо.
