Решительно разоблачает он недостойные попытки Кулиша в ряде его сочинений принизить Шевченко, извратить образ поэта-революционера, исказить значение его творчества. Мордовцев резко отрицательно оценивает «Крашанку» Кулиша, справедливо отмечая, что она повредит развитию украинской культуры. Именно эти положительные, сильные стороны выступления дали основание И. Франко характеризовать «прекрасный и с глубоким лиризмом написанный ответ» Кулишу как «несомненно самый лучший публицистический труд Мордовца» [Франко I. 3iбp. творів: У 50 т. — К., 1984. — Т. 41. — С. 385].
Следует, однако, сказать о том, что Мордовцеву не удалось до конца показать подлинную суть концепций Кулиша в целом. В его ответе серьезная и аргументированная критика причудливо соседствует с восхвалениями того же Кулиша. Не менее характерна и тенденция к примирению непримиримого, сглаживанию противоречий, призыв «не ссориться», наивное убеждение, что обе стороны «поймут и поверят искренности» автора. Это не может не снижать объективно ценности памфлета Мордовцева.
Противоречия, подчас — открытые отступления от прогрессивных, демократических позиций проявляются в публицистике и художественном творчестве Мордовцева особенно последних десятилетий. Особенно наглядно проявилось это в развернутой самим публицистом (статья «Печать в провинции» — «Дело», 1875, №№ 9 и 10) шумной полемике о роли «провинциальной прессы» в культурном развитии страны, где он проповедовал «теорию» централизации всех культурных сил, закрывая тем самым перспективы развития национальных культур как якобы «провинциальных».
Справедливо отметил эту «неустойчивость» взглядов Мордовцева Короленко: «Он приводил в восхищение «областников» и «украинофилов» и мог внезапно разразиться яркой и эффектной статьей, в которой доказывал, что «централизация» — закон жизни, а областная литература обречена на вымирание» [Короленко В. Г. Собр. соч.: В 10 т. — М., 1954. — Т. 5. — С. 316].
Справедливости ради отметим, что в ответ на резкую критику со стороны значительной части русской, а также и украинской печати Д. Мордовцев признает свою ошибку (статья «Quos ego! — «Дело», 1876, № 5) и в оправдание напоминает о своей многолетней работе в провинциальной прессе, о том, что он выставил «свое знамя во имя развития украинского народа». И тем не менее, что тоже характерно, это, безусловно, искреннее покаяние не помешало Мордовцеву затем вновь опубликовать злосчастную статью в своих «Исторических пропилеях».
Негативно следует охарактеризовать и проявленное в ряде случаев преувеличение значения «силы государственной» в истории России, что связано было и с неверными идейными ударениями (например, в «Предисловии» к «Палию», 1902 и др.). Такое переплетение во взглядах и творчестве Мордовцева, особенно 80 — 90х годов, вpаимопротиворечащих — демократических и либеральных (подчас — консервативных) — тенденций не дает возможности однозначно отнести его всецело к демократическому направлению.
Отчетливо сознавая это, необходимо принимать во внимание и принципиальной важности факт, а именно то, что постоянным центром идейно-творческих ориентаций Д. Мордовцева была личность и творчество Т. Г. Шевченко, глубокое уважение и любовь к которому были характерны для Д. Мордовцева на протяжении всей его жизни. Творчество Шевченко, некоторые существенные черты его мировоззрения во многом повлияли на характер научных работ, публицистическую и художественную деятельность исследователя и писателя, самым различным образом проявляясь в его произведениях.
Тут и ссылки на авторитет Т. Г. Шевченко (предисловие к «Малорусскому литературному сборнику», «Гайдамаччина», «За крашанку — писанка» и др.), и постановка вопроса об исторической роли народных масс, навеянная, вне сомнения, творчеством Шевченко, и непосредственное выведение его образа как одного из действующих лиц («Профессор Ратмиров», «Сон — не сон»), и многочисленные случаи цитации, включения отрывков из поэзии Кобзаря в собственный текст («Палий», «За крашанку— писанка», «Под небом Украины» и др). Тут и попытки прямого наследования поэтической манеры Шевченко («Козаки i море», стихотворение «Петербург» из неопубликованного сборника «Торба старчача»), развитие тем и мотивов его поэзии — в раскрытии трагедии матери, «що під тином з сином ночувала» («Солдатка»), в использовании приема «видений», вольного полета над землей и возможности видеть и слышать все, что делается в разных концах земли («Сон», «Кавказ» — и разоблачения Мити Канадеева в «Знамениях времени»).
Моментом принципиального значения, и не только в биографии самого писателя, стала публикация Д. Мордовцевым рецензии на «Кобзарь» 1860 года («Русское слово», 1860, № 6). Известно, что А. Мордовцевой принадлежал рукописный список «Поэзия Тараса Григорьевича Шевченко», включавший переписанные ею почти все поэтические произведения, написанные поэтом до 1859 г. Мордовцевы не раз встречались с Т. Г. Шевченко в Петербурге. Он отправил новое издание «Кобзаря» с дарственной надписью А. Мордовцевой в Саратов. На этот дар она ответила стихотворными строками и словами благодарности: «...Если бы вы видели радость, какую сделала присланная вами книга, вы утешились бы моею радостью, как своим добрым делом. Живите счастливо, наш дорогой Соловушка. 5 марта 1860 года. Анна Мордовцева». И тут же приписка: «Прошу принять и мой сердечный привет, многоуважаемый Тарас Григорьевич. Д. Мордовцев»
Можно с уверенностью утверждать, что Д. Мордовцев хорошо знал не только опубликованные, но и остававшиеся ненапечатанными революционные произведения великого поэта (об этом имеется прямой намек в рецензии, где разделяется то, что «напечатал» и «написал» Шевченко). Следует учитывать также, что в «Русском слове» (1860, №4) уже была напечатана рецензия на «Кобзарь» и также автора, близкого кругу Н. Г. Чернышевского, — поэта и переводчика М. Л. Михайлова. Однако возглавивший журнал (именно с № 6) Г. Благосветлов нашел необходимым напечатать еще один отклик на издание стихов Т. Г. Шевченко.
Несомненно, причиной этого была постановка в новой рецензии ряда существенных идейно-эстетических проблем, решение их с точки зрения, близкой взглядам Н. Чернышевского и Н. Добролюбова (рецензия которого на «Кобзарь» была опубликована в «Современнике», 1860, № 3). Принципиально новым представляется освещение проблемы народности и связанное с этим раскрытие сущности новаторства Шевченко: «Тон, которым заговорил Шевченко, был нов... и не привычен... Шевченко был в числе первых умов, начавших вводить в поэзию стихию народности, но не в том узком значении, какою она является у Квитки и у великорусских писателей той эпохи, а он заглядывал вперед... Шевченко затронул такие струны народности, о существовании которых Кольцов едва ли и знал. Идея первого обнимала предмет и шире, и глубже. После уже, у Некрасова разве, мы находим то, что в первый раз приковало наше внимание, затронуло... в произведениях Шевченко».
Выражение «истинной идеи народности», глубокая, органическая связь с «почвой, питающей этот корень», определяли, по мысли рецензента, особенности его связей с действительностью, активность его жизненной позиции.
Поэтому «поэт-историк», даже обращаясь к исторической проблематике (в сравнении с Н. Костомаровым и П. Кулишом), не становится безраздельно певцом казачьей старины, ибо «не в прошедшем искал он идею, а искал ее в настоящем, в жизни, в людях, в их взаимных отношениях, в их радостях и надеждах». Поэтому — решительный протест, его «социальное значение» пронизано оптимизмом, верой в будущее народа: «Вообще он смотрел далеко вперед... Отсюда проистекала сознательная вера в идею каких-то новых, лучших отношений между людьми, и эта-то вера в возможность иных отношений лежит в основе лучших произведений Шевченко». Утверждая глубокий гуманизм Шевченко, его призыв к единению народов, против националистической замкнутости и отчуждения, Мордовцев в русле идей Чернышевского и Добролюбова ставит вопрос о мировом значении великого поэта: «Думы Шевченко нашли себе славу не в одной Украине, но и в целой России, да может быть, и дальше».
С глубоким пиететом относился Д. Мордовцев к памяти Т. Г. Шевченко, о чем свидетельствует и перевод на русский язык (с исправлением отдельных неточностей) воспоминаний Варфоломея Шевченко, и статья «Роковини Шевченка в Петербурзі» («Зоря», 1886, № 6), и предисловие к «Иллюстрированному «Кобзарю» Т. Г. Шевченко» (1896), и организация — на протяжении четверти века, 1880 — 1904 — Шевченковских вечеров в Петербурге, и учреждение «Общества имени Т. Г. Шевченко для вспомоществования нуждающимся уроженцам Южной России, учащимся в высших учебных учреждениях С.Петербурга» (1898), которое возглавлял он вместе с известным русским скульптором М. И. Микешиным. Ценнейшим документальным свидетельством очевидца о дружбе, идейной близости Шевченко с вождем русской революционной демократии Чернышевским, о близких отношениях с деятелями русской культуры — А. Жемчужниковым, А. Толстым, И. Горбуновым, Д. Кожанчиковым, П. Мельниковым-Печерским — являются воспоминания Д. Мордовцева «3 минулого та пережитого (Про батька Тараса та ще про дещо)».
