я спросила себя: с кем госпожа Чэнь могла это обсуждать?
Снова пауза. Мэйлин ждет.
– И я задумалась, а точно ли Маньцзы сын свекра?
Мэйлин подперла подбородок рукой.
– У тебя есть доказательства?
– Маньцзы не был похож ни на кого по мужской линии Янов. Ни на отца, ни на моего мужа, ни на Второго дядюшку.
– Это не доказательство. Можно утверждать, что он пошел в отца госпожи Чэнь или ее братьев. А доказать обратное невозможно.
– Логично. Но, может, стоит подумать о том, кому было выгодно, чтобы не родился мой сын? Если бы я не родила мальчика, Маньцзы точно мог претендовать на наследство. Ингредиенты отвара, который ты принимала вместо меня, свидетельствуют, что кто‑то намеревался убить моего ребенка, обеспечив Маньцзы место наследника.
– Рецепт дал доктор Ван… – Глаза Мэйлин расширились. – Ты думаешь, доктор Ван и госпожа Чэнь…
– Он диагностировал нам обеим беременность. Я понимаю, это было давно и меня в основном волновало собственное состояние, но, по моим воспоминаниям, они говорили как знакомые. Госпожа Чэнь еще сказала тогда, что это он помог ей забеременеть.
– Это может означать что угодно. Дал ей какие‑то травы…
– Не стану спорить, но есть еще кое-что, и я подозреваю, что все взаимосвязано.
Я колеблюсь и нервничаю, собираясь озвучить то, во что уже успела поверить. Наконец делаю глубокий вдох и позволяю словам вырваться наружу:
– В ту ночь, когда госпожа Чэнь родила, ко мне пришла Целомудренная тетушка. Я видела, что она была расстроена, но не сказала, в чем дело.
– И?
– Еще тогда мне казалось, что она что‑то видела или слышала во время родов. И мысль, что тетушку заставили навеки умолкнуть, чтобы она не рассказала об этом ни мне, ни кому бы то ни было, посещала меня.
Мэйлин смотрит на меня с сомнением.
– Ее смерть признана несчастным случаем.
– А если это не так?
Прежде чем подруга успевает задать очередной вопрос, я отвечаю:
– Нет, у меня нет доказательств, что ее убили. Но явно произошло нечто, встревожившее Целомудренную тетушку настолько, что она не рискнула мне довериться. Именно потому она решилась выйти во двор ночью в одиночестве, чего обычно не делала. Возможно, отправилась на встречу с кем‑то…
Я делаю паузу, опасаясь, что говорю слишком быстро и невнятно.
– Но ведь есть еще один свидетель рождения Маньцзы.
Мэйлин медленно кивает, когда к ней приходит понимание.
– Моя мама принимала ребенка госпожи Чэнь. – Она встает. – Подожди здесь. Я позову ее.
Через несколько минут Мэйлин приводит мать. Не знаю, что сказала ей Мэйлин, но повитуха смотрит на меня настороженно. Я скольжу по ней взглядом. После стольких лет повитуха Ши наконец‑то состарилась. Она округлилась, а в ее волосах появились седые нити. Мне приходится долго уговаривать и уламывать мать Мэйлин, но в конце концов повитуха Ши соглашается вспомнить о тех родах. Когда она завершает рассказ, мы несколько минут сидим в тишине.
Наконец Мэйлин переводит дыхание.
– Если все это правда…
– Так и есть, – говорит повитуха Ши.
– Тогда почему доктор Ван не попытался прервать вторую и третью беременность Юньсянь?
– Дочка, ты же повитуха. И знаешь ответ. Многие дети не доживают до семи лет. Зачем что‑то планировать, пока Маньцзы не достигнет этого возраста? А еще лучше, пока ему не исполнится восемь?
– К тому времени, – перебиваю я, – у меня было три дочери. Они не представляли никакой угрозы. И кто знает? Возможно, это было лишь семечко, а идея вызревала годами. Предположим, доктор Ван решил, что судьба вмешается и подарит мне сына, когда я забеременею в четвертый раз. В итоге жертвой стала ты.
Мэйлин борется с нахлынувшими на нее эмоциями, что отражается на ее прекрасном лице. Наконец она спрашивает дрожащим голосом:
– Что нам делать?
– Если мы что‑то предпримем, – отвечаю я, – последствия неминуемо коснутся семьи моего мужа. И вас двоих.
– Я боюсь, – признается подруга, – но разве можно оставить все как есть?
Мы с повитухой Ши молчим, а Мэйлин решительно встает, пересекает комнату, роется на своих полках и возвращается с бумагой, камнем для растирания туши и фаянсовым кувшином, наполненным кистями для каллиграфии. Все это она раскладывает передо мной.
– Тебе нужно написать отцу.
Я колеблюсь. Мы с Маожэнем женаты уже пятнадцать лет. Написав это письмо, я предам его.
– А вдруг я ошибаюсь? Может, сначала следует посоветоваться с Маожэнем?
– А если ты права? – спрашивает Мэйлин. – Позволит ли он отправить письмо? Захочет ли, чтобы правда вышла наружу?
Я беспомощно пожимаю плечами, Мэйлин вглядывается мне в лицо, ища ответы. Затем она выбирает кисть с тонким кончиком и протягивает ее мне. И я решаюсь: беру кисть, обмакиваю ее в тушь и начинаю писать отцу письмо, в котором излагаю свои подозрения относительно выкидыша Мэйлин и смерти Целомудренной тетушки, а в конце прошу его приехать в Уси. Затем повитуха Ши, Мэйлин и я несколько часов составляем список возможных свидетелей и вопросов, которые придется им задать, если отец решит ответить на мое обращение и потребует разъяснений.
Три недели спустя звуки барабанов и гонгов оповещают нас о приближении процессии, в которой прибыл мой отец, и о том, что все обязаны освободить дорогу. Муж, свекор и Второй дядюшка ждут, спрятав руки в рукава халатов. Мы с госпожой Ко стоим позади. Я нервничаю. Последний раз я видела отца двадцать два года назад, когда мне было восемь лет, а он приехал к бабушке и дедушке с новой женой.
Появляется процессия, возглавляемая колонной знаменосцев, глашатаев и музыкантов. Мой отец едет на коне, грива которого так тщательно расчесана, что блестит. С седла и уздечки свисают оплетки и кисточки. Прямая осанка и чиновничья шапка отца добавляют ему роста и придают властный вид.
Позади него едут несколько человек – тоже верхом, – как я понимаю, это чиновники и письмоводители, которые будут помогать отцу в ближайшие часы. Для любой семьи было бы честью принять гостя столь высокого ранга, но цель визита вызывает смятение умов и смущение: повторное расследование смерти Целомудренной тетушки и расследование в отношении семейного врача и последствий его действий.
Отец спешивается, и один из конюхов берет поводья. Маожэнь, мой свекор и Второй дядюшка склоняются в почтительном поклоне, как и положено в присутствии судьи из Управления наказаний.
Я уже готова упасть ниц, когда отец делает шаг вперед и берет меня за локти.
– Дочка, я бы узнал тебя где угодно. Ты так похожа на мать!
Я прикладываю руку к сердцу, чтобы навсегда запечатать вспыхнувшие во мне чувства.
Отец обращается к мужчинам:
– Господин
