К сожалению, последующие события подтвердили плохие предчувствия Саввы Николаевича. Анализ крови у Курбатова-младшего подтвердил: у Эдуарда — СПИД. Тит Валентинович, когда узнал о повторном положительном анализе, весь побледнел, но больше ничем не выдал своего волнения. Он долго молчал, глядя в окно своего богато обставленного кабинета, словно в этот миг он был один во всей вселенной.
— Профессор, а ошибки быть не может? — наконец выдавил он из себя, обращаясь к сидящему напротив Савве Николаевичу.
— Нет. Исследования провели в трех независимых друг от друга лабораториях Петербурга.
— Ну вот, приплыли…
Тит Валентинович подошёл к Савве Николаевичу и сел напротив.
— Какие предложения по спасению сына? — жестко, но все же надеждой в голосе спросил он профессора.
— Я посоветовался в институте Пастера, потом с рядом ученых, работающих в этом направлении. Не все так безнадежно. Сейчас появились неплохие лекарства, которые лечат эту болезнь. В общем, я заказал препараты, завтра их нужно будет забирать и мы начнем лечение Эдика.
— Начнем лечение…
Тит Валентинович повторил сказанную профессором фразу, словно в ней искал спасения ото всех бед, обрушившихся на его сына.
— Говорят, в Армении изобрели какой-то «Арменикум». Может, тоже заказать? Так, на всякий случай. Хотя я сам им не верю, обманывают часто, ненадежный народец…
Тит Валентинович вопросительно посмотрел на Савву Николаевича.
— В Армении неплохие ученые, особенно в области биохимии. Так что вполне могут создавать любые препараты. Что касается «Арменикума», то тут проблема. Дело в том, что сами армяне не разглашают состав лекарства и не дают его на проверку в российские клиники, где лечат СПИД. Мол, это тайное и очень эффективное лекарство, поэтому мы не разглашаем его состав и лечим больных у себя, в Армении. В России «Арменикум» если и продаю, то только поддельный. Настоящий препарат есть только в самой Армении.
— Да-а-а. Не очень радостная информация, — подытожил разговор Тит Валентинович. — Как только привезут лекарства, сообщите мне…
— Хорошо.
— Да, вот что…
Савва Николаевич хотел подстраховаться.
— Я хотел бы пригласить на консультацию к Эдику врача-специалиста по этой болезни. Один ум хорошо, а два лучше. Да и потом, есть специфика лечения при каждом заболевании.
Тит Валентинович без особого восторга отнесся к такому предложению, но тем не менее ответил:
— Ну если вы так считаете, то я доверяю вам. Но, сами понимаете, человек этот должен быть надежным во всех отношениях…
— Понимаю, — кивнул Савва Николаевич, — я подыщу такого доктора.
Савва Николаевич уже встал, чтобы уходить, но Тит Валентинович задержал его:
— Не обижайтесь, профессор, на мою резкость и прямоту при сегодняшнем разговоре. Сами понимаете, Эдик у меня единственный… Разговор у меня к вам есть. Если уж вы не берете у меня денег за свою работу, то давайте договоримся, что я буду помогать вашей больнице. Составьте список оборудования, лекарств, которые вам нужны, я постараюсь их оплатить. И не говорите, что у вас все есть, — поморщился Тит Валентинович. — Я кровно обижусь.
— Я подумаю и приготовлю заявку для своей больницы.
— Ну вот и хорошо, — как-то облегченно произнес Тит Валентинович, — а то мне даже неудобно. Сами понимаете…
— Да что вы, все в порядке. У меня ведь профессия такая — лечить людей.
Тит Валентинович ничего не ответил. На этом они расстались.
* * *
Заключенного Эдика Курбатова нашли мертвым в собственной камере рано утром. Он не отозвался на побудку и не взял утренний завтрак. Охранник, привыкший к тому, что его подопечный не всегда бывает дисциплинированным, не стал было беспокоиться и оставил еду у себя на посту. Однако через какое-то время он насторожился. Уж очень тихо было в камере — ни музыки, ни звука шагов. Обычно Эдик вставал рано, пил кофе и начинал чем-то заниматься, читал, писал, ведь скоро должна начаться сессия. Что-то тут не так. Сосед Витька Мухин, с которым у Эдика в последнее время разладились отношения, был временно переселен в другую камеру и Эдик вот уже больше недели жил один.
Встревоженный охранник открыл первую дверь, ведущую в кухонку, и постучался в дверь комнаты-камеры, где обитал Эдик. Никакого ответа. Рванув дверь, охранник увидел лежащего ничком на столе Эдика. Дотронувшись до него, охранник понял, что тот мертв. Рядом на столе лежал двадцатиграммовый шприц и какая-то бумажка. Это была записка, написанная рукой Эдика.
«Отец, прости и прощай. Мама, не плачь. Я не оправдал ваших надежд. Извините, если сможете, но жить так больше не могу. Я ухожу добровольно, никого не вините. Это мой выбор. Ваш сын Эдик».
Прочитав записку, охранник выскочил в коридор и нажал кнопку экстренного вызова старшего по смене. Капитан, выслушав сбивчивый доклад подчиненного, доложил по команде наверх. Вскоре собралось все руководство колонии.
— Товарищ подполковник, что будем делать? — спросил майор Головня начальника колонии.
Тот медлил с ответом. По инструкции он должен был бы сразу поставить в известность свое непосредственное начальство в области и местную прокуратуру. Но тут особый случай. Дело может принять совсем ненужный оборот, если кто-то будет в нем заинтересован.
— Да… Ситуация! Звоните отцу заключенного, — распорядился он наконец.
— Кто это должен сделать? — уточнил его заместитель, подполковник Кружков.
— Майор Головня. Он врач, ему и карты в руки. Пусть объяснит, как положено в таких случаях.
Майор весь напрягся, но не возразил начальнику. Он достал мобильный телефон и набрал номер Курбатова-старшего. На звонок долго никто не отвечал.
«Может, не подойдет? — мысленно успокаивал себя майор. — Пусть шеф с ним объясняется. Они между собой вась-вась, а я отдувайся…»
Но тут трубку взяли.
— Слушаю, — прохрипел голос в трубке.
— Это майор Головня. Тут… — майор запнулся, — Тит Валентинович, ваш сын умер…
Трубка долго молчала. Через минуту все тот же хриплый голос спросил:
— Когда?
— Сегодня ночью.
— Я скоро буду, ждите.
— Что теперь? — уточнил подполковник Кружков?
— Ничего, все свободны. Приедет отец, будем решать вопросы дальше, — четко и по-военному коротко отрезал начальник. — Все свободны!
Оставив все того же сержанта охранять покойного, остальные разошлись.
Через полтора часа чёрный шестисотый «Мерседес» влетел в ворота колонии. Тит Валентинович ни слова не говоря и не поздоровавшись с начальником прохрипел:
— Где он?
Его повели в камеру. Увидев мертвого сына и шприц, Тит Валентинович спросил:
— Что он себе ввел?
— Воздух, скорее всего, — ответил майор Головня.
— Воздух?
— Да. Эмболия сердечной мышцы и мгновенная смерть, — пояснил майор.
— А где он взял шприц?
— Шприц наш, из санчасти. Эдик ходил на процедуры и, наверное, ухитрился взять со стола процедурной медсестры. Недоглядели…
— Мы проведем служебное расследование и строго накажем виновных, — подхватил подполковник Шумилин.
Курбатова даже передернуло.
— Какое расследование?! Накажете… Сына-то нет!
— Я понимаю ваше горе, но…
— Молчи! Молчи, мент! — заорал вдруг Тит Валентинович. — Оставьте меня одного с ним, — он кивнул на труп сына.
— По закону не имеем права… — начал было возражать начальник колонии.
— По закону он должен жить! — снова взревел багровея Тит Валентинович. — Я что, мало денег в твою дыру перечислил, чтобы мне отказывали с мертвым сыном наедине побыть?
Начальник колонии не произнес больше ни слова, вышел из камеры, сел на стул в «предбаннике» и стал ждать Курбатова-старшего. В его голове одна за другой бродили разные мысли, но ничего путного из этого не выходило. Подполковник был в каком-то отрешенном полуобморочном состоянии. А вдруг Курбатов обвинит его в смерти сына? При его связях это считай смертный приговор. «Черт знает эту молодежь, чего от них ждать. Впечатлительные очень. Чуть что — кто в петлю, кто вот так… Э-э-эх! И надо же, всего полгода осталось до пенсии, а тут… Сейчас такое может закрутиться, что и сам под суд угодишь. Нет, что-то надо делать. Но что? Может, доктора, профессора этого, как его там, Савву Николаевича, попросить объяснить отцу что да как. Человек он грамотный, кажется, очень порядочный. Где-то его телефон был. Надо немедленно позвонить ему, это первое. Второе — начальству доложить. Но тут спешка не нужна. Подготовим бумаги, справки, показания свидетелей. Главное объяснить, где зек взял шприц. Хотя это можно скрыть. Да и вообще смерть может быть и от другой причины. Сердце не выдержало и все. Да мало ли что ещё. Надо только, чтобы майор Головня ушами не хлопал, а переговорил с патологом, который вскрывать будет. За деньги тот напишет все как надо. Так что все можно решить. Вот только что с отцом делать? Не дай Бог пойдет на принцип, тогда беды не миновать. Ах, ты, грехи наши тяжкие!»
