поручений в Херсонесе. Тот указал на неприметного священника.
– Числился хранителем иконы святого Николая, но должность упразднили за ненадобностью, а отче Евстафия благословили помощником второго священника. Богослужений не ведёт, исполняет чёрную работу. Живёт во флигельке на территории храма с женой и сыном. Что ещё сказать? Беден, честен, вина не пьёт, богохульных речей не ведёт, верует истинно.
На вопрос: «Ведом ли ему язык скифов?» – услышал гордый ответ:
– В этой церкви был сподоблен ко крещению великий киевский князь Владимир, вот русы сюда идут в первую очередь, когда приходят в Херсонес. Да и в самом граде постоянно проживают многие, есть даже концы: Новоградский, Киевский, Галичский и прочие, – вот все они – наша постоянная паства. И надо сказать – паства щедрая…
– Ведом ли отцу Евстафию язык скифов? – терпеливо повторил свой вопрос Ефросин.
– Ведом доподлинно.
И Ефросин возрадовался окончательно: для перенесения святой иконы не придётся искать более никого.
Евстафий оказался невысоким худым человеком, с пергаментным лицом аскета, долго, истово крестился на иконы, потом подошёл под благословение…
…Вскоре Ефросин со свитой проследовал в Киев для получения назначения в Рязанско-Муромскую епархию.
Уже там, в лесных Мещёрах, на границе со степью он заработает себе громкую славу многими славными делами, а более всего организацией самой эффективной миссионерской деятельности, народной молвой будет наречён Святогорцем; вызволит из монгольской неволи малолетнего Романа Олеговича, сына Олега Красного, будущего великого князя рязанского, в зрелые годы принявшего мученическую смерть в Орде и за это причисленного к лику святых; совершит иноческое пострижение муромской княжеской четы, а также христианское погребение этой легенды о любви раннего русского Средневековья именем Пётр и Феврония.
…С тоской смотрел вослед отъезжающему Евстафий, предчувствуя смутные времена, и не ошибся. Вскоре с ним стало происходить таинственное и непонятное, о чём по секрету рассказал пономарь Леонтий одному из прихожан. Постепенно чудесные новости о чудесных сновидениях скромного грека-священника распространились по всему Херсонесу.
…Снился ему Николай Чудотворец.
Евстафий до сих пор не может понять, снится ли ему святой либо это отпечаток чудесной иконы стоит перед его глазами и днём и ночью?..
Проще говоря, виделся ему Николай Чудотворец…
Совсем такой, как на иконе: твёрдо стоит на ногах, держит Евангелие в левой руке, а правую протягивает в сторону смиренно стоящего Евстафия, словно благословляя, и что-то ему говорит.
Изображение святого Николая священник знал наизусть и мог воспроизвести во всех деталях, закрыв глаза. Много лет он глядит на эту икону, по несколько раз на дню молится образу, прося благословения на все свои деяния и хотения. И святой Николай ему всегда и неизменно помогал: с голоду семья не умирала, крыша над головой имелась. Правда, злата-серебра Евстафий не нажил, да и зачем оно? Ребёнка подарил Господь всего одного, но здорового и крепкого. Супруга болезная, но хозяйственная и заботливая, и Евстафий на судьбу свою не в обиде, она сподобила его уверовать в истинного Спасителя и дала возможность служить в одной из прекраснейших церквей благословенного Херсонеса.
Проснувшись, священник ещё раз перебирал в памяти всё сказанное накануне епископом Ефросином: «Будет сниться тебе святой Николай Чудотворец…»
Вот, оказывается, откуда уверенность, что это сон.
Зря он так стращал Евстафия. Образ старца с Афонской горы и без того, в его понимании, граничил со святостью, а этот ещё и назначенный самим патриархом епископ. Шутка ли?
Густой бас священнослужителя, казалось, и сейчас звучит, лаская уши, потому что обещает обеспеченную безбедную старость, а главное, передачу по наследству должности хранителя иконы на все грядущие времена. Правда, в далёких скифских степях, где нет ни этого ласкового моря, ни этих каменных строений, ни храмов Божьих…
Ефросин прошёлся по келье, своим огромным ростом заслонив свет свечей в канделябре, крепко зевнул, перекрестив рот, и продолжил:
– Ты не знаешь, где находится Рязанская земля, тебе не хочется оставлять этот город, ты не можешь оставить своё жилище, ведь здесь, в местах победившего православия, так хорошо и спокойно. Словом, ты просишь святого тебя пощадить и оставить на своём месте…
– Ваше преосвященство, – робко вопрошает Евстафий, – так мне оставаться в Херсонесе?
– Внимай с прилежанием! – обрывает Ефросин. – Господь призвал, а патриарх благословил. Я тебе рассказываю, о чём ты поведаешь праздным зевакам на торжище. О чуде я тебе говорю! Снится тебе святой Николай несколько раз кряду! Понимаешь?
Евстафий понимал. Он хорошо понимал, что призван служить Господу, а в какой мере служба эта будет назначена, решать не ему.
– Нам выпало нести свет православия во все окраины этой заблудшей земли, – продолжал громыхать Ефросин. – А туда, куда мы идём, заблудших душ, которые надо спасать, бесконечное множество. Феодор! – крикнул в коридор. – Свету поболее!
Неслышной тенью возник служка, принёс подставник на пять свечей.
– Подсядь ближе к столу, – велел епископ. – Вот он – скифский мир. – Он повёл ладонью над картой, нанесённой на пергамент. – Вот Херсонес, а вот здесь Рязанская земля… Недалече. Дорога лежит степью, в которой безраздельно властвуют разбойные половецкие безбожники… Здесь не пойдёшь, ибо опасность похищения и порушения святой иконы – велика. Ты пойдёшь тропой святого апостола Андрея Первозванного – через первокрещёные Киев, Великий Новгород, там безопаснее и везде живут православные; там образу Николая Чудотворца ничто не грозит, напротив, везде примут с распростёртыми объятиями. В Новгороде хорошенько отдохнёшь, а уж оттуда без передыху двинешься прямо на Рязань, где тебя будут встречать. Придёшь туда, в целости и сохранности донесёшь образ святого Николая, и считай, что ты дома, под моим высоким покровительством. Только заклинаю именем Господа нашего: ничего самостоятельно не предпринимай, делай всё, как обговорено – и будешь обеспечен на всю оставшуюся жизнь, и потомство твоё пребудет в сытости и благости на Рязанской земле.
Он приподнял подставник, поднёс ближе к лицу Евстафия и проникновенно сказал:
– Но предупреждаю: если забоишься али свернёшь в сторону, ждёт тебя немилость великая и тюрьма в самом глухом монастыре византийском до скончания века. Запомни, великое дело мы ныне делаем. Образ Николая Чудотворца отныне и навеки на Руси должен стать особо почитаем.
Он подошёл к двери и прислушался к звукам из коридора, потом приложил палец к губам.
– Уйдёшь отсюда и навеки унесёшь это таинство из Тавриды, ибо более никому ничего не ведомо. Это нас с тобой Господь призвал на высокое служение.
Он размашисто перекрестился на образа и добавил проникновенно:
– Как и что говорить пастве, решай сам, но все должны знать, что это святой Николай Чудотворец направляет тебя в дикие скифские края. Ты противишься, ты боишься, ты
