Джунгары поняли, в каком трудном положении оказались казахи, но даже не шевельнулись.
— А что им, проклятым! Сидят себе в горах, в тенечке! У них и прохлада, и вода! Эх-хе-хе, кто это удумал петлять по-лисьи, когда надо было биться не сходя с места!.. Не зря говорится: у хитрости корни короткие!.. На этой жаре нас сразит не враг, а жажда!
Услышав ропот среди воинов, батыры поспешили в шатер Абулхаира. Лица у всех были суровые, брови насупленные. Особенно хмурился Абулмамбет, который, напав позавчера на врагов с тыла, действовал смело и покрушил их немало.
И уложили-то мы их видимо-невидимо! Неужто эти джунгары плодятся за ночь как мухи! — произнес Абулмамбет с недоумением и обидой. — Захватили их огнедышащие пушки. И что же? Может, нам ударить по врагу, не играть в прятки?
Абулхаир хранил молчание. Он понимал, в кого направлено острие этих слов, обвел батыров взглядом, призывая их высказаться.
Батыры чувствовали, что два султана ведут скрытый спор, и не решились в него вмешиваться. Абулхаир заметил, что Барак, чтобы скрыть улыбку, сунул за щеку щепотку насыбая. Молчание затянулось, и Барак первым нарушил его:
— Джунгары только того и ждут, когда мы нападем на них. Их в несколько раз больше нас. Только людей зря погубим.
Лицо Абулхаира словно покрылось ледяной коркой, ни один мускул на нем не дрогнул.
— Если бы мы погибли, кто сегодня драл бы здесь горло в спорах? — с трудом разлепил он губы. — Потому и сидим здесь целые и невредимые, что не сложили свои умные головы.
Те, кто в любых обстоятельствах умели ловко сровняться с землей, всегда и ко всему приспособиться, притихли. Те же, кто был посмелее и позадиристее, подняли головы, уставились на Абулхаира: «Что он такое несет!» Глаза Барака распахнулись так широко, словно кто-то подложил под его веки яйца жаворонка. Опасаясь, что Барак вспылит, покажет Абулхаиру зубы, а возможно втайне желая разжечь между ними ссору, Болат расправил плечи и спросил у Барака с вызовом:
— Что ты предлагаешь?
— Откуда мне знать? И мне ли здесь предлагать что-либо? У нас для этого есть главный сардар. Может, он предложит нам что-нибудь? Ведь это он применил доселе никому не известную тактику боя... — Барак был задет за живое, обижен на Абулхаира, голос его прозвучал хрипло, словно в горле у него застрял шершавый камень.
Зашевелился Батыр, который обычно не оставлял без пристрастного внимания слова или поступки султана Барака — не любил он его. Батыр был доволен, что Абулхаир при всех одернул этого задиру: «Всегда сует свой нос куда не следует. Будто мир без него рухнет. Хорошо его отбрил Абулхаир, поделом ему!» Батыр покосился на хана. Абулхаир похудел, глаза его ввалились, скулы заострились, и султану Батыру стало жаль своего родственника, который оказался в трудном положении, один среди озлобленных людей. «Какой он выдержанный, сильный, будто из кремня! И колкости ему нипочем! — подавил Батыр сочувственный вздох. — Обидно, наверное, когда тебя несправедливо корят твои же собратья. Но он не сдается и сам не упускает момента, чтобы укусить за самое больное место. Нужно иметь острые клыки, чтобы заткнуть глотку Бараку! Уж он не знает удержу в словах... Почему все-таки Абулхаир не говорит, что у него на уме? Обидно, наверное, тоже задели слова Барака... Надо мне вмешаться, иначе эти пройдохи оскорбят Абулхаира! Вставлю-ка я словечко, только бы мне сохранять спокойствие, а то я тоже леплю все что на ум придет!» Батыр прокашлялся:
— По мне, так я бы налетел на джунгар с той стороны, откуда они пришли, пробился бы сквозь их войско и вышел к Алаколю. А джунгары пусть хоть зимовать остаются на этой горе!
Кто-то фыркнул. Обиженный Батыр поджал губы, повел настороженным взглядом и вдруг увидел, что у Абулхаира трясутся плечи. Глаза Батыра враз потемнели, узкие ноздри раздулись. «Ох, угораздило же меня фыркнуть... Ведь Батыр из тех людей, что обижаются из-за пустяков. Теперь мой родственник заимеет на меня зуб!» — спохватился Абулхаир.
— Хочешь, чтобы с нами произошло то же, что позавчера — с джунгарами? — спросил он ровно, спокойно.
Красивое, пухлое лицо Батыра потемнело, как сажа на дне котла. Хан понял, что его смешок, и его слова задели за живое Батыра.
Спятили мы, что ли, — лезть в западню, в которую попал враг? — выпалил Самеке.
— Почему это? — Барак выплюнул очередную порцию насыбая. — Надо нам разделиться: одни, как предложил Батыр, пробьются на Алаколь, остальные поднажмут с другой стороны... Враг долго не продержится, если атаковать его с двух сторон.
Люди оживились, раздались одобрительные возгласы.
— Взять-то верх над врагом, может, и возьмем, да кровью при этом изойдем! — буркнул Абулхаир.
— Ну и ну! Разве бывает война без крови?
Абулхаир резко и нервно дернул плечом. Лицо его стало суровым.
— Коли бы мы не жалели крови, то эта битва давно бы кончилась... Однако пораскиньте мозгами. До самого сердца земель, захваченных джунгарами, мы пока не дошли. Что пользы в том, что разгромим врага здесь, если мы при этом обескровим войско? Все мужчины, способные воевать, находятся здесь. Ну, потеряем большую часть войска тут, а кто будет сражаться дальше?
— И что же ты предлагаешь нам? — нетерпеливо, с вызовом перебил его Барак.
Будто не заметив его дерзости, Абулхаир не стал вступать в спор с Бараком. Поглядел молча на темневшие на севере горы и вздохнул:
— Каждый из укрепившихся в горах джунгар погибнет, унеся с собой три-четыре наших воина. Неужто ты считаешь, что нас впятеро больше, чем джунгар? К тому же враг научился на собственных ошибках, стал умнее, хитрее. Джунгары всегда умели воевать упершись спинами в горы, укрывшись в ложбинах и оврагах. Они родились в горах, выросли среди камней, потому и воевать здесь им сподручнее. Мы же побеждали джунгар только на равнинах.
— Не ты ли сам отдал эти укрытия и расщелины джунгарам? — перебил его Барак.
— Отдал, правильно! Нарочно отдал.
— Если так, чего же нам спорить?! Теперь, может, нарочно отдать джунгарским лучникам казахских мужчин, которых ты якобы бережешь как зеницу ока! То-то они обрадуются таким мишеням! Или еще проще, можешь спалить всех нас под солнцем! Мы в твоей воле! Только грех за все это будет на тебе! И не морочь нам больше голову!
В глазах Абулхаира мгновенно вспыхнули и погасли злые искорки. Военачальники начали потихоньку перешептываться, а Барак вскочил с места, вышел из юрты и громко высморкался.
Абулхаиру доставило удовольствие, что Барак потерял над собой контроль. Он помолчал, а потом вполголоса заговорил:
— Если я что-то понимаю в этой жизни, так это то, что у казахов нет секретов, которые были бы неизвестны джунгарам. У джунгар же имеется много секретов, неизвестных казахам... Если мы по давней нашей привычке помчимся сломя голову на врага, то противник одолеет нас непременно... Давайте попытаемся обмануть джунгар, запутать их. Сейчас они спят себе спокойно, довольные, что завтра-послезавтра проткнут всех нас до одного своими стрелами, когда мы нападем на них.
— Верно, так оно и будет! — не вытерпел и подал реплику Самеке.
— Верно-то оно верно... Только... есть ли у нас с вами нужда в этой горе, а?
— Ага, так стало быть... — зашептали батыры, начиная догадываться, куда клонит Абулхаир.
— Стало быть... мы выведем их на открытую равнину! — досказал свою мысль Абулхаир.
— Что же мы кричать им будем: «Давайте выходите!» Так они нас и послушаются! — вздернул нос Барак.
Как ни в чем не бывало Абулхаир ответил:
— А мы выманим их хитростью.
Наступила мертвая тишина. Убедившись, что ему удалось заинтересовать батыров, Абулхаир стал разъяснять им свой план:
— Как только созвездие Плеяды склонится к горизонту, мы отсюда снимемся. Пусть на рассвете враги обнаружат нашу стоянку пустой, а горизонт в пыли, поднятой нашими задними рядами.
Батыры не сводили с Абулхаира недоверчивых взглядов, но лица их уже просветлели, они начали понимать замысел Абулхаира.
— Ну и что? Что тогда?
— Тогда... Не останутся же джунгары охранять в горах дух предков. Они двинутся в путь.
— Э-э-а! — махнул рукой Абулмамбет. — Скажут: «Бог с ними, с казахами», — и отправятся восвояси. Мы же вернемся домой, ковыряя в носах пальцами.
— Я думаю, ты вышел из возраста, когда ковыряют в носу? — поддел его Абулхаир.
— Что, джунгарам жить, что ли, надоело, чтобы гнаться за отступающими казахами? Вернутся к себе. А вот что мы скажем, как мы объясним своим, что ни с чем вернулись?
— Скажем, что разгромили врага.
— Разве не ты сам заявил, что надо уносить отсюда ноги! — воскликнул Самеке.
Барак и Абулмамбет ехидно улыбнулись: то ли над Абулхаиром потешались, то ли над Самеке.
— Унесем ноги, чтобы победить — не быть побежденными! Уйдем сюда, отступим с одной-единственной целью — чтобы уничтожить врага. Зарубите себе на носу, запомните: этой ночью мы не побежим, этой ночью мы начнем новый поход на врага.
