работе, в отпуске, что ли?
– Да какой отпуск, агай, плохи наши дела… – И он суетливо достал пачку сигарет из кармана, подумал и, не решаясь закурить при учителе, обратно запихнул в карман. – Вы, агай, все пишете свои книги и немного отстали от жизни.
– А что случилось-то? Лес кончился, нечего уже рубить?
– Лес-то есть, да начальство совсем стыд потеряло. Вы же знаете, что творится в стране – дали всем свободу, зарабатывайте сколько сможете! А это на руку только начальникам! Вот они и обнаглели – весь первосортный кругляк налево барыгам, а деньги себе в карман! Мы уже полгода за свою работу зарплату не получаем – только продукты и одежду по бартеру, а они жируют! Мы возмутились, а они нас и поувольняли. Вот от безделья и стали мы за ворот закладывать. Вы уж простите меня, Ислам-агай, не знаю я теперь, куда свое время девать, вот и посидел со своим дружком по бригаде, попили немного самогонки. А чем еще заниматься – мы привыкли от зари до вечера вкалывать, выпивали только по выходным, по праздникам да после получки. А теперь как дальше жить-то без работы?
Да уж, тогда казалось, что вся страна живет в устойчивом, хорошо сложившемся государстве. А Зигаза дышит одним – выполнять и перевыполнять планы по обработке древесины для Родины. Когда мимо дома Ислама друг за другом, поднимая клубы пыли, проезжали лесовозы с огромными хлыстами леса, шумел гараж, полный техники. В тарном цехе непрестанно жужжали и повизгивали пилорамы, распиливая бревна на доски. На станции беспрестанно сновал кран за погрузкой пиломатериалов в товарные вагоны. Повсюду развевались красные флаги, плакаты и лозунги с призывами добросовестно трудиться ради построения светлого будущего – коммунизма. И когда на самом деле верилось, что когда-то он будет построен. Но на деле разочаровавшиеся люди с иронией относились к этим плакатам, и в народе множились анекдоты про стареющих руководителей партии. В это время в страну опять пришли перемены. Вот и Мухамат оказался за бортом после этих перемен.
– Ладно, я согласен с тем, что нужна перестройка, давно было пора поменять состарившихся членов политбюро, – отложив в сторону газету с очередной разгромной статьей о бывших руководителях партии и снимая очки, продолжил спор со старшим сыном Ислам. – Да, правильно пишут, что в стране был застой, и я давно говорил, что надо дать свободу предприимчивым людям, а то ведь совсем инициативу людей задушили. Но зачем так критиковать коммунистов! Ведь все, что мы имеем, построено простыми коммунистами! – В сердцах швырнув газету на стол, он замолчал.
Хоть и пострадала его семья от коммунистов, и он сам немало пережил в детстве от обидного «кулацкий сын», но становился человеком уже в советском обществе и потому на веру принял все идеи коммунистов. Был рьяным комсомольцем. Никогда Ислам не забудет – восьмой класс в Мырзакае, холодная зима. Группа школьников старших классов, рекомендованных на прием в комсомол, пешком идет в Красноусольское, в райком комсомола, а до него почти двадцать пять километров. Встречный холодный ветер обжигает лица, холодит все тело, проникает в штопаные-перештопаные ветхие одежды, у многих на ногах лапти. Но все идут весело, на ходу задавая друг другу вопросы из Устава ВЛКСМ, все окрылены предстоящим событием. И вот райком комсомола – солидные молодые руководители экзаменуют претендентов на знание Устава, истории комсомола, задают вопросы из личной биографии. Под их зоркими и пристальными взорами сохло во рту, забывалось и то, что было выучено назубок. И вот долгожданный момент – через час после вступительных испытаний им торжественно вручают красную книжицу – членский билет и комсомольский значок.
Обратно всей проголодавшейся толпой шли ночью. Мороз окреп, поземка и небольшой снегопад сменились ясным безоблачным небом и огромной луной навстречу. Поэтому обжигающий холод, проникая под одежду, уже выстуживал до костей. По чащобам и кустарникам мелькали тени, сверкали злобные огоньки – волки! Все притихли и ускорили шаг, не замечая боли от отмороженных ушей и щек. Натерпевшись страха, голодные и замерзшие, дома оказались только рано утром. И никто не плакался, не жаловался на перенесенные страдания на дальней стылой дороге. Все думали, что так и должно быть, что настоящий комсомолец должен стойко переносить все трудности, быть и морально и физически закаленным. Такие были времена.
Потом, уже работая в редакции, искренне веря в силу и мощь партии, вступил в ее ряды. Работал всегда на совесть. Верил, что можно воспитать через школу, пионерию и комсомол настоящих новых людей, этим и старался заниматься в школе. И вот теперь все они, коммунисты, были не правы. И что теперь?
– Папа, но ты же сам видел, что как ни учи и ни воспитывай человека, все равно он всегда будет думать о себе, о своей выгоде. Ты же видел, что в коммунисты в основном шли только за тем, чтобы пробиться в руководство и там уже пользоваться всеми благами своего положения, – басил распалившийся сын Рим.
– Да, это так, карьеристов хватало. Но не все же были такими! Тысячи и тысячи шли на стройки, в колхозы, работали до изнеможения, чтобы людям жилось легче. А на войне первая привилегия коммуниста была – умереть первым, увлекая всех за собой в атаку, показывая пример бесстрашия.
– Да, пап, да, коммунисты всегда впереди! Вон ко мне в межрайбазу только и приходили твои коммунисты, руководители района – им все только дефицитное, качественное и подавай. А народ такие вещи и продукты и во сне не видел. А мы везде трубили: «Народ и партия едины». Да, едины, «только отдельно магазины», как народ точно дополнил этот лозунг!
– Сынок, не это же главное! Э-эхх! Ты прямо языком этих горлопанов говоришь, из этих вон газет! Перестраивайте все, согласен! Давно пора, я за это обеими руками! Но ведь у партии, у коммунистов реальная власть, которая и нужна для осуществления этих перемен. И зачем ронять авторитет партии, втаптывать все в грязь вот такими статьями! Не согласен я! Надо, чтобы партия сама очистилась и сама же исправила свои ошибки! А нам, простым коммунистам, очень обидно – получается, что и мы теперь замазаны этой грязью!
Но в стране события развивались стремительно. Создавались кооперативы, частные предприятия, и государство, чтобы избавиться от финансовой поддержки предприятий, объявило: все должны стать хозяевами и зарабатывать сами для себя. Державшийся только на дотациях леспромхоз очень быстро сдулся, чтобы платить рабочим зарплату, стали продавать имущество, сокращать работников, и постепенно не стало лесопункта – тарный цех сгорел, остатки сырья и техники распродали и закрылись. Так в Зигазе не стало работы…
Еще бо́льших
