обанкротившаяся Уолл-стрит из тундры, если процитировать заголовок статьи Vanity Fair, описывающей общество, разрушенное шоком и унижением. Полицейским, вооруженным перцовыми баллончиками и наручниками, пришлось охранять парламент от разгневанных протестующих: стирание разбитых яиц со стен скромного серого здания стало ежедневной рутиной.
Не существует единой формулы для восстановления мирного демократического общества. В Исландии, все еще молодом государстве, люди боялись не только за будущее экономики, но и за саму страну. Начался долгий путь восстановления, осложненный разногласиями по поводу того, кого винить. Безрассудных банкиров или годы дерегулирования [58] и политики, благоприятствующей краткосрочным рискам? Специальный следственный комитет пришел к выводу, что банки росли слишком быстро и сосредоточили свои инвестиции вокруг предприятий, имеющих прямую связь с их крупнейшими владельцами, так называемым мужским клубом. Политики, ответственные за реагирование на предупреждающие знаки, держали свои действия в тайне. Две самые влиятельные фигуры в сфере государственных финансов, премьер-министр и глава Центрального банка, были друзьями со времен колледжа и по телефону говорили о том, кто заслуживает спасения.
Утверждение, что финансового кризиса не произошло бы, если бы банки возглавляли женщины, иногда называют гипотезой сестер Леман – доказать ее невозможно, но звучит она, безусловно, убедительно. Из 31 исландского банкира, приговоренного к тюремному заключению за финансовые преступления, начиная от инсайдерской торговли и заканчивая манипулированием рынком, только две были женщинами, что значительно меньше, чем можно было бы предположить по соотношению мужчин и женщин среди руководителей высшего звена.
Кроме того, исследование 2015 года, проведенное финскими учеными, показало, что американские банки с генеральными директорами-женщинами имели меньше шансов потерпеть крах во время финансового кризиса. Женщины на ответственных постах оценивали риски более консервативно, и фактически, по словам Сами Вяхямаа, одного из авторов исследования, разница была существенной: «Банки, возглавляемые мужчинами, имели в шесть-семь раз больше шансов потерпеть неудачу».
В Исландии эта идея приобрела популярность. Вскоре в должность вступила Йоханна Сигурдардоуттир, первая женщина-премьер-министр Исландии и первая в мире открытая бисексуалка, возглавившая правительство. В первые годы восстановления последовал ряд других открытий для женщин: первая женщина – начальница банка, начальница полиции, начальница тюрьмы, лидер Исландской ассоциации борьбы глима, глава Ассоциации фермеров-овцеводов, женщина-епископ. Ученые-феминистки называют это явление стеклянным утесом: это тенденция ставить женщин во главе только после того, как предшественники-мужчины потерпели неудачу. Церковь Исландии, например, подверглась нападкам за обвинения в сексуальных домогательствах и быстро теряла прихожан, и только после этого женщина была поставлена во главе в качестве епископа. Но женщины внезапно начали появляться во всех сферах, в которых традиционно доминировали мужчины, – в полиции, строительстве, юриспруденции, журналистике, богословии.
В парламенте кризис привел к политической нестабильности и рекордному числу впервые избранных депутатов. Это, в свою очередь, привело к изменениям в политике. Вскоре закон потребовал от частных компаний, чтобы в состав их советов директоров входило не менее 40 процентов женщин и чтобы они с помощью строгого аудита доказали, что мужчинам и женщинам платят одинаковую зарплату за сопоставимую работу. Стриптиз-клубы были запрещены. Исландия приняла то, что сейчас известно как подход северных стран к секс-индустрии, который направлен на криминализацию покупателей секс-услуг, одновременно декриминализируя секс-работников и оказывая им помощь. Самой радикальной мерой, которая так и не дошла до парламента, была попытка правительства заблокировать онлайн-доступ к жесткому порно.
Через год после катастрофы Исландия заняла первое место в Докладе о глобальном гендерном разрыве. На этой позиции она оставалась в течение 11 лет подряд. Этот индекс учитывает ожидаемую продолжительность жизни, возможность получения образования, политическое представительство, равную оплату труда и другие факторы, и он ранжирует страну по шкале от 1 до 100. Страны Северной Европы намного опережают остальную Европу, в целом набирая около 80 баллов, что почти вдвое больше, чем, например, в Греции и Португалии. Нидерланды – единственная не северная европейская страна, которая близка к этому результату.
Профессор гендерных исследований Торгердур Дженниардоттир Эйнарсдоттир [59] хранит в своем почтовом ящике специальную папку для интервью, где лежат вопросы зарубежных СМИ, которые часто просят ее объяснить, как Исландия стала раем гендерного равенства. Однако она считает, что это не так. «Если мерить по шкале от рая до ада, конечно, дела у нас идут лучше, чем в большинстве других стран, – сказала она. – Но звание лучшей страны в мире во многом зависит от переменных, стоящих за каждым индексом».
Индекс измеряет некоторые важные аспекты, но он не учитывает показатели гендерного насилия или то, что женщины взваливают на свои плечи основную часть ухода за родственниками, например. В Исландии, по некоторым данным, один из самых высоких в Европе показателей зарегистрированных изнасилований на душу населения. Благодаря движению Me Too стало ясно, что равное представительство по умолчанию не устраняет насилия по признаку пола. Торгердур говорит, что «миф» о том, что достижения Исландии в области гендерного равенства делают ее безопасным убежищем для женщин, на самом деле может отвлекать от шагов, необходимых для борьбы с системным угнетением. «Одна из самых больших проблем сейчас, – говорит Торгердур, – состоит в том, чтобы мужчины изменили свои представления о маскулинности».
Приобретение лучшего общественного положения женщин в конечном счете стало самым длительным последствием финансового кризиса. Другие последствия кризиса – членство в ЕС, новая конституция, прямая демократия – потеряли свой импульс, когда экономика восстановилась, но политические платформы по гендерным вопросам стали только более прогрессивными. Аборты теперь разрешены до 20-й недели беременности. Отцам, как и матерям, оплачивается четырехмесячный отпуск по уходу за ребенком. Финансовые расходы активно анализируются с гендерной точки зрения в процессе, известном как гендерное бюджетирование.
Благодаря имиджу лучшего места в мире для женщин Исландия часто получает похвалу за политику, которую она не изобретала. Такой образ сделал Исландию влиятельной. Согласно недавнему академическому исследованию, основанному на интервью с ветеранами дипломатической службы, «спрос и предложение, по-видимому, являются основной причиной того, что Исландия выбрала гендерное равенство в качестве бренда». Этот образ сделал страну влиятельной силой: под руководством премьер-министра Катрин Якобсдоттир правительство создало специальное «подразделение по вопросам равенства» в министерстве благосостояния. Это команда агентов, путешествующих по всему миру, которые говорят о гендерных проблемах за рубежом. Они общаются с экспертами и аудиторией, которые хотят изучить «исландскую магию».
Представьте себе иностранного агента в солнцезащитных очках, спокойно оценивающего сильные и слабые стороны противника, кого-то, мягко говорящего с исландским акцентом, кто стремится свергнуть режим. Это Магнеа Мариносдоттир, только без солнцезащитных очков.
Она говорит быстро и энергично. Гендерная государственная политика занимала ее мысли с тех пор, как в возрасте 20 лет она стала матерью-одиночкой. Примерно в то же время правительство изменило условия
