class="p">-- Мне тоже не надо, спасибо.
-- Тогда к делу. У меня есть предложение. Немедленного ответа оно не требует, но и особо затягивать с решением тоже не стоит, -- он поднялся с кресла, подбросил несколько поленьев в огонь, снял с подставки кованую кочергу, поворошил дрова и, дождавшись, когда их охватило пламя, вернулся к столику. -- Как вы уже, наверное, поняли, дорогие мои, я занимаюсь бизнесом. Скрывать не буду, бизнес серьезный, приносит неплохой доход. Но…-- он задумался, не отводя глаз от камина, -- но иногда, а в последнее время точнее сказать «все чаще», задаю себе один и тот же вопрос: для кого все это? Да, я создаю рабочие места и тем самым оказываю помощь другим. Тем, кто живет не так комфортно, как я, но воровать не хочет, а хочет честно зарабатывать и кормить семью. Польза есть? Безусловно. Однако, -- усмехнулся бизнесмен, -- вы удивитесь, ребятки: большинство из этих людей меня ненавидит. Считают ворюгой, бандитом, развалившим страну, чтобы выкачать из нее богатства и набить свой карман. Увы, как бы ты ни старался улучшить их существование, все равно останешься виноватым во всех бедах. Так уж устроена жизнь, особенно у нас, в России: чем больше стараешься сделать, тем больше тебя хулят. Хотя, по правде сказать, кое в чем они правы. Среди нашего брата немало таких, кого не мешало бы вздернуть на дыбу за все, что натворили со страной и людьми. Но я о другом, -- он задумчиво наблюдал за игрой огня с деревом, – об одиночестве, которое делает жизнь человека бессмысленной и ненужной. Мысли об этом в последнее время приходят ко мне все чаще, не дают покоя. Днем особенно размышлять о подобных материях некогда, а вот ночами… В общем, я пришел к выводу: кроме меня самого у меня, к сожалению, никого больше нет. Ни друзей, ни семьи, ни родни. Непросто в этом признаться, когда уже перевалило за семьдесят, но врать себе несолидно. Ни в юности, ни, тем более, в старости. Ты, Тоня, возможно, помнишь нашу первую встречу. Не знаю, что тогда подумала ты, но мои мысли были очень простыми, как банное мыло: вот свалилась на голову незваная гостья. Вполне вероятно, даже славная девочка, наверное, кому-то с ней повезло. Правда, с тараканами в голове: попереться в тайгу с ребенком может только самоуверенная дуреха. Воспитывать ее, конечно, не буду, но выручу. Как говорится, на небесах зачтется. Потом заболел твой сын и я, клянусь, потерял голову от страха, делал все возможное, чтобы ребенок поправился, всеми силами старался отвести беду. Помнишь? – она молча кивнула, не понимая, к чему клонит Олег Антонович. – Недаром говорят: чем больше вкладываешь, тем больше привязываешься. Возможно, поэтому долго не мог вас забыть, хоть прекрасно осознавал, что в вашей жизни я всего лишь случайный прохожий. Чужой… Но узнав тебя под колесами моей машины, понял, что второй раз людей сводит не случайность. Судьба. И сейчас она дает мне шанс, который будет непростительно упустить. Поэтому хочу сказать, -- он оторвался от созерцания пламени и всмотрелся в мать с сыном, -- вы для меня единственно близкие люди, других, увы, нет. Не нажил... Когда ты, Тоня, лежала в коме, я поклялся: если выживет, не отпущу. Ни тебя, ни крестника своего, -- она молчала, потрясенная неожиданным признанием человека, чьему слову подчинялись другие -- умнее, сильнее, благороднее той, перед кем он раскрывал сейчас свою душу. – Поэтому предлагаю выйти за меня замуж.
-- П-простите, что?
-- Брак, разумеется, будет фиктивным. Я, конечно, тебя люблю. Тебя и Илью – вы для меня одно целое. Но люблю, как любил бы отец, а не мужчина. Удочерить тебя не могу, увы, давно опоздал. Илья тоже для усыновления уже не годится. А я хочу дать вам хорошую жизнь, избавить от проблем, взять на себя все заботы. И тогда вопрос «для кого?» исчезнет сам собой.
-- То есть, чтобы вам спокойнее жилось, от собственной жизни мы должны укрыться под вашим крылом, -- уточнила Тоня. Ей казалось, она спит и видит сон абсурднее того, что приснился в больнице.
-- Ты ведь веришь, что твой муж жив и хочешь его найти, так?
-- Так. Но при чем здесь это?
-- Со мной тебе легче будет искать. Вдвоем мы быстрее добьемся цели. Если я официально стану твоим мужем, перед тобой откроются многие двери, поверь.
-- И что же я скажу Саше, когда мы встретимся? Что его нашла чужая жена? А вы представляете, что он ответит?
-- Вполне.
Она поднялась из кресла, в котором только что было уютно.
-- Спасибо за предложение, Олег Антонович, но…
-- Подумай, Тоня. Подумайте вместе с Ильей. У вас есть еще время. Иногда то, что кажется вечером парадоксом, утром представляется единственно верным решением. А я отправляюсь спать, доброй ночи.
-- Спокойной ночи, -- машинально пробормотала в ответ Антонина.
-- Спокойной ночи, Олег Антонович, -- дополнил Илья.
После его ухода они долго молчали, наблюдая, как догорают в камине дрова. В зал заглянула Светлана.
-- Можно убрать?
-- Что?
-- Я говорю, может быть, еще кофе? Или чай?
Тоня вопросительно посмотрела на сына.
-- Я бы кофе выпил. Очень вкусный.
-- На ночь?
-- Мам, я сплю, как убитый. Мне пара таких чашечек, что слону дробина.
-- Хорошо. Тогда, ему принесите, пожалуйста, кофе. А мне черный чай с лимоном, если можно.
-- Конечно. Через минуту все будет готово.
Домоправительница исчезла так же незаметно и быстро, как появилась. Поленья превратились в угли, по которым скользили алые змейки. Думать ни о чем не хотелось, хотелось просто молчать и наблюдать за вялой попыткой огня продлить свою жизнь. Светлана принесла поднос с чаем и кофе, молча поставила на столик.
-- Спасибо, -- эхом откликнулись на услугу два голоса.
-- Не за что, мне приятно вам услужить.
И снова молчание наедине.
-- А знаешь, мамуля, мне кажется, Олег Антонович…
-- Не надо продолжать, сынок. Не сегодня, хорошо?
-- Хорошо. Но я тоже тебя прошу: подумай, -- Илья поставил на столик недопитую чашку с дымящимся кофе, встал, поцеловал мать в висок. -- Сейчас, ты, наверное, хочешь побыть одна? -- Она молча
