Дениска, переговорив с дедом, остался доволен собой. Всё складывается неплохо! «Дед сейчас пришлёт денег, заплачу за репетиторство по латыни! Наглая всё же наша Нинель Сарухановна, по двести рублей за занятие требует. Я был на пяти, значит, штука. Потом биохимия. Там завал! Без двух штук не обойтись. Ну и так, по мелочам: пара прогулов по химии четыреста рэ, два по анатомии. А там не берёт денег, зануда. Придётся подучить и сдавать самому. Где же ещё задолженности? Физкультура — справка есть, но этот козёл Михаль говорит, что таких справок он может хоть каждый день по десятку сам выписывать. Надо давать. Михаль меньше полтыщи не возьмет. А ещё долг по физике. Но там вроде бы всё получается само собой. Последняя контрольная у меня на „пять“: препод сказал, что зачтёт двойки без отработки. Подведём итог. Три девятьсот, если не ошибаюсь. Для ровного счета — четыре штуки. Ну, если деда пять пришлёт, то жить можно. Если нет, не знаю, что и делать. Идти на поклон к этому дедову другу детства, Григорьевичу, декану? Да ни за что! Он все мозги промоет, а пользы никакой. Нет, без денег мне никак. Не понимаю, как дед тогда учился? На одну стипендию жил! Феноменально! А зайду-ка я сейчас к Пороховиковой Вере Игнатьевне. Она тётка хорошая и деда тоже знает. Всё же она повыше, чем наш Геннадий Григорьевич будет — заместитель ректора по воспитательной работе. Может, чем поможет?»
Денис свернул с аллеи и подошёл к двадцать четвертому павильону, где располагались аудитории института. На втором этаже он увидел секретаршу Леночку. Ей не удалось поступить в институт с первого раза, вот она и устроилась на работу поближе к начальству, чтобы ходить на подготовительные курсы и заработать хорошие рекомендации.
— Лен, привет. Где начальница?
— У себя.
— Одна?
— Да. Попросила никого не пускать.
— А ты скажи, что Мартынов просит принять. Она знает, кто я.
— А кто ты?
— Много будешь знать, скоро состаришься.
— Типун тебе на язык, Дениска.
— То-то. Ну скажи, а? Мне позарез нужно с ней поговорить.
— Ну ладно, только ради тебя.
Леночка сделала серьёзное личико, поправила короткую юбку, постучала в двери кабинета и вошла. Выйдя через некоторое время, она, не скрывая удивления, сказала Денису:
— Иди, она примет тебя.
— Спасибо.
И Денис скользнул за дверь.
— Здравствуйте, Вера Игнатьевна.
— Здравствуй, здравствуй, Мартынов. Заходи да хвастайся.
— Да нечем хвастаться, Вера Игнатьевна.
— Вот как? Тогда зачем пожаловал?
— Мне нужна ваша помощь.
— В чём, позвольте спросить?
— Ну… Тут такое дело… — замялся Денис, — одним словом, у меня много пропусков, и мне нужно их срочно отработать. А времени почти не осталось. Может, вы разрешите, чтобы я часть предметов, ну, например, биохимию и латынь, сдал после сессии, на каникулах? А к экзаменам я готов, только мне не дают разрешения. Помогите!
— Послушай, Мартынов. Такие исключения мы делаем только для тех, кто пропустил занятия по уважительной причине — болел, переезжал, что-то ещё в этом роде. А у тебя пропуски из-за лени — то проспал, то забыл… Так, Мартынов?
Денис кивнул головой:
— Я ещё не привык; в общежитии ребят много, там где-нибудь да что-нибудь всегда происходит. Волей-неволей и меня затягивало в круговорот.
— «Затянуло в круговорот»! И где вы, молодые, таких слов нахватались? Ты бы своего деда, Савву Николаевича, спросил, как он миновал все круговороты и был лучшим студентом на курсе. Знаешь ли ты, Денис, что твой дед до четвёртого курса, пока у него ребёнок не родился, твой отец кстати, учился на одни пятёрки, получал повышенную стипендию и работал по ночам?
— Нет… Дед говорил что-то, но я не обращал внимания. Считал, что о молодости все преувеличивают. Но вы не думайте, я деда своего уважаю!
— «Уважаю!» Этого мало. Нужно быть не хуже деда. Его же все преподаватели знают, а внук — двоечник. Это как?
— Да никакой я не двоечник. Не привык я ещё к самостоятельной работе, Вера Игнатьевна. Обещаю исправиться. Мне бы сейчас кто помог, а потом я сам…
— Но-но, не очень-то грузи меня. Так у вас теперь называется метод убеждения? Чувствую мартыновский характер. Помочь, говоришь? Ладно, так и быть.
Она взяла телефон, вызвала секретаря:
— Лена, соедини меня с заведующими кафедрами биохимии и латыни.
Лена кивнула головой и исчезла за дверью.
— Мне сказали, что ты хорошо поёшь. Это правда, Денис?
— Да так себе. Был лауреатом зонального конкурса, в школе и по городу занимал призовые места… А вообще-то я музыкальную школу окончил по классу фортепиано, а петь стал совсем недавно, года два. Учительница подсказала, я и стал вокалом заниматься. Вроде дело пошло.
— А зачем тогда ты в медицину пошёл?
— Наверное, хотел что-то сам сделать. Профессия врача — она же на всю жизнь! Как мой дед говорит, кормить будет даже в тюрьме… Да и потом, без больших денег карьеру певца все равно не сделаешь. Деда, конечно, помогает, но не всё же время на его шее висеть.
— Это хорошо, что сам осознаешь своё место в жизни, Денис. Не вся молодежь сейчас бессовестная. Но скажи по правде, ты всё же сам профессию врача выбирал или Савва Николаевич надавил?
— Сам, Вера Игнатьевна. Дед даже не ожидал. А когда узнал, не поверил. Говорит — не может быть! Сын художник, дочка журналист… Никто в медицину не пошёл. Внук пляшет, поёт и вдруг — бах! — во врачи хочет. Поверил, когда я поступил в институт.
— Да-да, — задумчиво поддакнула Вера Игнатьевна. — Вот как у вас всё произошло? Экспромтом? Смотри, потом не пожалей. Наша профессия не терпит суеты, её один раз выбирают и на всю жизнь. Лечить людей — большое искусство, не каждому даётся. Вот твой дед — настоящий кудесник в медицине! За что ни возьмется, всё получается. Но таких, как Савва Николаевич, единицы на тысячу выпускников. Им Бог дал больше, чем другим. И они, как избранные, творят на радость людям. А теперь у меня конкретно к тебе, Денис, просьба. Скоро выборы мэра в городе, а потом депутатов в законодательное собрание. Сам понимаешь, мимо студенчества никто не проходит. Придётся тебе поработать на агитации за наших депутатов. Не возражаешь?
— Нет, конечно! А что делать?
— Разное. Сбор подписей, участие в концертах…
— Я готов, Вера Игнатьевна. Когда и где? Вы только скажите.
— Вот и хорошо. Договорились. Дело весной будет, сразу же после сессии.
— Если только я удержусь и сдам…
— Никуда не денешься. Сдашь. А трудности — так без них студенческой жизни и не бывает. Иди, готовься к зачётам. Я разрешу принять у тебя задолженность в порядке исключения. К секретарю Лене подойдёшь, она тебе даст направление на зачёт, куда скажешь, я подпишу. Всё понял?
— Всё! Спасибо, Вера Игнатьевна!
— Деда своего благодари. Студенческое братство остаётся на всю жизнь. Ну иди, иди, готовься к экзаменам и больше не пропускай занятий. Доброта имеет пределы, не забывай об этом.
— Спасибо!
Денис выскочил из кабинета проректора, донельзя довольный собой.
— Ур-р-ра! Есть! Мы победим! — чуть не во весь голос закричал он в приёмной.
Лена, увидев радостного Дениса, сама порадовалась за него и участливо спросила:
— Получилось?
Нравился ей этот своеобразный парень.
— Да! Не ожидал, что она такая классная тетка! А на вид строгая. Вот и думай теперь о людях плохо…
— Мне бабушка в таких случаях говорила: кто мягко стелет — жёстко спать, — прощебетала в знак согласия Леночка.
— А мой знаменитый дедушка ещё круче выражался. Есть у человека аура — стóящий, нет — пластилин, из таких только лепить, — бросил уже на ходу Денис, направляясь к двери.
— А что такое аура?
— Потом объясню. Я скоро к тебе приду за направлениями на сдачу зачётов, так что не прощаюсь. Ну пока, Ленок.
— Пока, Денис.
* * *
Как ни странно, дела у младшего Мартынова пошли как по маслу. Хотя и с опозданием, но на зимнюю сессию он вышел и экзамены сдал в общем-то успешно. После последнего экзамена Денис пришёл в общежитие едва живой. На улице было холодно, стояла обычная промозглая январская погода, с пронзительным ветром с Балтики и изморозью на деревьях. Денис промёрз до костей. Целый день он не ел, сказывалась суета перед последним экзаменом. И сейчас, придя в комнату, Денис почувствовал огромную усталость во всём теле и пустоту в голове. Последние две ночи он почти не спал, штудируя учебники и конспекты. Дойдя до кровати, он присел, откинувшись на спину, и незаметно для себя крепко уснул.
Проснулся Денис от странных ударов в дверь, эхом отзывавшихся в голове. Он взглянул по привычке на часы — два часа ночи. В дверь колотили кулаками и ногами, но крепко сделанная дверь из массива дерева не поддавалась. «Что такое?» — не понимал спросонья Денис. Он подошёл, шатаясь от сна и усталости, и хрипло крикнул:
