— Совершенно верно!
Я не сказала «да, мэм».
— И куда же ты теперь денешься? Хотелось бы мне знать, в какой приличный дом тебя возьмут без рекомендаций!
Я бы с огромным удовольствием сказала ей, что буду работать во дворце! Мне очень хотелось это сделать, но я знала, что злобная старая ведьма, скорее всего, напишет на меня донос и отошлет его во дворец, поэтому еще в метро я придумала правдоподобное объяснение.
— Мне незачем больше работать, — сказала я. — Моя сестра вот-вот выйдет замуж, и весьма удачно, поэтому меня пригласили жить с семьей ее будущего мужа.
Отчасти это было правдой. Луиза действительно звала меня жить с ними, и ее предложение до сих пор оставалось в силе, просто я его отклонила. Возможно, второй обман дастся не так тяжело, как первый. Я заметила, как миссис Тилли пару раз моргнула, перед тем как произнести:
— Что ж, бывает, кому-то везет, верно? Но раз уж у тебя все так удачно складывается, думаю, последнее жалованье тебе не понадобится, да?
— Без всякого сомнения, я рассчитываю получить все, что заработала, — возразила я. — И к тому же уверена, что мой зять захочет удостовериться, что я получила все мне причитающееся. Понимаете, его семья обладает некоторым влиянием.
Миссис Тилли снова быстро заморгала своими маленькими поросячьими глазками, затем поднялась и прошествовала к своему кошельку.
— Вот, бери и проваливай, неблагодарная девчонка! — крикнула она и швырнула мне монеты.
Я бы хотела с достоинством удалиться, не взяв их, но пришлось наклониться и подобрать жалованье с пола. Добравшись до кухни, я обнаружила, что вся дрожу, мне даже пришлось выпить стакан воды. Ждать до конца недели я не могла.
Теперь предстояло встретиться с сестрой. Она хотела закрыть квартиру, где они жили с отцом, избавиться от скарба и перебраться к своим будущим родственникам. Мы стояли с ней в сырой и мрачной гостиной. Косые лучи вечернего солнца, проникая через грязные окна, освещали потертый ковер.
— Ох, сестричка, мне так грустно… — прошептала она. — Я буду жить в счастье и роскоши, а тебе придется по-прежнему батрачить у этой кикиморы. Может быть, ты все-таки передумаешь и переберешься к нам? — Луиза взяла меня за руку. — Ты могла бы вернуться к учебе, ведь ты всегда была умной. Все учителя так считали.
Должна признаться, когда сестра раньше говорила об учебе, это было для меня искушением. Но я не хотела быть кому-то обязанной и к тому же уже понимала, что кулинария — моя страсть. Поэтому мне пришлось изобрести очередную ложь, или, вернее, на этот раз полуправду.
— Ты так добра ко мне! — улыбнулась я. — Но мне удалось получить другое место, получше и подальше от хозяйства миссис Тилли.
— Правда? Какая чудесная новость! И где же?
— Пока что я не могу тебе этого сказать.
— Ты не можешь сказать мне, где будешь работать? — На ее милое личико набежала тень. — Белла, это же не что-нибудь сомнительное? Ты ведь не подалась в какое-нибудь заведение развлекать джентльменов? Или, может, взялась за что-то еще похуже?
Я чуть не рассмеялась, представив себя ночной бабочкой.
— Нет-нет, ничего подобного! Уверяю тебя, это вполне респектабельная работа.
— Тогда почему ты не можешь о ней рассказать?
Я нахмурилась. Может быть, мне просто соврать, будто я уезжаю за границу? Но тогда я больше никогда не увижу сестру, а ведь она единственный родной мне человек, другой семьи у меня нет. Придется хорошенько все продумать и найти какое-то объяснение тому, почему я стала теперь Хелен Бартон.
— Просто некоторые детали пока еще не решены, — ответила я.
Луиза сжала мои руки:
— Ты же не уедешь очень далеко, правда? Я буду ужасно по тебе скучать. Ты моя единственная родня в этом мире.
— Не расстраивайся, я непременно буду навещать тебя по выходным. — Я улыбнулась, глядя, как озабоченно хмурится сестра, и понимая, что, возможно, у нее есть некоторые сомнения насчет замужества и жизни в чужой семье. — А когда родятся племянники, я буду их обожать.
Лицо Луизы стало еще более озабоченным.
— Я несколько сомневаюсь относительно этой стороны дела. — Ее голос понизился до шепота: — Про это ходят всякие ужасные слухи. Я разрешила Билли поцеловать меня, и на самом деле это было довольно приятно, но все остальное…
— Боюсь, тут я знаю не больше, чем ты, — призналась я. — Но уверена, что ласки любимого человека в конце концов непременно начнут доставлять удовольствие. Ведь мать с отцом любили друг друга всю жизнь, пока он не разбил ей сердце, правда?
— Да, но как насчет родов? — Она продолжала шептать, хоть мы и были одни. — Женщины сплошь и рядом умирают от этого, разве не так?
— Луиза, ты крепкая и здоровая девушка, — возразила я. — И выходишь за богатого человека, который может позволить себе лучших докторов.
Обнадеженная, она слегка улыбнулась:
— Надеюсь, скоро и ты найдешь человека, который тебя полюбит, сестричка. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива.
— Это было бы славно, — сказала я. — Но пока я собираюсь получать удовольствие, осваиваясь на новом месте.
— Оно же не очень далеко от Лондона? Ты сказала, что сможешь меня навещать…
— Не беспокойся, я буду совсем рядом. И как только узнаю адрес, на который мне можно будет писать, сразу сообщу.
К счастью, она оставила эту тему. Мы прошлись по квартире. Луиза решала, не хочет ли она оставить себе что-то из самой приличной отцовской мебели. Я предложила ей забрать инкрустированный письменный столик, который отец заказал для мамы еще в Индии, а потом отказался с ним расстаться. Все остальное решено было продать.
— Пожалуйста, оставь себе все деньги, ведь я буду хорошо обеспечена, — сказала сестра.
Я покачала головой:
— Нет, лучше ты возьми их на свадебное платье. Незачем нам во всем быть обязанными родственникам Билли. Я стану получать хорошее жалованье.
На ее лице промелькнула улыбка, напомнившая мне, насколько еще юной была моя сестра.
— Хорошо. Я немного беспокоилась из-за платья. А ты будешь подружкой невесты. Как насчет переливчато-синего платья? С твоими рыжими волосами выйдет просто потрясающе!
Взявшись за руки, мы смотрели друг на друга и понимали, что наши жизни никогда уже не будут прежними.
Перед тем как мы расстались, я была представлена суженому сестры — довольно приятному молодому человеку, которого видела и раньше, когда он заходил в отцовскую лавку. Он был явно влюблен в Луизу, однако мои родители наверняка не одобрили бы манеры и речь будущего зятя.
По пути домой я пыталась разобраться со своими чувствами. Как я могу столь высокомерно судить о выборе сестры, когда сама всего-навсего прислуга? Я стою ниже Билла на социальной лестнице, однако благодаря отцу в нас укоренилось убеждение, что мы принадлежим к избранному миру аристократии. Смогу ли я смириться с тем, что однажды моим мужем может стать человек из более низких слоев общества? Луиза, похоже, не замечала ни лондонского выговора своего нареченного, ни его ограниченного словарного запаса. И она была счастлива. «А это единственное, что имеет значение», — решила я.
Воскресным утром явился рабочий с тележкой, чтобы забрать последнее, что осталось от нашего бывшего имущества. Все было распродано, и в понедельник утром я отправилась во дворец. Звучит это, конечно, в высшей степени помпезно, но на самом деле все было куда прозаичнее. Мне выделили отдельную комнату на верхнем этаже, довольно-таки аскетичную, без всяких сомнений, холодную, с узкой металлической кроватью, белым крашеным комодом, над которым располагалось зеркало, и двумя крюками в стене, чтобы вешать одежду. Что ж, во всяком случае, теперь у меня было где уединиться.
Мне приготовили подходящую по размеру форму белого цвета: юбку, блузку и большой фартук. На голову полагалось надевать маленькую шапочку-таблетку и убирать под нее волосы. Также было твердо сказано, что фартук следует менять, как только на нем появится хоть одно пятнышко. Я должна была всегда выглядеть безупречно на тот случай, если ее величество или кто-то из сановников решит нанести визит в кухню. Я стояла, глядела в зеркало на свое отражение, похожее на призрак в белой униформе, и храбро улыбалась сама себе.
