- Не примешь нас к себе, княже, пойдем служить ко князю Всеславу, - вставил боярин Ратша. - Всеслав ныне на киевском столе сидит. Чай, не побрезгует нами.
На глазах и голосе плечистого Ратши была решимость. Вельможи, стоявшие рядом, поддержали его кто кивком головы, кто одобрительным возгласом.
От такого известия Святослав переменился в лице. Им овладело нечто похожее на жгучую обиду, краху самой заветной мечты!
- Как посмел Всеслав занять стол киевский, принадлежащий Ярославову корню! Кто выпустил его из поруба?
- Народ, княже, - с усмешкой ответил Зерновит. - Народ дал волю Всеславу и народ же его на киевский стол посадил. Правь нами, мол! Спаси от поганых и от резоимщиков! Ныне в Киеве-граде народ властвует.
- Куда же прочие бояре подались, те, что за Изяславом не последовали?
- Да кто куда, княже. Многие в Вышгород ушли, иные - в Белгород, кто-то в Турове отсиживается… Мы вот в Чернигов надумали.
Кроме Зерновита и Ратши пред княжьими очами стояли еще три именитых мужа: Бронислав, Тихомир и Торох. Люди знатные и богатые. Знатность их по одежде и поведению заметна была, а вот богатство…
- Разграбили черные людишки именье наше, - пожаловался боярин Тихомир. - Сами еле вырвались из города. Только на тебя уповаем, князь черниговский, ибо Всеволод сам в беде, ему ныне не до нас.
- Веди дружину на Киев, Ярославич, - вновь заговорил Ратша, - отними отцов стол у Всеслава. Располагай нами и воинами нашими.
- Ступай на Киев, князь, - поддержал Зерновит, - сядь на златокованном столе отца своего, а мы тебя в этом поддержим.
У Святослава сердцу стало тесно в груди. Вот удобный случай - поистине дар Судьбы! Прогнать Всеслава и самому стать великим князем!
Но тут Святослав встретился глазами с Веремудом.
«Не спеши, княже, - говорил ему взглядом старый воевода, - прежде обмысли, а уж потом в свару ввязывайся».
- Добро, бояре, - властно произнес Святослав, - беру вас в свою дружину. Велю тиунам разместить семьи ваши в Чернигове и заплачу вам на прокорм по сорок гривен из своей казны. Ступайте пока.
Глядя на склоненные в низком поклоне спины именитых беглецов, обтянутые разноцветной парчой, Святослав думал: «Немедля двинуть на Киев иль обождать чуток… А чего ждать?.. Сплоховал Изяслав и удача сама в руки мне идет! Всеволод и рад бы мне помешать, да не сможет. Пока не сможет. А вот, как пройдет набег половецкий…»
Едва закрылась дверь за ушедшими киевскими боярами, в светлице закипели страсти!
Святослав рвался, не мешкая, идти с дружиной на Киев и не понимал, почему этому противятся его воеводы.
- Пойми, княже, - говорил седовласый Веремуд, - половцы рассыпались как саранча от Днепра до Десны. Того и гляди, под Черниговом объявятся! А ты собрался дружину из города уводить. А коль запрется Всеслав в стенах киевских, как ты до него доберешься? Чего доброго меж двух огней скажешься: Всеслав с одной стороны, поганые с другой.
- Поганым свара меж князьями будет на руку, - закивал головой Перенег, - а коль обступят половцы нашу дружину в чистом поле, тяжко придется, княже.
- Нельзя Чернигов в столь тревожное время оставлять, - вторил Регнвальд. - Киев никуда не денется!
- Не таковский противник князь Всеслав, чтобы его с наскока одолеть можно было, - заметил Путята, сын Прокши.
- Кто знает, может, люду киевскому и Всеслав придется не по душе, - высказал свое мнение боярин Алк, брат Вере-муда, - может статься, и его вскорости прочь прогонят. Надо обождать и поглядеть, куда ветер подует.
- «Обождать», «поглядеть»… - передразнил Святослав. - Любо вам на печи сидючи, опасности перебирать, лишь бы никуда не трогаться. Всеслав-то, небось, не раздумывал, садиться на стол киевский или нет! Что сегодня есть, того завтра не будет.
Спор князя с боярами затянулся дотемна.
Наконец, Веремуд предложил собраться завтра поутру и принять решение на свежую голову. Святослав согласился. Бояре разошлись по домам.
Святослав, который в мыслях уже видел себя великим князем, провел беспокойную ночь. Он не раз просыпался и нетерпеливо спрашивал, светает иль нет. Ода недовольным сонным голосом отвечала, что петухи еще не пели, и просила мужа лечь спать. Ночь вечной не будет, говорила она.
Утром князя и княгиню разбудил громкий мужской голос за дверью:
- Просыпайся, княже. Войско к Чернигову приближается! Святослав опрометью вскочил с постели, распахнул дверь ложницы.
- Что за войско? - гаркнул он сипловатым спросонья голосом.
Два дружинника, смущенные столь стремительным появлением перед ними князя в исподней рубахе и ноговицах, слегка подались назад.
Один из них ответил:
- Конница.
- Половецкая?
- Неведомо, - ответил другой дружинник. - Из-за дождя не разобрать.
- Проклятье! - выругался Святослав.
Полусонная Ода, лежа под одеялом, наблюдала, как ее супруг прыгает на одной ноге, пытаясь попасть другой в штанину своих атласных портов.
Торопливо одевшись, князь выбежал из ложницы…
Сопровождаемый несколькими дружинниками, Святослав по полутемному нутру бревенчатой стены Чернигова добрался до воротной башни и, поднявшись на верхнюю площадку, глянул вниз.
На другом берегу Стрижени за ракитовыми кустами на расстоянии одного перестрела[113] от городской стены было заметно движение многих всадников. Завеса из дождя не позволяла разглядеть одежду и вооружение незваных гостей. Было слышно, как по дощатому настилу моста через реку дробно стучат копыта. К воротам Чернигова направлялся конный отряд.
- Эту конницу стража на Елецкой горе заприметила еще издаля, - сказал Святославу сотник, угрюмого вида бородач, - и сразу же по всей стене оповестили от Третьяка до Детинца, чтоб, значит, дозорные не дремали.
- Неужели половцы? - пробормотал Святослав и оглянулся на своих гридней.
На лицах молодых дружинников был тот же вопрос.
Святославу вдруг подумалось, что именно в такой унылый дождливый день и случаются всевозможные напасти.
Неведомые всадники остановились примерно в сотне шагов от ворот на раскисшей от дождя дороге. От них отделились двое, подъехали вплотную к подножию башни.
- Эй, стража! - долетел снизу зычный молодой голос. - Отворяй ворота киевскому воеводе Коснячко! Слышите аль нет?
При звуке русской речи Святослава охватила неудержимая радость. Он высунулся в бойницу, невзирая на холодные струи дождя, льющиеся ему прямо на шею с края конусообразной тесовой кровли.
- А сам-то воевода где? - окликнул князь вымокшего до нитки дружинника, сидевшего на понуром уставшем коне.
Дружинник повернул коня и отъехал к застывшей в ожидании группе. Скоро он вернулся обратно к башне в сопровождении всадника на саврасом длинногривом жеребце, покрытом красной попоной. Святослав сразу узнал Коснячко, едва тот поднял голову в промокшей парчовой шапке с собольей опушкой.
Воевода тоже узнал Святослава.
- Кто звал меня? Покажись! Да это, никак, ты сам, Святослав Ярославич! Принимай беглецов, княже.
* * *
Коснячко сидел на стуле возле самого зева пышущей жаром печи, отогревая свое озябшее тело, щуря глаза на пламя, пожирающее сосновые поленья, и изредка испуская негромкие блаженные вздохи.
По светлице от окна к печи и обратно расхаживал князь Святослав, находившийся под впечатлением от рассказа воеводы о бегстве Изяслава из Киева и о бесчинствах толпы.
В углу сидела в кресле Ода, задумчиво глядя на пламя светильника, стоявшего перед ней на столе. Княгиня выглядела удрученной, но причиной ее грусти были отнюдь не события в Киеве. Вчера она заглянула в комнату Олега, якобы разыскивая Ярослава, и между нею и Олегом произошло короткое, но бурное объяснение, развеявшее все ее страхи и опасения - Олег по-прежнему любит ее! А хранимый платок - всего лишь знак искренней благодарности к нему девушки, которую он спас от насилия в захваченном половецком стане. Попутно Олег коротко поведал мачехе о своей стычке с Давыдом.
«Я, правда, подумываю о том, чтобы взять эту девушку в жены, - признался он, - ведь жениться на своей мачехе я не могу».
«Пока не можешь», - ответила Ода.
Потом они целовались страстно и самозабвенно, забыв обо всем на свете, даже не заперев дверь. И поплатились за свою неосторожность!
В комнату неожиданно вошел Давыд.
Олег и Ода успели вовремя отпрянуть друг от друга, однако их смущенный вид, пунцовые щеки и пылающие губы говорили сами за себя.
«Я не помешал?» - с ухмылкой спросил Давыд.
Ода ушла, не сказав ни слова, оставив Олега наедине с Давыдом. О чем они там говорили, она пока не знала. Ее несказанно удручало то, что теперь Давыд знает об ее тайной связи с Олегом. Ода считала, что Давыд способен на любую низость, и пыталась просчитать его возможные дальнейшие шаги. Давыд долго исподтишка следил за ней. И вот наконец-то он получил оружие против своей мачехи! Как он воспользуется им?
