он наконец. — Кажется, после наших здешних подвигов ты имеешь на это полное право, не будь с самого начала такого обмана. И в этом виноват только я один!
Он произнёс это с таким жаром и раскаянием, что Эдгар тут же добродушно рассмеялся:
— Да ну, право!.. Разве так уж важно в конце концов, кем я умру — рыцарем или простолюдином? Я бился за Гроб Господень, участвовал в сражениях, как мой великий предок, и это уже означает, что я не напрасно живу в этом мире! И это благодаря тебе, Луи. Так что ни в чём себя не упрекай.
— Значит, ты будешь участвовать в турнире? — лукаво улыбнулся Луи.
— О-ох, опять ты! Ну как, скажи ты мне, как я покажусь на рыцарском турнире после того, как на глазах у половины лагеря орудовал молотом в кузнице? Ведь это позор для рыцаря!
Луи хлопнул себя по голове:
— Ба-а-а! Так не забыть бы напомнить Ричарду Львиное Сердце, что он не имеет права биться с другими рыцарями. Он ведь тоже работал в кузнице, да ещё и не мастером, а подмастерьем!..
— Учеником, Луи, учеником! На подмастерье год учиться надо. Хотя Ричарда я бы произвёл в подмастерья, может быть, и через полгода: у него очень хорошие способности к нашему ремеслу.
Смеясь и обмениваясь шутками, молодые люди меж тем уже дошли до памятной им твердыни — Проклятой башни. В вечернем свете её изуродованная громада выглядела ещё суровее и мрачнее. Алый свет заходящего солнца обрисовывал контуры башни и неровный излом полуразрушенной восточной стены зловещим кровавым контуром.
Шум праздника, разливавшийся над аркской равниной, почти не доходил сюда — лишь тихо звучала, долетая издали, музыка флейт, порой гулко рокотал барабан, порой доносились всплески весёлых выкриков и смеха. И, сливаясь с этим радостным, но далёким гулом, гораздо ближе, где-то за выступами крепостных стен, тихо взлаивали и завывали шакалы, спеша к ночному пиру.
Крестоносцы подобрали и похоронили своих убитых, но собрать тела погибших магометан, попадавших в ров и оставшихся на крепостных стенах, у победителей не был сил, да не было и особой охоты... Что до жителей города, то многие из них пытались найти среди погибших своих близких и порой находили, однако им и подавно было не похоронить всех.
— Идём отсюда! — поморщившись, проговорил Эдгар. — Мерзкое место... Мне и сейчас ещё видится эта страшная подземная темница.
— А кстати, — вспомнил Луи, — Ты не спрашивал Седрика: тот старый узник-монах умер?
— Нет! — Эдгар облегчённо перекрестился. — И он не старик, как оказалось. Он сказал потом, что ему всего сорок два года. Наш лекарь говорит, что это поразительно крепкий человек — его, наверное, удастся выходить. Но знаешь, после разговора с королём монах Григорий спал целые сутки, а когда проснулся, почти ничего не помнил о видении, которое было ему послано в заточении, и о том, что он предрёк Ричарду.
— А что он ему предрёк? Я ведь не слышал.
— Я тоже. Мне Седрик кое-что пересказал. Идём, Луи. Расскажу по дороге. Право, мне тошно около этой развалины. И всё время мерещатся какие-то стоны, будто тут бродят призраки!
Луи как-то странно посмотрел на молочного брата:
— Видно, и в самом деле бродят! Потому что двоим не может мерещиться одно и то же. Мне тоже кажется, будто кто-то стонет...
Молодые люди прислушались.
В странной вечерней полутишине, нарушаемой отзвуками далёкого праздника и взвизгами шакалов, вновь отчётливо прозвучал глухой человеческий стон.
— Вон оттуда! — воскликнул Эдгар, указывая на излом стены справа от башни. — Точно, это там. Наверху.
— Да и я слышу, что там, — согласился Луи. — Но только как мы туда заберёмся? Хотя, кажется, по осыпи обломков можно добраться почти до самого провала.
— Можно, — кивнул кузнец. — Но нужно поспешить: мы, остолопы этакие, не взяли с собой факелов, а в темноте по этим глыбам спускаться будет опасно. Пошли!
Юноши решительно миновали ров, невольно кинув взгляд на полуобвалившиеся отверстия подземных ходов, в которых они едва не нашли свою смерть, и стали карабкаться по восточной стене, вернее, по грудам осыпавшихся с неё и с треснувшей башни камней. Это было то самое место стены, на которое рухнул громадный обломок. Подниматься было небезопасно: осыпь расползалась под ногами, не было и надёжной опоры для рук. Но оба крестоносца были достаточно ловки и ухитрялись сохранять равновесие, даже когда какая-нибудь глыба выворачивалась из-под ноги или из-под ладони и с шумом катилась вниз.
Оказавшись в обширном углублении, выбитом рухнувшей частью башни, Луи и Эдгар огляделись. Они стояли среди сплошного нагромождения камней и больших каменных глыб. То были осколки башенной стены, прочная кладка которой не рассыпалась до конца, многие камни остались спаяны застывшим на века песочным составом. Слабый стон прозвучал вновь, и теперь они увидели выступающее из-под одной такой глыбы человеческое тело. То был магометанин: молодые люди сразу рассмотрели обмотанную белым тюрбаном запрокинутую назад голову. Глыба придавила человеку ноги до самых бёдер.
— Неужели он лежит тут два дня? — изумлённо проговорил Луи. — Но и вчера, и позавчера весь день палило солнце — разве можно было выжить?
— В полдень сюда падает тень башни, — заметил Эдгар. — Хотя от этого вряд ли было много легче. Ну что, друг, мы с тобой ведь одолеем вдвоём этот камешек, а?
Осторожно ступая, молодые люди приблизились к лежащему и, ухватив придавивший его обломок с двух сторон, резким рывком приподняли и сбросили его во внутреннюю часть крепости, туда, где терялись в вечернем полумраке улицы Акры.
Тот, кого они освободили от страшного каменного гнёта, оказался юношей, почти мальчиком
