– Доктор Ван там? – спрашиваю я.
Впервые моя свекровь говорит о семейном враче что‑то нелицеприятное:
– Он оказался трусом. – Затем она произносит: – Юньсянь, ты можешь помочь?
От оспы не существует лекарства – пациенты либо выживают, либо нет, – но я обещаю сделать все, что в моих силах. Я задаю еще пару вопросов и, стараясь не выдать своего волнения, высказываю несколько просьб. Первая заключается в том, чтобы госпожа Ко подыскала для моего сына кормилицу, которая либо привилась от оспы в детстве, либо переболела.
– Внук! – восклицает свекровь. Дверь открывается. Даже в таких печальных обстоятельствах она умеет радоваться хорошим новостям. Ее слегка пошатывает, но не настолько, чтобы я не рискнула оставить с ней ребенка. Я твердо верю, госпожа Ко сделает все возможное, чтобы он был сыт, в безопасности и здоров.
– Моему мужу принадлежит право наречь нашего сына, – говорю я, – но, пожалуйста, сообщите Маожэню, что я называю ребенка Лянем.
Я целую малыша в лоб. Если я увижу его до того, как закончится эпидемия, то, скорее всего, потеряю навсегда. В его тельце еще бродит послеродовой яд, и он слишком маленький, чтобы выжить, если злобные миазмы болезни доберутся до него.
Госпожа Ко осторожно берет Ляня из моих рук. Вот наконец внук, которого она так ждала. Она хватает меня за рукав и говорит:
– Маньцзы в саду. Пожалуйста, спаси его.
Я понимаю, что она любит Маньцзы как своего второго сына. Она привязалась к нему на всю жизнь и, без сомнения, за последние четырнадцать лет провела с ним больше времени, чем со своим родным сыном, моим мужем. Привязанность госпожи Ко к мальчику отразилась в подарках для его невесты, которые были посланы семье торговца солью, и в планах через два года сыграть свадьбу, которая по роскоши и масштабам превзойдет нашу с Маожэнем.
– Я сделаю все, что в моих силах, – обещаю я.
Разве может быть что‑то тяжелее в мире, чем отвернуться от свекрови и сына? Сердце колотится, налитая молоком грудь болит, но я возвращаюсь к дверям своей спальни, подбираю сумки и иду ко входу в сад. Стражники пропускают меня, и через несколько мгновений я оказываюсь в оазисе красоты и спокойствия.
Пробираясь по галечным дорожкам к Павильону отшельника, я вижу на террасе какие‑то свертки. Только одолев зигзагообразный мост, я понимаю, что это люди, а значит, внутренние помещения уже переполнены.
Выйдя на террасу, я впервые воочию вижу эту напасть. Я думала, оспа будет выглядеть как любая другая сыпь – просто пятна красного цвета, которые могут шелушиться или мокнуть. Мы называем оспу «тяньхуа», то есть «небесные цветы», но также она известна как «бобовая болезнь», потому что высыпания выглядят и ощущаются словно твердые бобы под поверхностью кожи. Очень твердые бобы.
Я должна найти свою дочь.
Проходя мимо каждого больного, я внимательно осматриваю открытые участки их кожи. У одних всего несколько «бобов», у других сыпь покрывает каждый сантиметр плоти. Я переступаю порог павильона. Рукой прикрываю рот и нос. Вонь стоит ужасная. Как и всё в природе, эти «бобы» должны расти, но в итоге они не распускаются цветком и не дают спелый плод, а лопаются, выпуская смертоносный яд.
Те, кого я вижу, вступили в эту стадию болезни. Теперь они либо умрут, как мои братья, либо выживут, как я. Если они выживут, то некоторые из них будут изуродованы до неузнаваемости. Некоторые помолвки придется расторгнуть. Если это слуги, их могут уволить. Счастливчики закончат жизнь, как я, лишь с несколькими отметинами, свидетельствующими об их внутренней стойкости.
– Мама…
Я поворачиваюсь, пытаясь понять, откуда исходит голос. В углу, прислонившись спиной к стене, сидят две женщины. Одна поднимает руку и машет мне. Я переступаю через людей, лежащих на циновках, разбросанных по полу. Подойдя к женщинам, я вижу, что одна из них держит на руках ребенка. Ее лицо настолько покрыто бобами, что я не узнаю ее. Но, судя по красивому наряду, это, должно быть, наложница. Другая женщина одета так же. По обе стороны от нее сидят запеленатые дети.
Когда я подхожу, вторая женщина говорит:
– Это я, госпожа Чэнь.
Я поражаюсь тому, как сильно она похудела с тех пор, как я видела ее в последний раз. Ее тело словно перенеслось в прошлое, когда она впервые привлекла внимание господина Яна, но худоба подчеркивает наличие «бобов», которыми усеяно ее лицо. Госпожа Чэнь кладет руки на прижавшиеся свертки.
– Мой сын, Маньцзы, и его сестра.
Прошло много лет с тех пор, как мальчик покинул внутренние покои и я видела его вблизи, но меня поражает, как непохож он на своего отца или сводного брата. У него угловатое лицо, а у них – изысканно круглые, как полная луна; у него широкие плечи, что заметно и под покрывалом, в то время как у моего свекра и мужа осанка и телосложение людей, работающих головой, а не руками.
Госпожа Чэнь откашливается, привлекая мое внимание, и кивком указывает на соседку:
– Розовая Льдинка и ее сын.
У моего мужа теперь два сына. Я не могу не задаться вопросом, кто из них старше и какие ссоры по поводу порядка наследования нас ждут впереди, но отбрасываю эти мысли, потому что сейчас это не имеет значения.
– Моя дочь? Вы ее видели?
Госпожа Чэнь протягивает руку через ребенка слева от себя и дотрагивается до следующего свертка.
– Айлань здесь, со мной.
Я обхожу одних больных и перешагиваю через других, добираясь до свертка, на который указала наложница. Оттуда на меня смотрят два испуганных глаза.
– Мам…
Я опускаюсь на колени, кончиком пальца убираю пряди волос с лица Айлань и заправляю их ей за ухо. Отметин на ее личике слишком много – просто не сосчитать. Позже я ее внимательно осмотрю, а пока с моих губ слетает:
– Не бойся. Я здесь, и я позабочусь о тебе.
Слабая улыбка озаряет личико Айлань, а в ответ на мои слова со всех сторон раздаются умоляющие голоса.
Сын Розовой Льдинки, которому всего десять дней от роду, отправляется в Загробный мир в мою первую ночь в Павильоне отшельника. Наложница умирает три дня спустя. Тогда же четверо детей, чьи матери не приглашали мастера по прививанию или выработанная защита оказалась недостаточной, впадают в беспамятство и уходят в ночи: одна девочка и трое мальчиков – двое уже покинули своих матерей во внутренних покоях и занимались с учителями в семейной школе.
От госпожи Чэнь я узнаю о других умерших до моего возвращения домой, в том числе о двух ее младших дочерях, одной из которых было семь лет, а другой недавно исполнилось четыре и она готовилась к бинтованию ног. Ее вторую дочь болезнь пока не коснулась. Госпожа Чэнь сидит ровно, как статуя, и спокойным голосом рассказывает мне ужасающие подробности.
– Будет время оплакать тех, кого я потеряла, – поясняет она. – Но сейчас я должна сделать все возможное, чтобы спасти Маньцзы и Четвертую дочь.
Ее сына, Маньцзы, я знаю. Но четвертая дочь? Я вопросительно поднимаю брови.
– У госпожи Ко три дочери от господина Яна, у меня от него четыре. Эта – старшая, поэтому она – Четвертая дочь. – По глазам наложницы видно, что она использовала эту тактику, стремясь закрепить позиции своих девочек. Она опускает голову, возможно смущаясь.
В павильоне много детей, и все – на разных стадиях заболевания. Начальная лихорадка и рвота. Язвы во рту и носу. Когда эти пузырьки лопаются, болезнь распространяется по шее, рукам и туловищу. Несколько детей уже достигли стадии струпьев, но они будут оставаться заразными до тех пор, пока не образуются шрамы. В некоторых случаях у меня нет ни времени, ни возможности узнать имя ребенка. Поздно вечером, обойдя павильон и осмотрев каждого пациента, я расстилаю на террасе коврик и пытаюсь забыться, глядя на звездное небо. Иногда через стену сада доносится плач и причитания убитых горем матерей, навевая на всех нас дополнительный ужас. В такие моменты мне больше всего хочется обнять своего сына.
Меня терзает собственная беспомощность, но я постоянно что‑то делаю, например готовлю настой «Живой пульс». Его ингредиенты укрепляют ци, особенно у тех, кто потерял жизненные силы из-за лихорадочного пота. Я делаю мази с использованием мыльных бобов, одного из пятидесяти самых важных ингредиентов в китайской медицине, с помощью которого, помнится, бабушка успешно боролась с карбункулами и другими кожными проблемами. Я лечу прорвавшиеся и нагноившиеся гнойники так же, как золотушные узлы или опухоли, прижигая на коже конусы из полыни. В моей памяти всплывает случай с женщиной, страдавшей огненной сыпью, зафиксированный в моих записях, – она выздоровела, когда я применила отвар из Четырех ингредиентов и из двух Выдержанных ингредиентов. И я вновь готовлю этот отвар, а затем опробую его на нескольких пациентах – кажется, лечение замедляет появление новых гнойников и уменьшает страдания.
