его остальные подкопщики.
— Плохо видно, — отвечал Луи. — Вижу каменный пол, стены, кажется влажные, то ли плесень, то ли вода... Вонь такая, что в горле першит... Выхода не видно. И... О, силы небесные!!!
— Да что ты увидел?! — уже громко воскликнул Эдгар. — Говори или дай нам тоже посмотреть!
Рыцарь обернул к ним бледное лицо и прошептал:
— Там в стенах кольца с цепями, и к ним прикованы люди. Но уже мёртвые и, кажется, почти истлевшие. Это — подземная темница!
— Вот почему Проклятая башня, — спокойно сказал Седрик. — Ну что же — взглянем поближе. Руби, Эдгар!
После нескольких мощных ударов выпали ещё пять или шесть камней, и крестоносцы смогли войти в подземный склеп. Он был шестиугольный, примерно восьми-девяти туазов в поперечнике, и в нём не было никакой двери. Подняв свой факел над головой, Седрик осветил свод, в котором обнаружилось квадратное отверстие, закрытое коваными створками. В стены, действительно сплошь покрытые плесенью, были вмурованы заржавленные кольца, и от них спадали такие же ржавые толстые цепи с приделанными к концу каждой цепи ошейниками. Повисшие на этих цепях полусидящие у стен человеческие фигуры более всего напоминали мумии, о которых немало рассказывали в своих странах крестоносцы, побывавшие в Египте. Истощённые и иссушенные тела уже не напоминали прежних людей, а их страшные, облепленные сухой кожей лица, походили на черепа. Их одежда тоже перестала быть одеждой — почти истлевшие лоскутья, как обгоревшая бумага, свисали с иссохших торсов.
— Господь Наш Всеблагой! Помилуй их души! — воскликнул Эдгар и перекрестился.
Остальные повторили его жест, молча и мрачно разглядывая покойников.
— Когда собаки-сарацины четыре года назад взяли Сен-Жан д’Акру, они захватили в плен множество христиан! — проговорил Луи. — Не иначе, здесь нашли свою смерть некоторые из этих пленников. Сколько их тут? Десять, двенадцать... пятнадцать человек! Пресвятая Богоматерь! Помоги нам отплатить за их гибель!
И в это время один из воинов, вошедших вместе с рыцарями в страшный склеп, вскрикнул так, что Эдгар и Луи резко обернулись к нему, и даже невозмутимый Седрик удивлённо вскинул брови.
— В чём дело? — спросил он. — Привидение увидел? Или что?
— О... о... Он ше... ше-ве-лится! — завопил воин.
Все посмотрели туда, куда он вытянул трясущуюся руку с киркой. И увидали то, во что и в самом деле было невозможно поверить: одно из прикованных к стене тел дрогнуло, пошевелилось, и вдруг на чёрном, высохшем лице открылись живые, блестящие глаза!
Крестоносцы так оторопели, что на несколько мгновений застыли на месте. Потом Седрик и Эдгар одновременно сделали шаг к прикованному.
— Ты нас видишь, добрый человек? — спросил Седрик. — Ты слышишь наши слова? Кто ты?
Губы прикованного шевельнулись, из них вырвался слабый хрип.
Седой Волк нагнулся и поднёс ко рту узника свою флягу, с великой осторожностью влив ему несколько капель воды. И тогда они услыхали голос, очень тихий, но ясный:
— Слава Иисусу Христу! Я вижу лица людей!
Узник говорил по-французски, но с заметным акцентом, и это означало, что он находится в совершенно здравом уме: не то он не понял бы, на каком языке к нему обращаются и не отвечал бы на нём.
— Как тебя зовут? Откуда ты? — снова спросил Седрик, и его голос непривычно дрогнул.
— Моё имя Григорий. Я — монах с Афона... Лекарь... Приехал сюда, чтобы... чтобы лечить больных... Я — византийской веры, но меня благословил отец-настоятель... Сказал, что на Святой Земле, у Гроба Господня между христианами не может быть споров... Потом меня взяли в плен магометане, когда этот город был ими взят. Я... был среди госпитальеров, что лечили раненых и... и не оставили их, когда все отступали. Мне предложили уйти, потому что я не крестоносец... но... я остался. Они... они хотели, чтобы мы отреклись от имени Господа и приняли их веру. Никто не согласился. И нас замуровали здесь. Раз в день сбрасывали лепёшку и спускали кувшин воды. Мы делили всё до крошки, до капли... И молились. Потом стали умирать. И... я остался один! В последнее время никто уже не спускал сюда воду и пищу — я мог только слизывать влагу со стен — её много течёт сквозь камни... Я молился Пресвятой Богородице, чтобы пришли люди и чтобы я мог сказать... о том, что мне открылось здесь...
Узник говорил всё тише, судорожно глотая воздух, и слушавшим начало казаться, что он бредит. Но вдруг он снова очень ясно произнёс:
— Мне нужно увидеть короля Англии Ричарда. Я хочу сказать, что его ждёт, и что он должен будет сделать.
— Ничего себе! Это не похоже на бред! — вырвалось у Эдгара.
— Постойте-ка! — прошептал между тем Луи. — Что это так трещит? И... Может, я от всего этого схожу с ума, но сдаётся мне, что стены этого колодца стали двигаться!
И тут все увидали, как камни стен, противоположной той, к которой был прикован Григорий, действительно пришли в движение, стали медленно расползаться, и меж ними потекли струйки земли, а в своде, по краям закрытого створками отверстия, появились длинные трещины, и сам свод стал вздрагивать и словно бы опускаться.
— Башня рушится! — крикнул Седрик, первым пришедший в себя. — Наша ловушка сработала раньше, чем мы ожидали. Прочь! Все прочь отсюда, или нас раздавит, как лягушек! Эдгар! Быстро разбивай эту цепь!
Кузнец перевернул кирку тупой стороной и ударил по одному из ржавых звеньев с такой силой, что оно разлетелось пополам. Седрик подхватил монаха на плечо и ринулся к проходу, в который уже пролезали его спутники.
Они бежали по прорытому ими
