Иван рассмеялся:
— И помогать нельзя, и уйти нельзя! Поддержим только хорошие отношения, — и подмигнул брату.
Симеон заулыбался, прижал его к груди со словами:
— Милый мой братец!
Отпуская его, Симеон попросил:
— Да, найдёшь новгородцев, скажи, что я их жду.
— Будет, великий князь, сделано! — полушутливо ответил брат.
А в Новгород после ликований по поводу победы Оницифера и Егора на смену пришли другие «страсти». Как-то Фёдора Даниловича навестил Павша Фоминич. Купца интересовало, не опасно ли ему ехать в Ладогу, где у него были торговые дела. Фёдору пришлось рассказать о своём походе, что он там оставил и заодно пожаловаться на москвичей, не мог он не возмутиться и тем, что расхвалили этого Егора.
Павша кое-что смекнул и почувствовал, что у посадника к этому парню появилась ревность. И купец вспомнил, как недавно этого Егора чуть не двинули в воеводы. А от него до посадника — один шаг. А, если ему, купцу, выбирать, кто из посадников будет выгоден, то Фёдор явно перевешивал. И он решил рассказать весьма туманно давний случай со своим сыном. У посадника сошлись брови. Он внимательно посмотрел на купчину. Его заискивающий взгляд многое сказал посаднику.
А бояр насторожил такой поступок Симеона: «С чего это он вдруг уехал?» Сообщению же о том, что его якобы вызвал хан, они не верили, оправдывая это одним: «Чего стоял? Уж не прознал ли он про наш заговор?» И стали они потихоньку интересоваться, отбывал ли кто в это время на восток. Так в Новгороде, незаметно для простого глаза, начиналось внутреннее расследование.
Разговор Фёдора с Павшей заставил посадского более серьёзно приглядываться к этим двум победителям. С Лукичом связываться было опасно. Эта семья была чуть ли не потомственной посаднической и имела влияние среди народа. Его отец был таинственно убит заволочанами. Узнав об этом, в Новгороде поднялись чёрные люди, обвиняя Фёдора Даниловича и его подручного Андрюшку в этом убийстве. Фёдору Даниловичу тогда пришлось бежать в Копоры и отсиживаться там. Поэтому браться за Оницифера было весьма боязно. А вот за Егора — другое дело. А потом настанет черёд и Лукича.
Однажды боярину Прокопу, одному из тех, кто участвовал в заговоре, удалось прознать о том, что Гланда Камбила оставлял, оказывается, в это время город, отъезжая якобы за покупкой дальней деревни Евстафия Дворянинцева. А было это так. Этот боярин Прокоп пошёл в лавку к купцу Кюру Сазонову посмотреть для себя кишень[53]. На входе он столкнулся с двумя стражниками, которые выходили с сумами, набитыми съестным. Боярин, глядя вслед ушедшим стражникам, сказал купцу:
— Ишь, понабрали! Всю деньгу пропьют.
Купец ухмыльнулся:
— Да не свои. Они похвалились, что боярин Гланда отвалил им серебреники, когда те выпустили его купить село Глухое боярина Дворянинцева.
В боярской голове что-то закрутилось. И вот это он и выложил на своём сборище.
Обсуждая среди своих эту весть, купчина Сазонов заметил:
— Евстафия Дворянинцева давно схоронили. За ним ушёл и Фёдор. Так у кого прусс хотел купить деревню?
Решили, чтобы в этом разобраться, послать туда нарочного, строго предупредив о молчании. Это сообщение отложилось в голове посадника.
Павша же в глубине души верил в то, что Егор был если не участником, то организатором ограбления его сына. И стал искать на парня какой-нибудь поклёп. Поиск долго не давал результата. Но однажды, под вечер, когда Павша стал закрывать лавку, к нему подошёл довольно странный на вид человек. Был он худощав, лицо обыкновенное. Но вот глаза. Они смотрели заискивающе-любезно. А под этой личиной опытный купчина почувствовал хищную, безжалостную натуру. Он ему не понравился, и купец даже не хотел с ним разговаривать. Но тот оказался упрямым. Может, от отчаяния. Глаза его блестели голодной злостью. Скольких он уже обошёл, и везде облом. А этого, кажется, можно уговорить. И он встал перед ним на колени:
— Прими, купец, всё буду делать, — проситель бьёт себя в грудь, — считать, писать умею.
Это заинтересовало Павшу.
— Расскажи, кто ты? — проговорил он, закрывая поставец.
Так купец узнал о событии, которое произошло в далёкой Дворянинцевой деревушке.
— Хорошо, — сказал купец, смекнув, что небо посылает ему помощника, — я беру тебя, приходи завтра.
— Дай хоть пару грошей. Во рту второй день ни маковой росинки, — жалобно проговорил тот.
Купец полез в карман и высыпал на прилавок несколько грошей.
Павша не торопился бежать с этим известием к Фёдору Даниловичу, а обдумывал, как лучше поступить. Только после этого позвал своего нового работника. Поинтересовавшись, нравится ли ему у него, на что тот ответил утвердительно, Павша сказал:
— Я те добавлю руль. Но вот что ты должон сделать.
Вскоре к Фёдору Даниловичу пожаловал человек. Не успел посадский его рассмотреть, как тот тонким, проникновенным голосом заговорил:
— Я от Павша Фоминича.
Это было интересно. Посадник пальцем указал ему на сиделец. Он долго слушал его рассказ. Когда тот кончил, посадник переспросил:
— Так значит, Егор убил Фёдора Дворянинцева?
— Вот те, — и поднёс руку ко лбу.
— И можешь всё рассказать прилюдно?
Тот положил руку себе на грудь и склонил голову.
Посадник не стал откладывать дело в долгий ящик и хотел было уже собрать бояр, да ещё кой-кого, чтобы заручиться их поддержкой. Всё же дело было в помощнике Оницифера. Как те посмотрят. Но... всему помешал князь Иван, который со своими войсками медленно входил в город. Все ожидали, что войска пойдут дальше на Орешек, осаду которого возобновил шведский король. Московский же князь заявил, что его войска выбились из сил и им требуется недолгий отдых. Вскоре на Ярославском Дворике, где остановился князь Иван, были собраны княжеский наместник, посадник, тысяцкий, некоторые бояре и купцы, не были позабыты кое-кто из мастеровых. Иван объявил, чтобы новгородцы передали ему пятьсот рублей денег на прокорм войск, а также на ремонт одежды.
Князь Иван, помня наказ старшего брата, тщательно выглядывал среди приглашённых тех, кого хотел видеть Симеон. Но всё было напрасно. Их почему-то не пригласили. Он нахмурился, но ничего прилюдно не сказал. На вопрос тысяцкого, когда московское войско пойдёт на помощь Орешку, тот ответил:
— Когда портки подлатают. А то с голыми задами неудобно идти в Софийский собор. Помолимся, а там что Бог скажет!
Его ответ весьма удивил новгородцев, но они ничего не сказали. После окончания встречи все поднялись и потянулись к выходу. Князь вдогонку попросил московского наместника задержаться. Когда тот подошёл, Иван, рассматривая какую-то бумажку, ткнул пальцем в строчку. Наместник через плечо хот ел было прочитать, но князь отложил её и как бы невзначай спросил о прусском боярине. Тог ничего не знал. Лицо его выглядело виноватым.
— Ладно, иди, — махнул князь рукой.
Выйдя от князя, Фёдор Данилович поймал нужных ему бояр и пригласил их назавтра к себе. Они собрались под вечер, пытливо глядя на посадника: зачем, мол, потревожил? Но Фёдор начал с вопроса:
— Как князь? — спросил он, явно намекая на отрицательный ответ.
Бояре поморщились. Один из них осторожно спросил:
— А как тебе....
На что посадник схитрил и ответил:
— Поживём, увидим.
Бояре переглянулись.
— Я позвал вас... — заговорил посадник.
И стал рассказывать про случай с Егором, о котором ему поведал недавний посетитель. Когда он закончил, всё тот же боярин, поднявшись, опять спросил:
— Он убил Фёдора Дворянинцева? Свидетельства есть?
— Да, да! Есть! — быстро ответил посадник. — Что прикажете?
Бояре опять стали переглядываться.
— Судить надобно! — заявил кто-то из них.
— В яму его! — раздалось несколько голосов. — Чего, чего, но защищать себя их не учи.
Фёдор улыбнулся:
— Согласие получено!
Теперь надо подумать, как лучше это сделать. Но пока здесь Оницифер, затевать это очень опасно. И Фёдор придумал: надо послать его узнать, что делается под Орешком.
Бояре вышли от Фёдора, но не стали расходиться, а, озираясь по сторонам, столпились у крыльца.
— Не вернулся? — поинтересовался пожилой боярин.
Все поняли, что тог спросил о посланце, отправленном в дворянинцеву деревню.
— Нет, — отозвался боярин, который его направил.
— Пора бы!
Они ещё постояли, помолчали и стали расходиться.
Вернувшись, Гланда старался не оставлять друга одного. Хандра вновь, похоже, накатывалась на парня. Лукич тоже старался побольше бывать с ним.
В этот вечер Оницифер, зайдя к Камбиле, предупредил его, что завтра он по неожиданному поручению посадника едет под Орешек. Камбиле такая поездка показалась весьма подозрительной.
— Тут чё-то не то, — заявил он.
Лукич только пожал плечами, сказав:
