class="p1">– Встретимся в городце Александра Леонтьевич на Гзе в августе-зареве, – сказал Евпатий на прощание. – И помни, что из многих ратников нам надо выбирать тех, кто способен стать витязем.
– Помню, брате Евпатий, – отвечал Алёша. – Отныне нам быть!..
Помахав руками, всадники скрылись за ближайшими кущами…
Год 1223 пал на Русскую землю чёрным коршуном и терзал её нескончаемо.
Вся его первая половина для Русской земли стала одним сплошным увечьем. И никто не знал, сколько времени понадобится, чтобы залечить раны…
Ещё не отголосили бабы в городах и весях по жертвам битвы у речушки с нерусским названием Калка, как на Галицкое, Волынское, Смоленское, Черниговское, Киевское княжества обрушилась засуха.
Казалось, сама природа стала подавать правителям южных земель недобрые знаки, и даже не то чтобы подавать, но и карать за содеянное.
Дождей не случилось всю весну и лето, а солнце палило нещадно.
Земледельцы отпахали, отсеялись и теперь с надеждой смотрели на выцветшее небо, тщетно ожидая Божьей милости. А её всё не было.
Нивы, едва покрывшиеся зелёным налётом, сохли и трескались, исчезали ручьи, мелели реки и озёра; гулко предостерегали о беде пустеющие колодцы.
Поля и огороды, сады и леса медленно наполнялись смрадным зноем. Горячий, порывистый ветер терзал едва возросшие росточки жита, морил едва появляющийся цвет на яблонях и черёмухе, не давал подниматься капусте и луку…
Следствием долгой засухи стали торфяные и лесные пожары, именно они продолжили мучительную череду бедствий: повсеместно вспыхивали, полыхали и бесконечно множились их обжигающие валы. А дым был так силён и необъятен, что люди не могли видеть друг друга даже на небольшом расстоянии: казалось, что сама адская мгла легла землю, сделала её незримой, а стало быть, уже и не Божьей.
Рубили просеки, наспех перепахивали землю, стараясь преградить путь пламени, но это не спасало, потому что оно, притихнув в одном месте, в другом проявлялось с новой, возрастающей силой, а преграждать ему путь везде и всюду не хватало людских сил.
Бежали стада кабанов; по чёрной выжженной земле текли чёрные гады; волки, лисы, зайцы вместе старались уйти подальше от огненной гибели.
Сплошной стеной катились пожары по многострадальной земле, дико кричал скот, испуганно ржали лошади. То здесь, то там с одинаковым треском вспыхивали и боярские терема, и убогие избушки оратаев. Иногда это происходило с такой поразительной быстротой, что люди не успевали уйти.
Появились первые жертвы. Дальше – больше, пожары полыхали, унося с собой жизни детей и стариков, больных и покалеченных. Овины и риги, скирды сена и умёты соломы – всё выгорало дотла.
Смерды чернели от жгучего дыхания огня и от горя: сгорали не просто избы – крыша над головой, с чем ещё можно смириться, – сгорало всё нажитое за нелёгкие годы… Люди оставались только в том, что было на них.
Воздух делался пропитанным огнём и дымом, он становился густ и непригоден для дыхания.
И даже Божьи создания – птицы – не могли по нему летать. Которые отважились в попытке покинуть это опасное место, тут же падали замертво.
А довершением всех этих злых напастей стал огонь сатанинский, явившийся в виде хвостатой звезды на западном небосклоне. И все стали вслух, уже не страшась, богохульствовать, бесконечно твердя о надвигающемся конце света, который и грядет с той стороны, где заходит солнце.
А это и было концом света.
Звезда сияла недобрым разноцветьем, то исчезая, то появляясь вновь…
«За грехи наши! – раздавались дрожащие голоса. – Во их искупление!»
Семь дней испуганные люди наблюдали её зловещее сияние, семь дней готовились к неминуемой кончине. А когда на восьмой день дьявольские недра хвостатой звезды исторгнули длинный косой луч, полоснувший по вечернему небосводу, многим показалось, что его блики сопровождаются сухим треском порываемой рубахи: земля рвалась на части…
Люди закрывали глаза, крестясь и шепча молитвы, готовясь к тому, что и земля, и всё, что на ней осталось, уходит навек в тартарары.
Но произошло чудо, все остались целы, и свет божий засиял заново, а «огнь сатанинский» исчез бесследно.
Через какое-то время прекратились и лесные пожары, потому что Господь сжалился над бедной своей паствой и послал на землю освежающий ливень, шедший три дня.
Но даже это уже не могло спасти урожай.
Всем сирым и убогим оставалось надеяться только на подаяние Господне либо на милость великого князя…
Неизвестный летописец, сидя в скудно освещённой келье, писал:
«А в те годы – беда великая пришла к христианам, и не одна. И они, подобно змееголовому врагу роду людского, жалили и поражали. Кто смог спастись, тот спасался, но многих и погрести не могли, прах их рассеялся по всей земле. Сирый люд бедствовал, а знатные вельможи пировали и наслаждались. И было так в южных землях матери нашей Руси».
Вопиющее положение, казалось, никогда не закончится…
И долго ещё оставалось так на юге, а земли северо-востока, избавленные от половецких набегов, становились вожделенным краем для южан. Перебирались долгими месяцами, как на обетованную землю… Здесь для них жизнь начиналась сначала. И всё ладилось, как у людей, так и у княжества. Многострадальная Рязань обрела не только благочестивого архипастыря, но и долгожданный чудотворный образ, который стал на все времена святыней всех русичей.
И его обретение стало действительно Божьим даром накануне страшного нашествия монголов.
«В двенадцатый год по перенесении чудотворного образа Николина из Корсуня пришел на Русскую землю безбожный царь Батый…»
Так начинается «Повесть о разорении Рязани Батыем».
В Древней Руси удельными делами церквей ведали архиепископы, которых назначал Киевский митрополит как носитель верховной церковной власти аж до 1299 года. Его же властью пастыря всей православной Руси наделял византийский патриарх. Русскими князьями церкви долгое время оставались исключительно греки.
Первым Рязанским архиепископом, после отделения от Черниговской епархии в 1198 году, был Арсений вплоть до своей кончины, последовавшей в 1213 году. Трудно назвать другого пастыря, который бы имел такой авторитет как среди смердов, так и среди знати. И достичь его удалось не только большим церковным чином, но – подвижнической деятельностью, словом убеждения, истовой верой в Господа Бога.
Велика его заслуга и в христианизации рязанских окраин. Скромные проповедники и поборники православной веры добились немалых результатов в крещении мордвы, половцев и даже части булгар. Успехи распространения православия были тем ценнее, что достигались силой убеждения, а не оружия.
Через год после возвращения из владимирского плена (1213 г.) епископ Арсений скончался.
