— Да, тут все получилось не так, как я задумал, — покачал головой Василий. — Раз уж ты «накуролесил», я решил извлечь из твоего ареста иного рода выгоду для пользы дела. Разгром банды Проньки, казалось, ставил точку над «i». Тебя можно было бы освободить и с извинениями восстановить в должности. Но мне не давал покоя клад скопцов.
Страсть к кладоискательству мне привил еще покойный отец — своими рассказами о скопцах, об их кормчем Сафронове и дочери его Анне. Я никогда и никому не рассказывал об этой своей страсти. Видимо, она и подтолкнула меня к выбору профессии. Я вдохновенно, как поэт, занялся поисками сокровищ, возвращая их государству. Тогда я было оставил мечты о кладе скопцов, считая существование его легендой. А вот когда скопец Носов убил нашего отца, вот тогда я и призадумался!
Работая по ликвидации банды Проньки, я одновременно прощупывал эту нить через Альбину и Носова. Васькина уверенность в существовании клада пробудила во мне те надежды юных лет. И тогда я поставил перед собой цель: или отыскать этот легендарный клад, или убедиться в том, что сокровищ не существует! Я решил не отдавать клад государству, так как на протяжении всей сознательной жизни привык считать его только своим и ничьим больше.
— Поэтому ты спас Носова во время ликвидации банды, выведя его из игры? — не сдержался Степан.
— Да потому, что считал его единственной зацепкой, которая может привести меня к сокровищам скопцов, — ответил брат без промедления.
— Ну а я? Почему ты не освободил меня, а подвел под суд и приговор?
— В отношении тебя, братуха, были несколько иные задумки! Ты должен был некоторое время провести в лагере и обозлиться на весь белый свет за несправедливое осуждение! Затем я планировал освободить тебя, но преподнести это так, чтобы ты стал благодарен мне за это! Я хотел натравить тебя на Ваську, убедив в том, что только он причина всех твоих несчастий. Степан Калачев должен был стать злым гением для Носова, и тогда, я был уверен, это заставило бы того поспешить с поисками клада, чтобы побыстрее удрать с ним за границу. Кладом скопцов должны были заниматься только мы с тобой, братуха! И мы бы сделали это, но… к сожалению, случилось то, что случилось: меня вдруг занесли в список «врагов народа» и вынудили, бросив все, спешно покинуть Россию!
Василий замолчал. В подземелье зависла гнетущая тишина, пока от реки не донесся призывный гудок катера…
Сигнал, посланный с катера, заставил Василия вскочить с ящика, на котором он сидел, и взглянуть на часы.
— Черт возьми, нам следует поторопиться! Фридрих, бери флаг и мухой лети к реке. Покрутишь им над головой — и обратно.
— Для чего? — спросила Альбина в недоумении.
— Это знак для них, что еще час придется подождать, дорогая. Нужно выкопать деньги, сложить их в ящики и перевезти на катер, — ответил Василий.
Он направил в сторону Яшки пистолет.
— Ты, поднимайся на ноги и берись за лопату!
— Что ж, поработаем, — пожал плечами Яшка и двинулся в указанном ему направлении. — Для нас это пара пустяков. Для нас это…
Проходя мимо генерала, Яшка вдруг быстрым как молния движением нанес тому сильный удар в лицо. Из разбитого носа Василия хлынула кровь. Он отступил, мотая головой, но потом, бросив пистолет Альбине, ринулся вперед. Нанося удары противнику, генерал так махал кулаками, словно орудовал кузнечными молотами у наковальни. Один, самый мощный, угодил Яшке прямо в висок. Хромой осел на землю и лишился сознания.
— Нос не дорос, — заявил Василий, потирая ушибленный кулак и трогая разбитое лицо. — Жаль только, теперь самому придется копать.
После того как Альбина остановила кровотечение, генерал снял свой перепачканный китель, засучил рукава рубашки и взялся за дело. Копал он быстро и умело. Не прошло и десяти минут, как острие лопаты ударилось обо что-то твердое.
— А теперь приступим к самому главному — к ритуалу! — объявил Василий, отбрасывая лопату и поднимая Носова. — Тебе предоставляется право открыть ящик и потрогать деньги, к которым ты так долго и настырно стремился!
— А я не хочу! — пробубнил тот равнодушно.
— Ты уже не хочешь стать богатым? — удивился Василий.
— Все хотелки перехотел, все жданки переждал, — ответил Носов.
Такой поворот несколько озадачил Василия:
— Ты что, кастрат безмозглый, вынуждаешь пристрелить тебя?
— Стреляй, если хочешь, — усмехнулся Васька. — Ты, видать, для этого и притащил меня сюда.
— Верно, угадал, — неожиданно согласился Василий, задумавшись всего на минуту. — Степан, — повернулся он к брату, который наблюдал за происходящим со стороны, лежа на подстилке. — Что скажешь относительно этого гада?
— Не спрашивай, сам решай, — отозвался тот, поморщившись от усиливающейся боли в спине. — Ты же у нас сейчас всемогущий. А я в таком же положении, как и скопец. Вот лежу и думаю, каким способом ты меня кончать будешь.
— Брат, ты что?! — воскликнул Василий. — Я заберу тебя с собой, в другой мир, в котором нет места таким, как Сталин и Гитлер. Мы будем жить иной жизнью, о какой тебе и слышать не приходилось!
— О чем ты, Вась? — прохрипел Степан. — У меня хребтина перешиблена, а ты о чуде болтаешь… Уходить будешь, пистолет оставь, если на меня рука не поднимется. Я сам помогу своему горю.
— Во дурак, «о чем ты»? Ты что, врач? У тебя ушиб и временная парализация. Бывает такое, но это пройдет, верь мне.
— Я всегда тебе верил, но то было давно. Теперь другой ты, чужой. Между нами не маленькая канавка, а пропасть, преодолеть которую ни я, ни ты уже не в состоянии…
Вернувшийся Бергер прислонил к стене флажок и уставился на генерала, ожидая приказа.
— Посмотри, что с тем? — указал ему на поверженного Стрельца Василий. — Если жив еще, добей, а тело оттащи в туннель, с глаз подальше.
Унтер-офицер подошел к телу Яшки и пощупал пульс:
— Мертв… Кто его так уделал?
— Не задавай лишних вопросов, выполняй! — приказал Василий и повернулся к Альбине. — А ты, дорогая…
Он осекся, увидев побледневшее лицо супруги и застывший взгляд в сторону Носова, обернулся и напрягся: скопец замер в странной позе.
— Черт, подох? Сука! — выругался он, сообразив, в чем дело. — А я ему такую казнь подготовил в отместку за отца… — он не договорил и в сердцах рубанул рукой воздух.
Из туннеля возвратился Бергер.
— Ваш приказ исполнил, господин генерал, — отчеканил он, отряхивая руки и с собачьей преданностью взирая на генерала.
Василий ощупал тело Носова и, убедившись, что тот действительно умер, сказал:
— Теперь и этого тащи туда же. Повезло мерзавцу: слишком легкую смерть принял…
Проведя по лицу ладонями, словно снимая паутину, Василий обратился к супруге.
— Альбина, введи Степану что-нибудь обезболивающее, — попросил он, вздыхая. — И осмотри его тело, пожалуйста.
…Генерал освободил тайник одновременно с Альбиной, закончившей осмотр Степана. Супруга тихо приблизилась сзади к Василию и замерла в восхищении от огромной суммы у своих ног.
Вернулся Бергер. И остолбенел. С трудом сглотнув подступивший к горлу ком, унтер-офицер срывающимся голосом доложил:
— Приказ выполнен, господин генерал. Носов только вот…
— Что еще? — нахмурился Василий.
— Жив он, господин генерал, — сказал унтер-офицер, не сводя жадных глаз с кучи денег.
— Как жив? Да я же сам осматривал его! — воскликнул Василий удивленно.
— Носов сейчас застонал и что-то пробормотал себе под нос.
— Так ты добил его?
— Никак нет, рука не поднялась, господин генерал. Столько лет вместе… И он доверял мне.
— Ну и черт с ним, сам подохнет, — взглянув на часы, решил Василий. — Брата моего подтяни поближе, пусть полюбуется на богатство — столько слышал о нем…
Пачки американских долларов и английских фунтов Василий и Альбина бережно укладывали в ящики из-под снарядов.
— Что, впечатляет, брат? — хмыкнул Калачев-младший. — Ты когда-нибудь видел такое?
После укола Степан почувствовал себя лучше. Боль затихла, а вот ноги по-прежнему не чувствовались. Он ухмыльнулся:
— Рассказывая о кладе скопцов, отец говорил нам о золоте, а не об этих бумажках.
— Раньше я тоже так думал, — отозвался Василий, не отрываясь от своего занятия. — Но позже выяснил: золото, которое копили годами скопцы, они же сами и поменяли на эти вот «бумажки». Им цены нет!
— А может, ты до того золота не добрался? — усомнился Степан.
— Да не было никакого золота! — воскликнул Василий запальчиво. — Скопцы не накопители, а торговцы! Они поняли, что суть богатства не в металле, которое лежит в закромах мертвым грузом, а в деньгах, ибо они двигатель торговли! Имея обширные связи за рубежом, они распродавали золото, беря за него валюту, и были правы, черт возьми! Чтобы растратить эти миллионы, не хватит и десятка жизней!
