— Да, слушаю вас.
— Деда, это я. Здравствуй!
— Здравствуй, Денис, здравствуй.
— Ну как ты, деда, отдыхаешь?
— Да нормально.
— Деда, а я в электричке, еду к тебе.
Возникла небольшая пауза.
— А ты знаешь, что я не дома, а под Лугой? — поинтересовался Савва Николаевич.
— Да, знаю, я к тебе и еду. В одиннадцать буду в Луге. Ты скажи, как тебя найти, я на такси доеду.
— Зачем на такси? Я сюда приехал на машине, сам тебя и встречу. Тут пятнадцать километров от санатория, так что я тебя буду встречать сам, прямо на вокзале.
— Ладно, деда, до встречи.
— Хорошо, что дозвонился. Я ведь телефон иногда с собой не беру, когда гулять ухожу.
Дед встретил Дениса, как и обещал, прямо на платформе. Одет он был в свою старенькую дубленку и спортивный костюм, заправленный в зимние сапоги. На голове тёплая шапка с закрытыми ушами. Они обнялись.
— А это что у тебя? — показал Савва Николаевич на расплывшийся синяк под глазом внука.
— Да так, шёл, споткнулся, упал неудачно. Встал, смотрю — синяк, — попытался отшутиться Денис.
— Ты ври, да не завирайся. «Споткнулся!» Да здесь об тебя кто-то кулак свой споткнул!
— Ладно, деда, пойдем где-нибудь поедим, а то сутки ничего во рту не было. Там всё и расскажу.
— Садись в машину, — скомандовал Савва Николаевич, переживая за внука: эвон, как его разукрасили.
— У меня обед в ресторане заказан. Не возражаешь? — спросил он внука.
— Нет, только удобно ли будет? Я в таком виде…
— Да там днём никого нет. Сядем в уголок, никто и не заметит.
— Ладно, деда.
Через пять минут Савва Николаевич припарковал машину у входа в местный ресторан. Их уже ждал накрытый столик в тихом затемненном зальчике ресторана. Буфетчица за стойкой, которая днём, видимо, была и за официантку, приветливо улыбнулась и, словно не заметив синяк у молодого человека, вежливо поинтересовалась:
— Можно первое подавать?
— Да, и как можно быстрее. Мой внук не ел больше суток, нас может съесть!
Через минуту официантка внесла поднос с ароматно пахнущей едой. В одной тарелке была солянка, в другой украинский борщ со сметаной. От запаха у Дениса потемнело в глазах.
— Ты что будешь, солянку или борщ?
— Солянку, деда. Давно не ел хорошей солянки.
— Ну, тогда солянку для молодого человека, а я борщеца с удовольствием отведаю. Надоели до смерти протёртые супы в санатории.
— Дед, а ты чего в санаторий решил направиться? Реально подлечиться или просто отдохнуть?
— Отдохнуть, конечно. Меня главный врач давно приглашал приехать, да всё недосуг. А тут решил на две недели уехать. Сессия закончилась, думаю, немножко «оттянусь», как вы говорите, и в тишине о смысле жизни подумаю. Кстати, как твоя сессия?
— Сдал! Представляешь, сам не ожидал.
— Молодец, — похвалил внука Савва Николаевич и пожал ему руку. — Так держать и дальше! Конечно, по такому поводу можно по бокалу шампанского заказать. Как на это смотришь?
— Не, деда, я не хочу, а ты на машине.
— И то верно. Ну да ладно, это не поздно будет и у меня сделать. Мы после обеда ко мне поедем, в санаторий. Там мне выделен небольшой коттеджик, сауну я уже включил, пусть греется, напаримся, отдохнём одним словом.
— Вот это мне сейчас больше всего нужно. Представляешь, устал как никогда, — глотая вкусную солянку, пожаловался Денис.
— Ну, вот и чудненько, что наши планы совпали. А теперь расскажи, как синяк получил.
Денис, утолив жуткий голод, неторопливо стал рассказывать всё по порядку. Дед внимательно слушал.
— Понимаешь, самое обидное, что охранник за них заступился. Разве это честно?
— В жизни, дорогой мой внучек, много чего делается не по чести, но это не значит, что так нужно делать. Бог шельму метит, сказано народом. А ты поступил по-мужски, по-мартыновски. Не давай никому спуску, когда честь на кону. Ничего, до свадьбы заживёт. Да и потом — шрамы украшают мужчину.
— Деда, а я тебе подарок приготовил.
— Какой же?
— Вот книга Зюскинда, «Парфюмер» называется.
Денис достал из внутреннего кармана куртки завёрнутый в бумагу небольшой пакет. Савва Николаевич развернул его и свежий запах типографской краски приятно ударил в нос.
— Вот спасибо. О чём она?
— Детектив, но очень своеобразный, тебе он понравится…
— Ну, ты же знаешь, я не очень детективами балуюсь.
— Нет-нет, деда, это немного другое измерение, совершенно другое.
— Ну, хорошо, хорошо, спасибо ещё раз, я обязательно прочитаю.
На второе им принесли прекрасно приготовленную телятину в сметане и с грибами. Мясо так и таяло во рту.
— Как тебе кухня? — спросил Савва Николаевич внука.
— Мне кажется, замечательная, — ответил Денис, — но я голодный, как волк, так мне что ни дай, всё хорошо будет.
— Да нет, когда всё вкусно, то в тарелках ничего не остаётся и хочется ещё, а когда не очень, то даже голод не заставит есть.
— А ты сейчас чем занимаешься-то, деда? — переводя разговор на другую тему, спросил Денис. — Или просто отдыхаешь?
— Нет, отдых для меня это не лежание на кровати. Хожу, размышляю о смысле бытия, о собственной жизни. Пора, знаешь ли, подводить итоги. Время неумолимо. Вот и ты скоро на крыло встанешь, третье поколение Мартыновых, которое я помню, это тоже нужно осмыслить.
— Деда, а ты кто по знаку зодиака?
— Стрелец.
— Ну вот, я так и думал. Летишь, как стрела, прямо, не отклоняясь от цели. А я вот Рыба, может, у нас поэтому разные подходы к жизни.
— Да нет, внук, не поэтому. Разные поколения, разное время, разные обстоятельства. Но в главном мы похожи, все Мартыновы. Колебания на обстоятельства допускаются, но не более, во второстепенном. А так мы едины в понимании смысла жизни. Вот, полюбопытствуй, какое я письмо получил на днях от моего двоюродного брата, Ивана Христофоровича Мартынова. Он сын брата моего отца, твоего прадеда.
Савва Николаевич полез в карман, достал вчетверо сложенный конверт и листочек в клетку, явно вырванный из школьной тетрадки. Письмо было написано мелким неровным почерком. Денис взял его, поднёс поближе к горящей на столике свече и стал вслух читать.
«Здравствуй, многоуважаемый брат по крови! Я предполагал (но лишь Господь располагает, хотя я и убеждённый с младых ногтей атеист), что ты приедешь в Троицу на наше кладбище, навестить отца и дедов, но так тебя и не дождался. Обидно мне. Я, дорогой братишка, остался из нашего рода Мартыновых самый старший. Ни дядюшек, ни тётушек уж нет, они теперь в другом, мёртвом измерении. Может, и есть загробная жизнь, но я в это не верю. Хотя читал недавно у Чижевского: какая-то есть космическая взаимосвязь событий и людей. Так к чему это предисловие? А к тому, что мы живём лишь один раз и жизнь у нас одна. Если будем рассуждать: „я богатый, а ты лапоть драный“, из этого ничего хорошего не получится. Я в ленинской партии сорок пять лет состою и стал равен по годам членства моему сыну — ему десятого июня как раз сорок пять годков исполнится. Хочу напомнить призыв к революции 1917 года. Помнишь какой? Да, братишка Саввушка, ты меня оскорбил! Было бы желание приехать на могилу наших предков, ты бы приехал. О каком ты мемориале толкуешь? Это бред богача. Если меня не будет, могилы моей и твоей родни зарастут лесом! Вот такая перспектива, братишка! С уважением, Иван, помнящий свое родство».
— Вот так, внук. А ты говоришь: в чём смысл жизни? Иногда в том, чтобы в старости о тебе кто-то вспомнил, приехал навестить, поговорил душевно. Тем более, повод всегда найдётся. Вот, как в этом письме Ивана Христофоровича. Самое главное, что он прав по большому счёту.
— Нет, деда, не прав! Я же с тобой на могилу прадеда всегда ездил. Ну, разве что не в последние два года: то экзамены, то школа, то поступление в институт…
— Вот-вот. А потом будет семья, дети, их проблемы… Так оно в жизни и бывает. Причина всегда найдется. Нет, внучек, мне действительно стыдно стало, когда прочитал письмо Ивана. Не будем помнить свои корни, заботиться о могилах предков — не будет у нас будущего, ни у кого, ни у страны, ни у каждого в отдельности. Это аксиома, и спасибо братишке, что он напомнил мне об этом.
— А что, деда, разве смысл жизни в том, чтобы всё время думать о смерти и заботиться о могилах? Так ведь и жить не захочется.
— Нет, Денис, тут всё гораздо сложнее, чем тебе кажется. Человек рождается, чтобы умереть, утверждает официальная наука, атеистически убеждённые люди так думают. Но вот загвоздка: не хотят люди жить по этой идеологии. Скучно и грустно всё время думать о смерти и загробном мире. Потому, наверное, человек и воспринял идею своего бессмертия. Я помню, у одного выдающегося художника-авангардиста увидел в мастерской надпись на потолке: «Бога нет, потому что ОН ЕСТЬ!». Как бы мы не хотели, но вера, что ты останешься в чьей-то памяти, живее всех атеистических убеждений. Вот и пример. Коммунист с сорокапятилетним стажем, атеист до мозга костей, задумался о вечном, о своём уходе в мир иной, как писал Есенин. И хочет, чтобы я, его младший брат по крови, не забывал его. А для этого я должен не забыть могилу своего отца, деда, прадеда, которые лежат рядом на Симоновском кладбище.
