– Что… с моей матерью? Что вы сделали с нею?
Безжалостное лицо Маршаля сказало ей все. «Боже мой! Это какой-то дурацкий розыгрыш! Этого не может быть!»
– Я не знаю и не хочу знать, откуда на самом деле вы обе приехали в Версаль. Теперь ты вернешься туда одна. Завтра утром я проверю. Если я застану тебя во дворце, пеняй на себя. Будешь валяться в сточной канаве.
У Софи подкосились ноги. Она схватилась за стул, чтобы не упасть. Фабьен плюнул на пол и ушел, с грохотом закрыв дверь.
Бал-маскарад был в полном разгаре, но неотложное дело заставило Рогана временно покинуть ярко освещенный, шумный зал. Звуки празднества долетали и сюда, на темную садовую дорожку, по которой шел Роган. В руке он держал маску Аполлона, которую придется надеть снова, когда он вернется на маскарад.
Из-за высокого куста остролиста вышел гвардеец.
– Мои распоряжения переданы?
– Да, господин Роган. Люди готовы.
Роган удовлетворенно кивнул:
– Записку я оставлю в обычном месте.
– Когда?
– Когда придет час.
– Каков наш замысел? – спросил гвардеец. – Пленить короля?
Роган повернулся в сторону дворца и надел маску:
– Нет. У нас будет другая добыча.
Бал-маскарад был пестрым, шумным и в то же время удивительно элегантным. Куполообразный потолок зала украшала недавно завершенная фреска, изображавшая лучезарных ангелов, которые поднимались к солнцу. Хрустальные люстры и канделябры превращали пламя свечей в радужные потоки, кружащиеся по мраморному полу. Придворные весело болтали, смеялись, не забывая при этом угощаться лучшими винами из королевских подвалов. Кто-то надел маски лис и лошадей, кто-то выбрал птичьи. Среди толпы мелькали маски эльфов и лесных духов. Попадались и острозубые демоны.
Появление без маски считалось дурным тоном, а теперь еще и нарушением нового этикета. Однако глава полиции игнорировал и это правило, и неодобрительные взгляды придворных. Праздников он не любил, предпочитая везде и всегда заниматься делом. Пока Маршаль разглядывал веселящуюся толпу, его тронули за рукав. Обернувшись, он увидел Софи. Она надела самое соблазнительное из материнских платьев. Фабьен помнил, какой угловатой девчонкой Софи впервые появилась в Версале. Сейчас перед ним стояла молодая женщина с достаточно полной, округлой грудью и нежной кожей цвета слоновой кости. Он невольно залюбовался ее шеей и руками. Лицо Софи скрывала маска нимфы, усыпанная драгоценными камнями.
– Какой неприятный сюрприз, – произнес Фабьен.
– Я пришла сделать вам предложение, – заявила Софи, гордо поднимая голову.
«Совсем как Беатриса», – подумал Маршаль.
– И что же ты мне предлагаешь?
– Себя.
– Что, участь жены строителя тебя уже не привлекает?
– Он бы не согласился жениться на мне.
– Выходит, я – твоя единственная надежда, – усмехнулся Маршаль. – Ты обратилась ко мне, ища спасения. Я угадал?
– Да.
– По крайней мере, в смелости тебе не откажешь.
– Не только. У меня есть свои достоинства. Я не замужем. Сохранила невинность.
– Или тебя воспринимают как невинную девушку. При дворе главное – произвести впечатление.
Фабьен беззастенчиво оглядел ее декольте, шею и волосы.
– Что ж, если ты хочешь остаться во дворце, тебе придется работать на меня. О том, кто ты есть на самом деле, знаем только мы с королем. Все остальные считают тебя девицей благородного происхождения. Эта видимость сохранится. Ты будешь исполнять свои обязанности при дворе, танцевать, флиртовать, соблазнять, сплетничать – словом, заниматься всем, чем занималась до сих пор. Но это ты будешь делать, находясь у меня в услужении. Ты будешь докладывать мне о разговорах и поступках придворных. О том, кто с кем спит, кто обманывает свою жену и жульничает в картах. Посмеешь ослушаться – тебя постигнет участь твоей матери. Моя власть над тобой будет безраздельной. Таково мое предложение.
Сквозь прорези маски Маршаль видел ужас, мелькнувший в глазах Софи. Но она утвердительно кивнула.
На Людовике была маска совы. Увидев такую же на Филиппе, король благосклонно усмехнулся, найдя это очаровательным и уместным. Он взял Филиппа за руку, и они оба побрели сквозь праздничную толпу. Узнавая их, придворные кланялись и приседали в реверансе.
– Я рад, что ты разделяешь мои взгляды. Спасибо тебе, брат, – сказал Людовик. – Мелкие разногласия, существующие между нами, очень часто казались мне неодолимой преградой.
– Это целиком моя вина, – сказал Филипп.
– Не совсем.
Филипп обвел взглядом блистательный зал, полюбовался фреской на потолке, вслушался в звуки веселой музыки.
– Как великолепно, – произнес он, ничуть не кривя душой.
– А кому-то это великолепие не по нраву, и они бы не прочь все разрушить.
– Брат, уверяю тебя: это не он. Я говорил с ним, и он…
– Успокойся, Филипп. Речь не о твоем трусливом дружке. Есть более могущественные и предприимчивые люди.
– Кто?
– Этого я пока не знаю.
Их разговор прервало появление Генриетты. Она была в длинном белом платье. Лицо скрывала маска Пьеро. Медленно ступая, Генриетта направилась прямо к королю. Людовик взял ее за руку. Рука была влажной от пота.
– А вот и принцесса, которую мы заждались, – сказал Людовик. – Ты потанцуешь со мной?
Филипп надул губы, делая вид, будто обиделся.
– Почему не со мной? – спросил он.
– Принцесса будет танцевать с нами обоими, – сказал Людовик.
Музыканты заиграли менуэт. Людовик повел Генриетту танцевать. Филипп пошел вслед за ними. Придворные быстро встали в пары. Танец начался.
Людовик увлекал ее за собой. Она смотрела на движения танцующих пар: красивые и отточенные. Сама Генриетта могла лишь переставлять ноги, стараясь не споткнуться. Слабость в ногах не исчезала, а музыка казалась раздражающе громкой.
– Все это – благодаря тебе, – сказал ей король. – Без тебя… я даже не представляю, кого бы я мог послать в Англию вместо тебя.
– Для меня большая честь слышать такие слова, – произнесла Генриетта, стараясь не запнуться.
Особенность танца заключалась в том, что кавалеры несколько раз меняли своих партнерш. Через какое-то время рядом с Генриеттой оказался Филипп.
– Его величество сегодня настроен льстить, – сказал ей муж.
– Почему ты так говоришь? – спросила Генриетта, облизывая пересохшие губы.
– Потому что я знаю его. А он знает тебя.
Партнеры опять поменялись. Рядом с Генриеттой снова был Людовик. Он кружил ее, заставляя кружиться и ее голову. Генриетта изо всех сил старалась не потерять нить разговора.
– Одно то, что ты – на моей стороне, придает мне силы, – признался король.
Лоб Генриетты вспотел. Ее начинало мутить.
– У вас… у тебя много советников, которые умнее и опытнее меня.
– Но ты для меня значишь гораздо больше, чем любой из моих советников.
На новой смене партнеров Генриетта даже закрыла глаза. Мелькание масок, шелест платьев и смех грозили лишить ее сознания. По движениям Филиппа она почувствовала, что мужу вовсе не хочется танцевать. Его голос был напряженным. Наверное, таким же было и лицо под маской совы.
– Он тебя больше не любит, – уверял ее Филипп. – А ты все мечтаешь услышать его шаги по коридору и полуночный стук в дверь.
Генриетта не ответила.
– Ты была и остаешься моей первой любовью, – говорил ей Людовик. – Кто бы ни был рядом со мной, часть меня всегда с тобой.
– Он тебя поманит, пообещает что-нибудь и оставит наедине с пустыми надеждами, – твердил Филипп.
– Из тебя получилась бы замечательная королева, – не скрывал своего восхищения Людовик.
– Ты для него превратилась в марионетку, – не скрывая раздражения, бросил ей Филипп.
Казалось, этот менуэт никогда не кончится. Музыка становилась все более дисгармоничной. Зал раскачивало, как палубу корабля. Слова Людовика и Филиппа слились воедино. Генриетта едва держалась на ногах. Зал превратился во вздымающееся море, волны которого грозили увлечь ее в пучину. Генриетта попыталась заговорить и даже закричать, но звуки застряли у нее в горле. Огни начали меркнуть. Генриетта рухнула на пол.
Апартаменты, отведенные Рогану во дворце, были тесноваты, но зато обставлены со вкусом и роскошью. Последней он был обязан Людовику. Прекрасная кровать с прекрасной периной, изящный письменный стол, не менее изящный обеденный стол, мягкие стулья, очаг, где всегда лежали дрова. Полки украшали часы и фарфоровые статуэтки. На стенах висели портреты Людовика и нескольких королей прошлого.
Бал-маскарад давно окончился. Дворец заснул, но Рогану было не до сна. Он сидел за письменным столом, глядя на портрет молодого Людовика. Глаза лучшего друга короля были прищурены, пальцы сжимали полупустой бокал. Под кроватью Рогана стоял приготовленный дорожный саквояж. Роган поднял бокал, качнул в сторону портрета, пренебрежительно усмехнувшись, затем залпом допил вино. Потом он встал и поднял сиденье стула. Под сиденьем у него был спрятан небольшой кинжал. Оружие Роган переложил в правый чулок. Еще раз взглянув на портрет, он покинул комнату.
