слюны. – Я хочу это видеть!
Туллию начало подташнивать. Она лежала на своей постели, распластанная, как лягушка, беспомощная и сникшая, со всей ужасающей очевидностью понимая, что сейчас произойдет. От собственного бессилия и жалости к самой себе она заплакала.
– Ну же, детка, громче, меня это заводит, – с издевательским шепотом попросил насильник, и его рука вернулась к ее бедру.
Туллия напряглась и как могла чуточку приподняла голову. И когда увидела ТО, что мужчина пристраивал между ее ног, громко, пронзительно закричала.
– Да, вот так, чирикай громче, птичка! – подбодрил насильник, наваливаясь на нее.
Туллия прикусила губу и зажмурилась, ожидая неминуемой боли и гнустного чудовища внутри себя. Она уже слышала счастливое мычание мерзавца:
– Богиня Венера, вот так…
Он запнулся на полусове, смешно, как поросенок, хрюкнув. А затем Туллия услышала грохот падающего тела. Ее руки отпустили, темная тень того, кто их держал, взвилась над ней в прыжке. Однако полет оборвался так же резко, как и начался, и мужчина повалился прямо на нее, уткнувшись лицом между ее ног. Скользкие губы зарылись в пушистом треугольнике волос, и Туллию чуть не вырвало. Она хотела завизжать, но не смогла – горло точно одеревенело. Хотела спихнуть с себя мерзкое мужское тело, но не оказалось сил. Оно само сползло вниз, вернее, его кто-то стащил с нее, и она наконец оказалась свободна.
– Как ты, девочка? – услышала она приглушенный мужской голос и приподняла голову.
У ее ног, где еще минуту назад возился гадкий громила, стоял человек, чье лицо показалось ей знакомым. Он вытер окровавленное лезвие кинжала лоскутом ее туники и повторил вопрос:
– Как ты, Туллия?
Услышав свое имя, она вспомнила его: этот мужчина принес им письмо от Гая, он – знакомый брата, а значит – друг! И Туллия, подтянув к животу ноги, сжавшись в комочек, опять разрыдалась.
– Нам нужно уходить. Оденься и возьми самое ценное, – долетел до нее, как будто издалека, его голос, и она встрепенулась, возвращаясь в реальность.
Соскочив с ложа и не стесняясь своей наготы, она метнулась к сундучку, в котором хранились ее вещи. С быстротой легионера облачилась в тунику, в которой была вчера, достала подаренное отцом на день рождения золотое ожерелье с кроваво-красными рубинами, обручь на голову в виде змейки, тоже из золота, и застыла с этими вещами, не зная, куда их деть. Заметив на своем спасителе переброшенную через торс сумку, она протянула их ему. Он одобрительно кивнул и, осмотрев ее, улыбнулся. Туллия слабо улыбнулась в ответ, но, зацепившись взглядом за два мертвых тела подле своей кровати, помрачнела. На глаза стали наворачиваться слезы. Мужчина взял ее за руку, крепко, но не больно, и повел из спальни.
– Идем, нам стоит поторопиться.
У входа в атриум им пришлось переступить через труп. Этого человека, видимо, убил ее отец. В самой гостиной лежали бездыханными еще два ночных «гостя». Увидев родителей, в растекшихся под безжизненными телами лужах крови, Туллия вскрикнула и рванулась к ним. Но знакомец брата удержал ее.
– Девочка, им уже ничем не поможешь. А нам надо спасать свои жизни.
Его голос, мягкий, спокойный, уверенный, заставил ее подчиниться. Глотая заливавшие щеки слезы, она послушно шла за ним. Он, как ребенка, за руку вывел ее из атриума и подвел к калитке. Тут ему пришлось оттащить в сторону тело старого Кастора. Туллия смотрела на это с безучастностью принявшего случившееся человека. Затем зачем-то поинтересовалась:
– А где другие слуги?
– На своей половине, – взглядом указал мужчина на пристройки.
Что делает в своих комнатушках их челядь, Туллия уточнять не стала, и так было понятно, что все мертвы. Она стояла, потерянная, опустошенная, и даже не заметила, как ее спаситель привел из конюшни лошадь. Без всадника та спокойно прошла через калитку. На улице он посадил ее верхом, сам запрыгнул следом. Крепкая мужская грудь прижалась к спине Туллии, и она наконец почувствовала себя в безопастности.
– Куда мы поедем? – спросила тихо, едва слышно, хотя ускакала бы сейчас с этим человеком куда угодно.
– К твоему брату, дорогая, – ответил он, пояснив: – Только рядом с ним тебе ничто не будет угрожать.
Она повернула к нему заплаканное лицо, убрала упавший на глаза локон и наконец улыбнулась:
– Это хорошо. Я очень хочу к Гаю.
Пантикапей, сентябрь 46 года н. э.
Ее дыхание было спокойным и глубоким, как у человека, вдыхающего полной грудью наполненный счастьем воздух; в широко распахнутых глазах отражалось небо, такое же чистое и сияющее, как и ее безмятежное лицо. Ему не терпелось обнять ее, прижать к себе, коснуться ее влажных губ, но на башнях стояли часовые, которые могли их видеть. Внизу, под ними, лежал город, с его постоянным шумом и суетой; еще больше движения было в порту, за которым блестела матово-синяя, с серым оттенком полоса залива, и уже за ней темно-золотистыми буграми тянулся противоположный берег; берег, до которого, казалось, можно было дотянуться рукой.
– Гай, ты ведь не просто так позвал меня сюда? – осведомилась Гликерия, поднимая на него огромные зеленые глаза.
Они стояли на крепостной стене Акрополя, куда не раз поднимались и раньше, но сегодня для Лукана был особенный день…
После случая в спальне Котис уже в открытую проявлял симпатию к отважному римскому трибуну. Со своей стороны, и Лукан был благодарен царю за то, что тот, пусть и случайно, открыл ему секрет Гликерии. Неизвестно, как долго бы еще она скрывала от него свое высокое происхождение. Дочь младшего брата царицы Гипепирии, двоюродная сестра царя Боспора! Не шутка! Хотя для самого Лукана это мало что меняло. Оставайся она и на самом деле служанкой царицы, на его чувствах это бы никак не отразилось, он бы все равно продолжал ее любить.
История с неудавшимся покушением на нового царя, как ни странно, принесла свои положительные плоды. Котис аргументированно настоял на том, чтобы Лукан остался при его дворе. А Галл легко решил вопрос, кого из трибунов оставить с когортами легиона на Боспоре. Поддержал кандидатуру Лукана и Аквила. В конце концов, командующим сводным римским отрядом являлся он. Гай такому решению командиров был только рад – расставание с Гликерией отменялось. Но, пожалуй, больше всех обрадовалась этому сама девушка. Они жили и наслаждались сегодняшним днем, а далеко в будущее старались не заглядывать.
Будущее само заявило о себе и подтолкнуло к необходимости принять решение.
Два дня назад в Пантикапее неожиданно появился Кезон. Он прибыл не один. Вместе с ним с палубы корабля на берег сошла Туллия. От них Лукан и узнал страшные вести
