В последний день в Ливадии было холодно и дождливо. Много работал с М. (военным министром Милютиным). Лег во втором часу. Уже тринадцать лет вместе, а все так же… когда вижу ее ночью – те же безумие и сила! Старик ведь, а все не упрыгаешься… Только теперь понимаешь вкус жизни. Много лет надо прожить, чтобы стать молодым.
В Симферополь приехали вечером. Погрузился в четвертый вагон. Вагон выбрал сам, в секрете.
И опять спас Бог! И как зримо! Мой поезд обыкновенно шел на полчaca позади свитского. Но во время какой-то остановки сообщили о неполадках в паровозе свиты… Надо было поменять локомотив. Обычно не тороплюсь. А тут вдруг будто какой-то голос велел. Заторопился и приказал не ждать, пока сменят свитский локомотив. В результате мой поезд отправился первым.
Это и спасло…
В поезде получил телеграмму от Маши из Ниццы. Писала: «Пребываю в том же состоянии…» Понял – хочет вернуться и потому пишет, что Ницца не помогает. Так стыдно своего счастья и ее безнадежности… Велел Адлербергу в конце недели поехать за Машей в Ниццу, привезти ее.
Было совсем темно, когда въехали в Москву. На вокзале выстроились войска. В Москве стоял сильный мороз. Когда отъехал от вокзала, показалось, что где-то громыхнула гроза, невозможная при таком морозе…
Остановился в Кремле в Николаевском дворце. Здесь в этих же комнатах шестьдесят один год назад я родился… Разбирая вещи, думал: я родился в великие дни на Святой неделе, когда колокола славили праздник Воскресения Христова. Но мама, несмотря на счастье и праздник, записала в дневнике грустные слова, которые не идут у меня из памяти: «Я почувствовала важное и очень грустное при мысли, что этому маленькому существу предстоит некогда стать императором».
Будто знала, что ждет.
От грустных воспоминаний отвлек меня Адлерберг. Вошел с бледным лицом.
Оказалось, свитский поезд со свитой, прислугой и багажом при самом въезде в предместье Москвы потерпел крушение от тайной мины. Злодейское покушение приготовлено было против меня, но счастливая случайность – перемена локомотивов – спасла! Ввела негодяев в заблуждение: мерзавцы взорвали четвертый вагон свитского поезда. Значит, знали и прежний порядок движения наших поездов, и секретный номер моего вагона. Кто-то очень осведомленный рядом со мной предупреждает их обо всем. К счастью, в четвертом вагоне поезда свиты находились только крымские фрукты. Взрыв был такой силы, что шедшие за ним два багажных вагона повалились набок, остальные сошли с рельсов, но остались неповрежденными, ни один человек не пострадал. Что хотят от меня изверги? Что травят они меня, как дикого зверя? Отправил телеграмму Маше: «Благополучно прибыл в Москву, где теперь четырнадцать градусов морозу… Огорчен, что ты все в том же состоянии. Чувствую себя хорошо и неутомленным. Нежно целую». Надеюсь, она не узнает. Бог вновь спас меня. Но это уже четвертое по счету! Вспомнил о цыганке…
В Петербурге приняты все меры от новой опасности. Велел никому не сообщать о часе моего прибытия… В течение всего пути видел в темноте костры и солдатские шинели – тысячи костров и войска. Всякие телеграфные сообщения приостановлены. Потому в Петербурге все офицерство, начальство и даже «наши» ожидали меня несколько часов на вокзале, при чрезвычайном для столицы жестоком морозе. Какой стыд! Так жить больше невозможно!
Прибыл в Петербург около трех часов пополудни. В Зимний вернулся в метели.
Во дворце ждал Саша. Мрачен. В его глазах все то же: «Когда сломишь крамолу?»
Тосковал по ней.
Мои записки
(Записки князя В-го)
Итак, взрыв состоялся, несмотря на арест Гольденберга. Никаких мер принято не было. Значит, я прав! Теперь я окончательно понял игру и состав игроков.
Мои нелегальные друзья потревожили меня весьма быстро. И кто!
Явилась Черная Мадонна…
У меня было очень много женщин. Я привык властвовать в постели. Но с ней я был рабом… Черные кудри прижала к моим вискам. Глаза в глаза!..
…После, в постели:
– Мой милый, а ведь я должна была…
И рассказала, как ей поручили убить меня после ареста Гольденберга.
– Веселенькая у меня жизнь, если после каждой вашей неудачи будете подсылать убийцу. И как бы ты это сделала?
Засмеялась:
– Знала, что спросишь. Погляди под подушкой.
И я вытащил из-под подушки кинжал! Фокусница подложила.
– Поверь, это не доставило бы мне радости, но зато перед… Ночь была бы безумной… Я как Клеопатра, как царица Тамара – они убивали утром своих любовников… Ты испытал бы все радости, прежде чем убила бы тебя на рассвете… Большинство людей умирают на рассвете. Удар пришелся бы сюда… – она дотронулась до шеи. – В момент, когда ты стонал бы от наслаждения…
– Ты это уже делала?
– Лучше спроси, почему мы отказались… Когда узнали про арест Гольденберга, состоялось заседание И.К. Большинством решили, что предал ты. Так как уже знали от напарника Гольденберга, что болтун проговорился тебе про Москву и бомбы. Он в этом сам ему покаялся… Короче, наш И.К. предложил убить тебя и свернуть московский теракт. Но Сонечка была против. Сказала, что не верит в твое предательство и надо продолжать. Ну а если все-таки ты предатель и полиция нагрянет? На этот случай на столе стояла бутылка с нитроглицерином, которую следовало взорвать. И полетели бы мы тогда к Господу вместе с полицией… Мы закончили рыть галерею, и наступило девятнадцатое ноября – день прохождения императорского поезда. Но все было тихо. Тогда и отменили подозрения насчет тебя… Поезда свиты и царский должны были проехать между десятью и одиннадцатью вечера. Мы все покинули дом. В нем оставалась только Сонечка – ждала условного знака. Взрывать ей было просто – соединить пластинки коммутатора, и все. Мы знали, что первым идет свитский поезд. Мы его пропустили… Хотя я удивилась, почему так много потушенных огней при любви свиты к ночной игре в карты… Через сорок минут показался царский. Мы считали вагоны. Вот он, царский вагон! Подали знак. Сонечка в доме соединила провода… Какой был взрыв! Тысячи ворон поднялись! Думаю, вся тихая Рогожская Застава в Москве вздрогнула! Вагон на глазах подбросило, и он рухнул, перевернувшись вверх колесами… Один за другим сходили с рельсов остальные вагоны. Мы кричали, пели, обнимались – Царя больше не существовало! Мы свершили это! Но… оказался жив! Как мы потом с Сонечкой рыдали…
– Но на этом, как я понял, дело не кончено?
– Заверяю – нет… Только не спрашивай, как оно продолжится. А то опять провалимся… И пошлют кого-то в третий раз убивать тебя. Хорошо, если я – тогда убью в постели! Но если другие – в темном переулке торопливо нож сунут, и будешь лежать красавцем писаным в какой-нибудь луже. А мы денег лишимся…
– А ты… чего лишишься?
– Ты про любовь? Сентиментальный безумец!
…Мое безумие продолжалось всю ночь.
Утром я дал ей очередной чек – на террор…
– Чувствую себя проституткой. Впрочем, так оно периодически и есть. Всегда любопытной была. Мне было двенадцать лет… В Рождество я пришла на улицу, где ходили проститутки… Какой-то мерзавец тотчас схватил меня, усадил в пролетку… И мы поехали. Проезжали мимо нашего дома. Я увидела окно своей спальни, и елку в окне… И с воплем выбросилась на тротуар… Потом я долго болела – у меня была горячка. Но уже через год ушла из дома.
– Говорят, навещаешь моего родственника?
– Эта курица тебе сказала? Прирожденная служанка. Как можно жить со служанкой гению?
– Ты хочешь… с ним?
– Безумно! Уверена, он тоже. Но все тщетно… Я знаю свое будущее – его в нем нет.
– И какое же оно?
– Меня зарежут или застрелят… но позже.
Меня вызвали к Кириллову…
И опять ни слова про Сонечку. Поблагодарил за задержание Гольденберга.
Я сразу спросил, что с ним сделали.
– Послушайте, милейший… Вы так всем интересуетесь. Вы решили работать у нас?
– Нет, по-прежнему выбираю частную жизнь.
– Вас следовало представить к Станиславу – за Гольденберга. Но тогда они вас убьют.
– Так что, решили не представлять?
Засмеялся.
– Хотите получить за это? – спросил я.
К моему изумлению, он захотел, но жалкую сумму. Пояснил:
– Это для следователя, который сейчас все выпытывает из Гольденберга…
Этим следователем оказался лже-Кириллов.
Я дал.
Вскоре по Петербургу разбросали прокламацию: «19 ноября сего года под Москвою, на линии Московско-Курской ж. д., по постановлению Исполнительного комитета произведено было покушение на жизнь Александра II посредством взрыва царского поезда. Попытка не удалась. Причины ошибки и неудачи мы не находим удобным публиковать в настоящее время. Мы уверены, что наши агенты и вся наша партия не будут обескуражены неудачей, а почерпнут из настоящего случая только новую опытность, урок осмотрительности, а вместе с тем новую уверенность в своих силах и в возможность успешной борьбы… Обращаясь ко всем честным русским гражданам, кому дорога свобода, кому святы народная воля и народные интересы, мы еще раз выставляем на вид, что Александр II… – главный представитель узурпации народного самодержавия, главный столп реакции, главный виновник судебных убийств… Для того чтобы сломить деспотизм и возвратить народу его права и власть, нам нужна общая поддержка. Мы требуем и ждем ее от России».
