Евгений, восхищенный «прекрасной душой» и «высоким характером» супруги, снимает с письма Августы две копии и отправляет их матери и сестре. Бесспорно, что Наполеон нередко третировал невестку Жозефины. Будучи супругой приемного сына императора, она должна была бы обладать правом старшинства по отношению к другим принцессам дома. А ей вечно приходилось уступать это право — ей, дочери Виттельсбахов! Ладно бы еще уступать Екатерине Вюртембергской, но появляться позади Бонапартов и Клари!.. Когда она выходила замуж, Наполеон обещал молодым в наследство Италию. Теперь же речь идет лишь о великом герцогстве Франкфуртском. Правда, несколькими днями позднее, 15 марта, на Шатильонском конгрессе[176] Коленкур получил приказ уведомить союзников, что император отказывается от короны Италии в пользу принца Евгения Наполеона.
Самое время!
Меньше чем через две недели австрийцы, русские, пруссаки, шведы будут в Париже. Тем временем император испытывает чувство стыда. 1 2 марта он пишет Августе из Суассона письмо с извинениями, где объясняет свое поведение: «Я полагал, что при вашем характере вам будет трудно рожать в стране, ставшей театром военных действий и наводненной неприятелем, и что наилучший способ обеспечить вашу безопасность — это ваш приезд в Париж. Признайте же, что были не правы, и пусть вас накажет ваше сердце».
По адресу Евгения он не может удержаться от иронии:
«В жалкий же век мы живем, если ваш ответ королю Баварскому завоевал вам уважение всей Европы; что до меня, я не поздравляю вас с ним, потому что вы всего лишь выполнили свой долг, а это просто. Во всяком случае, вы уже вознаграждены за свой поступок хотя бы высокой оценкой его со стороны неприятеля, с глубоким презрением отнесшимся к вашему соседу».
К соседу! Речь, разумеется, идет о незадачливом Мюрате.
Но все это уже не имеет значения — Франция побеждена. Людовик XVIII складывает чемоданы, будущий Карл X следует — на расстоянии, разумеется, — за вражескими армиями, и даже при дворе Марии Луизы, более официальном, чем двор Жозефины, придворные строят заговоры, хотя и щиплют корпию для раненых. Начались отпадения, читай — измены. Вьей-Кастели, Ремюза, Пурталесы, Монталиво, даже Тюрпены думают лишь о возвращении лилий, а кое-кто из них втайне от Жозефины принялся способствовать этому.
Вторник, 29 марта.
Дождь.
Мария Луиза, Римский король, министры, казначейство, коронационные кареты направляются из Тюильри на Луару. В Мальмезоне Жозефина садится в экипаж, собираясь укрыться в Наваррском замке. На весь Мальмезон всего шестнадцать гвардейцев охраны. Оставаться здесь и дальше, когда казаки уже в лесу Бонди, было бы безумием. Экс-императрица не может даже посоветоваться с Наполеоном. Где он? Где-то позади вражеских армий. Она покидает Мальмезон с отчаянием в душе. Когда и как увидит она свой любимый дворец!
Жозефина плачет.
Все рухнуло за несколько недель. Что с ней теперь станется? Как жить дальше? У нее же нет ничего, кроме долгов. Гортензия привезла ей 24 000 франков, герцогиня д'Аренберг — 25 000, Анри Таше — 7500. Она велит зашить свои бриллианты и жемчуга в «юбку на вате». Боясь, что сменить лошадей будет негде, беглянка уводит с собой всех своих коней и экипажи. Форменный эскадрон! Поэтому в день не сделать больше пятидесяти километров.
В десяти лье от Мальмезона ломается ось «Опала». Нужен ремонт. Вдруг бывшая императрица видит вдалеке отряд кавалеристов, которых принимает за пруссаков. Потеряв голову она бежит по полю. В трехстах шагах от дороги ее настигает один из лакеев, прозванный затем «Надеждой». Это всего-навсего французские кавалеристы из 3-го гусарского. «Почти что в беспамятстве» Жозефина снова садится в карету, но переночевать ей удается в Манте, не дальше.
30 вечером экс-императрица добирается наконец до Наваррского замка, а тем временем Париж капитулирует, и Наполеон восклицает в Жювизи:
— Подоспей я раньше, все было бы спасено!
Жозефине станет все это известно только на другой день, 1 апреля, от присланного Гортензией курьера. Экс-королева Голландская, в свой черед, добралась с сыновьями до Наваррского замка с ночевками по дороге в Глатиньи, Рамбуйе и замке Луи. Она отказалась подчиниться регентше Марии Луизе и Людовику, которые послали ей распоряжение присоединиться ко двору в Блуа.
Жозефине и ее дочери придется прождать ночь со 2 на 3 апреля, прежде чем они узнают от аудитора Государственного совета г-на де Мосьона об измене Мармона и шагах, предпринятых Коленкуром от имени Наполеона в Париже, где теперь штаб-квартира союзников. Затем всю неделю, от субботы 2-го до субботы 10-го, в Наваррский замок безостановочно поступают все новые известия. «То, что происходит, надрывает нам сердце, особенно неблагодарность французов, — пишет Жозефина одной приятельнице. — Газеты полны самой мерзкой ругани. Если вы их не читали, не давайте себе труда заглядывать в них: вас стошнит».
Жозефина поочередно узнает об отказе союзников вести переговоры с побежденным, о создании временного правительства, о первом отречении Наполеона, где он оговорил права Наполеона II, о передаче острова Эльбы во владение бывшему повелителю ста тридцати двух французских департаментов и о сцене с маршалами: «Вы хотите покоя? Нате, получайте!», — о втором отречении и отказе императора за себя и своих наследников от корон Франции и Италии и, наконец, о скором прибытии в Париж графа д'Артуа.
9 апреля Жозефина пишет Евгению: «Какую неделю я прожила, милый Евгений! Сколько выстрадала из-за обращения, какому подвергнут император! Сколько оскорблений в газетах, сколько неблагодарности со стороны тех, кого он больше всего взыскал своими милостями! Но надеяться ему больше не на что. Все кончено, он отрекается. Ты теперь свободен и не связан больше присягой; все, что бы ты ни сделал для него, будет бесполезно; думай только о своей семье… Я живу в трансе и страшной тревоге…» Процитировать лишь подчеркнутый нами отрывок этого письма, как это обычно делалось еще недавно, значило бы усугубить производимое им впечатление жестокого отказа от прошлого и почти бесцеремонной манеры разрыва с ним. Конечно, мы предпочли бы не читать подобных строк, родившихся под пером бывшей жены низвергнутого императора, но ведь 9 числа Жозефина несомненно уже ознакомилась с «Монитёром» от 6-го, где были опубликованы верноподданические письма Людовику XVIII от наполеоновских генералов. Продолжать сопротивление французской армии в Италии было бы безумием. А Евгений мог на это пойти.
11 апреля подписан Парижский мирный договор. Статья VII определяет судьбу Жозефины: «Ежегодное содержание императрицы Жозефины уменьшается до одного миллиона, поступающего в виде доходов от поместий или за счет государственного бюджета. Она сохраняет за собой все личное движимое и недвижимое имущество и вправе распоряжаться им в соответствии с французскими законами».
Даже теперь, когда не стало «почетной службы» и не придется платить столько пенсионов, на пять наших миллионов Жозефина могла бы жить по-княжески. Со своей стороны, королева Гортензия с детьми получает 400 000 франков дохода, а «принц Евгений, вице-король Италии, будет должным образом устроен за пределами Франции».
Жозефине нечего больше делать в Наваррском замке, и к тому же она узнала от м-ль Кошле, что русские чрезвычайно благожелательно настроены к ней. Не намерен ли царь противопоставить семью Богарне семье Бонапартов? Уж не видят ли в Евгении кандидата на итальянский трон? Последнее предположение, вероятно, слишком смело, но ясно, что русские и австрийцы хотят Жозефине и ее детям только добра. Александр жаждет познакомиться с Гортензией, «поскольку защищает ее интересы, как свои собственные». Со своей стороны, князь Меттерних не забыл о «доброте» Гортензии и ее матери по отношению к его жене и осведомляется о здоровье «дам Наваррского замка». К Жозефине с дочерью расположены все, вплоть до эрцгерцога Леопольда, дяди Марии Луизы: «Быть полезным и той и другой — вот все, чего он хочет…» Наконец Коленкур от имени императора советует им вернуться в Мальмезон. Поэтому в среду, 13-го, на другой день после въезда графа д'Артуа в Париж, Жозефина вновь отправляется в свое любимое жилище. Накануне ночью Наполеон пытался отравиться в Фонтенбло, а утром Мария Луиза приезжает в Рамбуйе, куда вслед за ней прибывает ее отец.
Все завершилось.
Продли Жозефина еще на двое суток свое пребывание в Наваррском замке, экс-супруга Наполеона вернулась бы в Мальмезон в сопровождении почетного эскорта с белыми кокардами, который учтиво предложен ей герцогом Беррийским[177], проезжающим в этот момент через Нормандию.
* * *
«Журналь де Деба» от 1 6 апреля сообщает: «Мать принца Евгения возвратилась из Мальмезона». Если новое правительство не знает, как именовать экс-императрицу, то с императором Александром все обстоит иначе: того же 1 6 апреля, послав вперед князя Чернышева[178], он наносит визит Жозефине, употребив при этом все ее титулы. Он совершенно очарован ее «кротостью» и «покорностью судьбе». Тем временем приезжает Гортензия и выходит в парк к матери и Александру.
