не имеющая к делу мысль.
– Ты случаем не тайный поклонник Саиды-бай? – спросил он друга.
– Нет, конечно! – озадаченно ответил Фироз. – Ну, то есть я восхищаюсь ее талантом…
– Вот и славно, – с облегчением сказал Ман. – Куда мне тягаться с навабзадой! Ах да, эта история с отменой системы заминдари… Я слышал новости. Сразу подумал о тебе. Хм-м, одолжи-ка мне трость. Сегодня мне лучше чем-то занять руки. И одеколон. И чистую курта-паджаму. Трудно возвращаться к цивилизации после дикарской жизни.
– Моя одежда тебе не подойдет. У тебя плечи слишком широкие.
– Вещи Имтиаза подошли. Когда я гостил в форте Байтар.
– Ну да, они должны быть впору, – согласился Фироз. – Хорошо, скоро принесу все в твою комнату. И полбутылки виски.
– Спасибо! – Ман взъерошил другу волосы. – Глядишь, вернуться к цивилизации будет не так уж и трудно.
12.15
Отмокая в горячей ванне и наслаждаясь восхитительными, давно забытыми ощущениями, Ман думал о том, что скоро его ждут еще более восхитительные ощущения – объятья возлюбленной. Он завернулся в махровый халат, который ему принесли, и вышел в спальню.
Там, однако, его посетили более трезвые мысли. Он вспомнил про племянника: тот страшно обидится, если узнает, что Ман-мама вернулся в город и не примчался его проведать. Упав духом, Ман все же решил сперва повидать Бхаскара. Он налил себе виски, быстро выпил, плеснул еще, снова выпил, а бутылку взял с собой, сунув в карман имтиазовой курты.
Он решил не ловить тонгу, а пройтись до Прем-Ниваса пешком – Фироз сказал, что Бхаскар временно живет там.
Гулять по Пасанд-Багху было одно удовольствие. Ман впервые в жизни заметил, что на большей части улиц стоят фонари. Даже просто ступать по ровной, прочной поверхности было приятно – не то что месить грязь проселочных дорог. Ман постукивал тростью по мостовой и крутил ее в руках. Вскоре, однако, он погрустнел – видеть отца совершенно не хотелось, да и мать не очень-то. Она уж найдет способ омрачить его радость: велит остаться на ужин, потом завалит вопросами о здоровье, о жизни в деревне… Ман, сам того не замечая, уже еле волочил ноги. Возможно, в этом было виновато виски: он уже несколько недель не пил спиртного.
Дойдя до развилки неподалеку от места назначения, он поднял глаза к звездам: получить бы какой-нибудь знак! Затем он стукнул тростью по мостовой, повернулся сперва в одном направлении, затем в другом, не в силах принять решение, и наконец двинулся вперед по улице, уходившей вправо – к дому Саиды-бай, прочь от Прем-Ниваса. На душе моментально повеселело.
«Так будет лучше, – говорил он себе. – Если я пойду домой, они меня упросят остаться на ужин, а я не могу. Да и Бхаскар все поймет. Он расстраивается, когда я не подкидываю ему примеры, а как я могу придумывать примеры в таком состоянии? Все мысли сейчас о другом. И вообще, он болен и наверняка уже спит, больным детям нельзя ложиться поздно. Нет, в самом деле, так лучше. Завтра с утра первым делом навещу Бхаскара – он не будет злиться».
Еще чуть позже Ман сказал себе: кроме того, Саида-бай никогда не простит, если узнает, что он вернулся в Брахмпур и первым делом пришел не к ней. Разлука наверняка далась ей очень тяжело. Какое чудесное, пылкое воссоединение их ждет – любимая будет в восторге! Ноги Мана немного дрожали от радостного предвкушения.
Вскоре он уже стоял неподалеку от заветного дома, под большим деревом нима, заранее смакуя предстоящие радости. Тут он спохватился: про подарок забыл!
Впрочем, Ман был не из тех, кто способен долго предвкушать или сокрушаться. Решив, что уже вполне готов, и весело сказав себе: «Я – лучший подарок для нее, а она для меня!» – Ман подошел к калитке.
– Пхул Сингх! – громко окликнул он привратника.
– О, Капур-сахиб! Вас давно не было – не иначе как несколько месяцев…
– Не месяцев, а лет! – воскликнул Ман, доставая купюру в две рупии.
Привратник спокойно убрал деньги в карман, затем произнес:
– Вам повезло. Бегум-сахиба не давала никаких распоряжений касательно сегодняшних гостей. Видимо, сегодня она одна.
– Хм. – Ман нахмурился, но тут же повеселел: – Что ж, отлично!
Привратник постучал в дверь. Из дома выглянула пышногрудая Биббо. Увидев Мана, она просияла, потому как успела по нему соскучиться. Из всех клиентов ее хозяйки он был самый привлекательный – и самый элегантный.
– Ах, Даг-сахиб, добро пожаловать, здравствуйте! – запричитала она с порога достаточно громко, чтобы Ман, все еще стоявший за калиткой, ее услышал. – Минуточку, я только сбегаю наверх и спрошу.
– О чем спрашивать? Разве мне здесь не рады? Или вы боитесь, что я натащу грязь Индии-матушки в беломраморный дворец бегум-сахибы? – Он засмеялся, а Биббо хихикнула.
– Конечно, вам очень рады! Бегум-сахиба будет в восторге! Ах, ну вот опять я говорю за других, как за себя, – игриво добавила она. – Я мигом сбегаю!
Она в самом деле сбегала очень быстро. Вскоре Ман уже шел по коридору, потом взлетел по лестнице с зеркалами на площадке (там он замер на секунду – поправить белую расшитую шапочку) и оказался на втором этаже, у дверей в комнату Саиды-бай. Однако ни пения, ни голосов, ни даже звуков фисгармонии оттуда не доносилось. Войдя и оставив туфли снаружи, он не обнаружил Саиды-бай в комнате, где она обычно принимала и развлекала гостей. Наверное, она в спальне! Мана мгновенно охватило влечение. Он сел на устланный коврами пол и откинулся на белую подушку-валик. Через минуту на пороге появилась Саида-бай: уставшая, но красивая и с сияющими от радости глазами.
Сердце Мана подскочило при виде нее – и он сам тоже. Если бы не птичья клетка в ее руках, он заключил бы любимую в объятья.
Увы, пока что приходилось довольствоваться ее восторженным взглядом. Чертов попугай, в сердцах подумал Ман.
– Сядь, Даг-сахиб. Как я мечтала об этом счастливом мгновении! – За этими словами тут же последовали подходящие поэтические строки.
Саида подождала, пока он сядет, и только тогда поставила на пол клетку. Птица стала похожа на настоящего попугая, а не на комок светло-зеленого пуха. Хозяйка дома обратилась к нему:
– Сегодня ты был не слишком разговорчив, Мийя Миттху, и я не могу сказать, что довольна твоими успехами. – Затем она сказала Ману: – Ходят слухи, Даг-сахиб, что вы в городе уже несколько дней. Гуляете, должно быть, помахивая этой изящной тросточкой с рукояткой слоновой кости. По-видимому, гиацинт, что еще вчера так радовал господина своим цветением и ароматом, сегодня кажется ему увядшим.
– Бегум-сахиба… – хотел
