Ознакомительная версия.
— Никаких дел! — решительно заявила она. — В кои веки встретились, сейчас будем обедать.
Ильины действительно готовились к трапезе, из кухни струились необыкновенно заманчивые запахи. Гости по привычке направились было туда, но наткнулись на недоуменный возглас хозяйки:
— Боже мой, джентльмены на кухне! Прошу в столовую.
В возгласе сразу обозначились аристократические замашки Агнии Львовны, которые теперь в полной мере проявляла ее дочь.
— Может быть, мы пройдем сначала в гостиную, — деликатно попросил Ветров, которому захотелось включиться в игру и потешиться над многокомнатной гордостью хозяйки.
— Нет, нет, у нас там не убрано, — откликнулась Нина из кухонных глубин, — прошу в столовую. Сергей Михайлович, проводите гостей, — и не успели друзья погадать относительно личности Сергея Михайловича, как она довольно громко прошипела: — Да не путайся ты под ногами, займи же их чем-нибудь.
Сережа вышел и широким жестом открыл дверь в столовую. Если здесь, по мнению Нины, был порядок, то можно себе представить, что творилось в других комнатах. Обстановка неестественной стерильности, окружавшая Ветрова в прошлый приезд, теперь разительно изменилась. Сергей как-то напряженно засуетился, стал убирать разбросанные по комнате вещи, задвигать ящики буфета, поправлять стулья. Потом принялся расстилать скатерть, на которой обнаружились пятна, смутился и отправился за советом. Супруги советовались громко и не очень миролюбиво, после чего он возвратился и с виноватой улыбкой сказал, что все скатерти в стирке. Гости в один голос попросили не придавать значения пустякам и предложили посильную помощь.
— Джентльменов просят набраться терпения и не возникать, — попросил он.
— Курить хотя бы джентльменам можно? — не выдержал Алишер.
— Это сколько угодно, у нас семья богемная, сами понимаете.
Едва они расположились в углу, как в столовую с шумом и дребезжанием въехала большая телега, вся уставленная посудой, бутылями и закусками. Нина уже успела переодеться, теперь на ней была светлая и довольно тесная блузка, призванная, надо полагать, сыграть своеобразную роль корсета, а на палубе развернуты две линии украшений. Предпринят также намек на боевую раскраску. Просто удивительно, когда она, занятая кухонными делами, все это успела. Правда, позже при внимательном рассмотрении Ветров понял, что особенно удивляться нечему. Нина действительно все делала чрезвычайно быстро, но как-то через пень-колоду, даже не делала, а обозначала действие. Румяна положены неаккуратно, бровь нарисована только одна, брошь перевернута, блузка сбита, посуда расставлена без всякого лада. Сергей шел вслед за ней и пытался придать сервировке хоть какое-то благообразие. Наконец сводными усилиями четы стол был накрыт и, как бы ни судили завистники-злопыхатели, вышел невиданно роскошным. Во всяком случае, вчерашние слова Алишера о бутылке и хозяине казались здесь пещерным юмором. Наличие хозяина в этом доме исключалось.
Особенно поражала номенклатура напитков. Эстеты по этой части в результате проведения антиалкогольной кампании почти совсем перевелись. Гости с изумлением смотрели на хоровод бутылок с давно забытыми названиями — «Оджалеши», «Ахашени», «Тэтра». В центре хоровода гордо мерцал серебряной этикеткой «Енисели», а в стороне от благородных напитков жались скромные «Три богатыря». Из телеги торчали головки других винных раритетов, правда, когда Сергей схватился за одну из них с намерением выставить на стол, Нина сердито пресекла попытку:
— Куда? Неужели вас не научили, что «Шартрез» подается к десерту? — и развела руками, как бы извиняясь за вопиющую этикетную неграмотность. Гости великодушно извинили, тем более что последовательность употребления напитков для них не играла роли — одному предстояло вести машину, а второй хранил верность сухому закону. После недолгих и безрезультатных переговоров каждый был предоставлен самому себе.
Мужчины вели себя осторожно, опасаясь уронить джентльменское достоинство, зато первоначальная чопорность хозяйки исчезала на глазах. Она уже не требовала пополнять свою рюмку, а наливала сама, отдавая предпочтение объятиям крепких «Богатырей». Лицо ее раскраснелось, палуба ходила ходуном, принимая на себя часть закусок. Такая метаморфоза симпатий у Ветрова не вызывала, его вообще раздражала всякая чрезмерность: будь то хлещущие будто из пожарных шлангов кинематографические дожди или десятки кружек, которыми обставляют себя иные посетители пивных.
«Куда же исчезла та ангельская девочка из юности, изящно выточенная статуэтка, у которой даже от кваса кружилась голова? — думал он, поглядывая на ту, что носила высокое звание „Первая любовь“. Какое же счастье, что мне был вовремя ниспослан ангел-хранитель, излечивший от любовного недуга». Сам ангел сидел в торце обеденного стола и демонстрировал все правила хорошего тона. Если он работал на контраст, то это у него здорово выходило.
Употребление напитков и закусок хозяйка пыталась сочетать со светской беседой об искусстве и модных книжных новинках. Суждения ее были очень поверхностными, особенно в сравнении с основательными приговорами Алишера.
— Да что книжки, — не в них дело, — тряхнула Нина куриным крылышком, которым собиралась закусить, и тут же посадила на свой аэродром часть этого летательного аппарата, — надо уметь жить — вот мудрость жизни! Вам, господа хорошие, этой мудрости никак не осилить. Все принципы свои выставляете, слова красивые говорите. Не в них дело! Нужно сначала занять высокое положение, добраться до командных рычагов, а потом уж говорить о принципах. Тогда от них будет польза и своя жизнь устроена.
— Мы вроде бы и так не жалуемся, — заметил Алишер, — Женя вон профессор, доктор наук…
— Лауреат государственных премий, — дополнил Сергей.
Нина махнула рукой:
— Знаю, как эти премии дают. Да и докторов у нас нынче развелось раз в десять больше, чем генералов.
Ах, как узнаваема была Агния Львовна в суждениях дочери, всегда внушавшая Нине, что ценность людей определяется по принадлежности к кругу избранных. Чем ýже круг, тем выше ценность. Ради напоминания о юности не стоило обращать внимания на бестактность, тем не менее Сергей решил несколько сгладить слова жены и воскликнул:
— Это же прекрасно, когда в обществе больше ученых, чем генералов!
— Ну что я говорила? — хмыкнула Нина. — Опять про общество, опять про «жила бы страна родная». Седой солидный человек, но по-прежнему с комсомольским задорчиком, как петушок. Давно бы пора успокоиться, угомониться. Нет, работает, надрывается, во всякое дело лезет, все сам, сам… Сначала доказывал, что может работать, теперь показывает, как нужно работать, но награды, между прочим, получают другие…
Сергей испытывал очевидную неловкость и попытался остановить жену, но та прочно оседлала своего конька, чувствовалось, что подобные разговоры здесь были не редкостью. И лишь когда запахло жареным, хозяйка была вынуждена оставить седло ради кухонных обязанностей.
Ветров, не теряя времени, изложил суть приведшего их сюда дела. Он позволил себе даже несколько сгустить обстановку в Озерном и высказал предположение, что решительность ребят из клуба молодых избирателей не остановит их перед обращением в высокие инстанции. Тогда вся деятельность Борзых будет смахивать на попытку устранения неугодного кандидата. А если пронюхает пресса? Можно из-за пустяка прогреметь на всю страну. И, наконец, нужно действовать по справедливости и защищать своих людей. Разве Сергей не говорил, что Микулина в обиду не даст?
Тот испытывал явное замешательство: да, говорил, но тогда не подозревал, что будет выявлено столько безобразий.
— Ты в самом деле веришь, что в действиях Микулина имеется злой умысел? — наседал Ветров.
— Да нет, человек он честный, но против фактов не пойдешь.
— Почему не пойдешь? Сократ ходил, он верил своему чутью воспитателя больше, чем фактам. И потом, меня возмущает легкость, с какой начальники отказываются от защиты своих подчиненных. Вроде бы это не их прямая обязанность и нравственный долг.
Алишер убеждал по-своему: тех, кто совершенно невиновен, защищать нетрудно, но вот для поддержки споткнувшегося требуются и благородство и мужество.
Общими усилиями дело все же склонилось к тому, что Ильин даст необходимые распоряжения для своевременного прибытия людей на собрание в Озерном и даже пошлет туда своего представителя. Достигнутое согласие чуть было не нарушилось с появлением хозяйки. Она поставила на стол блюдо дымящегося жаркого и деловито спросила мужа:
— Это не тот ли Микулин, который на прошлой конференции тебя критиковал?
— Так уж критиковал! — вспыхнул Сергей. Ему стало неловко от мысли, что товарищи могут неправильно истолковать истинные причины его упорства. — Он просто говорил, что командование часто использует людей не по назначению, гоняет на хозяйственные работы. Правильно говорил, так ведь это наша общая беда.
Ознакомительная версия.