— А ты собираешься их прожить? — уколол Василия Степан.
— А ты не пытайся меня уесть! — огрызнулся тот. — Я буду жить в роскоши и богатстве, да и тебя поддерживать, пока из твоей головы не выветрится большевистская зараза.
— Ты собираешься меня озолотить?
— Нет, и не мечтай даже. Я собираюсь выделить тебе долю, на которую ты будешь безбедно доживать свой век, не испытывая нужды и не зная горя.
— Спасибо за заботу, братец, но лучше я останусь здесь, — сказал Степан, глядя на мокрое от пота лицо брата. — Можешь убить, только на переезд куда-то я не согласен!
— Вот чудак, — усмехнулся Василий, закрывая ящик. — Да кто тебя спрашивать собирается? Я ставлю тебя перед фактом, вот и принимай! И согласия твоего вовсе не требуется.
— Ты хочешь перевезти меня силком? — рассердился Степан.
— Именно так и поступлю, не сомневайся. Я был виноват перед тобой, братуха, но теперь… Я больше не чувствую себя виноватым! Деньги правят миром, Степа! Они двигают прогресс, они и войны развязывают! Все на земле нашей держится только на деньгах!..
Ящиков с деньгами оказалось шесть.
— Бергер? — подозвал Василий унтер-офицера. — Бери ящики и переноси их к берегу реки.
Тот взял самый верхний и едва не выронил его из рук.
— Ничего, справлюсь, — он натянуто улыбнулся, поудобнее устраивая груз на плече и поплелся к выходу из туннеля на подгибающихся ногах.
Когда он исчез из виду, Василий обратился к супруге:
— Альбина, дорогая, — произнес он, беря ее за руку и заглядывая в глаза. — Мне что-то не понравились глаза Фридриха. Стыдно просить, душа моя, но за ним надо присмотреть. Ступай следом и пристрели его, если он задумает что-либо выкинуть!
Женщина понимающе кивнула и удалилась за унтер-офицером.
Когда братья остались одни, Степан спросил:
— Почему Носова здесь бросаете? Я слышал, жив он.
— Слышал и забудь, — ответил Василий, брезгливо поморщившись. — Пусть подыхает в мучениях, подлюга.
— Это так ты мстишь за смерть отца?
— Только не дави мне на жалость, — разозлился брат, которого вопрос Степана вывел из себя. — Нет ее у меня! Ты что, предлагаешь тащить этот полутруп за собой? Он убил отца и только этим уже заслужил страшную кончину.
Вернулся Бергер. Он взвалил на плечо второй ящик и снова скрылся в туннеле.
— Если ты так ненавидел Носова и желал отомстить ему, тогда почему ты так долго заботился о нем? — задал вопрос Степан, как только стихли шаги унтер-офицера.
— Этот урод раздражал меня и доводил до бешенства. Но я вынужден был терпеть и всячески сдерживал себя от жуткого желания размазать по стенке!
— Ты ревновал красавицу Альбину к этому кастрату?
— Меня бесило то, что жена вынуждена проживать под одной крышей с этим гадом.
— Проживать с твоего позволения.
— По приказу сверху… Я не мог противостоять.
— Тогда как тебе удалось спасти мерзавца от ОГПУ? Я же сам видел его труп, и… даже проехался с ним в одной телеге.
— Ты ехал с трупом его сумасшедшего двоюродного братца. Они были очень похожи. Альбина договорилась с бандитами Проньки, и те привезли в усадьбу труп для подмены.
Слушая откровения брата и вызывая его на продолжение своими вопросами, Степан не преследовал цель примириться с предателем. Он долгие годы мучился и страдал, а теперь стремился восполнить пробелы в своем прошлом.
— А для чего ты присматривал за ним? Как я понял, ты нашел клад без него.
— Нашел, — нехотя ответил Василий, бросая тревожные взгляды на туннель, видимо, ожидая унтер-офицера. — Как оказалось, это несложно было сделать. Сначала я всячески оберегал эту кастрированную мразь, ожидая, что он приведет меня к кладу. Но позже выяснилось, что Носов не знает о его месте нахождения ничего. А я…
Василий замолчал и помог Бергеру уложить на спину очередной ящик с деньгами.
— Когда я улепетывал из России за кордон, то был в полном смятении. Мне казалось, весь мир восстал против меня. А человек — такая скотина, что когда ему плохо, он ищет защиты и помощи у Бога! Вот и я в таком состоянии вдруг вспомнил о Библии отца, которую подарила ему когда-то Анна Сафронова. Ты ее отдал мне после похорон отца, помнишь?
Степан утвердительно кивнул.
— Я перечитал книгу от корки до корки, — продолжил брат. — Но и это занятие не принесло облегчения моей душе. В отчаянии я швырнул её на пол, и она развалилась на несколько частей. Из-под обложки выпали письмо, фотография девочки и план этого гипсового рудника с указанием места, где припрятан общак скопцов. Из письма я узнал, что дом, в подвале которого вы наткнулись на мою ловушку, принадлежал владельцу гипсового рудника Карлу Урбаху! А этот немец, кстати, тоже был скопец и держал казну нескольких общин себе подобных.
— Но отец и Носов все время твердили о Тамбове? — удивился Степан. — Золото должно было быть там.
— Должно, да не обязано, — огрызнулся Василий. — Когда скопцы обращали золото в деньги, Ивашка Сафронов, перед тем как отколоться от всех, забрал свою долю царскими рублями. Он долго возил чемоданы с денежным хламом за собой, а дочери и своим адептам внушал, что якобы в подвале, где-то в Тамбове, спрятано неслыханное состояние! Это был миф!
— И ты не купился на него?
— Как видишь, нет! Благодаря письму и плану я нашел настоящий клад!
— Но почему ты не вывез деньги раньше, когда линия фронта была далеко от Брянска, а ты обладал уже огромной властью?
— На это была уйма причин, — поморщился Василий, которому, видимо, не хотелось перечислять их брату. — Когда я нашел схрон, я вывез часть денег и надежно спрятал. А теперь эта возможность появилась именно сейчас и, как видишь, я ею воспользовался.
— Но как тебе удалось поступить на службу к немцам? — не унимался Степан. — Русские предатели, как известно, всегда довольствовались только низшими чинами в армии вермахта.
— Прежде чем ехать в Германию, я эмигрировал в Швецию. — повеселел Василий, видимо, от приятных воспоминаний. — К тому времени я уже раздербанил Библию и разгадал тайну клада. Это подтолкнуло меня к более решительным действиям. Я выправил себе очень надежные документы на имя Вилли Штерна!
— Хотелось бы знать, как? — поинтересовался Степан.
— Просто повезло. В Швеции я устроился в порт на временную работу. Там я познакомился с немцем, родом из российского Поволжья. Однажды после работы Вилли — так звали парня — пригласил меня на кружку пива в кабачок. Изрядно набравшись, он поведал мне грустную историю о себе. Одним словом, жизнь его на новой родине не сложилась. Диктатура Гитлера пришлась не по нутру юноше, родившемуся и выросшему при Советах. Тогда он эмигрировал и пытался устроиться в Швеции.
— Ты его, конечно, придушил, чтобы завладеть документами и присвоить биографию? — предположил Степан, абсолютно не сомневаясь.
— Была такая подлая мыслишка, не скрою. Но все получилось совершенно иначе. Как-то раз, во время разгрузки транспортного судна, из поднимаемой краном клетки на причал посыпались тяжелые мешки с рудой. Один из них упал на беднягу Вилли. Полученные им увечья оказались не совместимы с жизнью, и парень умер прямо на причале, у меня на руках. Пока собралась толпа, я успел вытащить из куртки Вилли его документы.
Василий сделал паузу, дожидаясь вопросов, но не услышав их, продолжил:
— Как только бумаги оказались у меня, я сразу же засобирался в Германию. Кому как, а лично мне режим Гитлера сулил неплохие перспективы на будущее. Первым делом я вступил в ряды нацистской партии. Впоследствии оказалось, что это был правильный выбор. Карьерный рост не заставил себя ждать. Как бы случайно я показал боссам свой талант и навыки кладоискателя государственного масштаба и… Новоиспеченный Вилли Штерн стал тем, кем он является сейчас!
— И тебя устраивает жизнь паразита в чужой шкуре?
— Твое сравнение оскорбляет, — разозлился брат. — Это тот Вилли, который умер, был никем и ничем! А я возвысил его имя и фамилию!
— А грабежи в оккупированных странах? — горько усмехнулся Степан. — У нас это называется мародерство.
— Мародерство — это когда обирают мертвых бойцов на поле боя, — возразил брат. — А мои действия называются сбором трофеев.
— И ты конечно же их оправдываешь и не считаешь себя предателем?
— Нет! Я не воевал и не воюю против России!
Конец выяснению отношений положил приход унтер-офицера. Бергер взял последний ящик и остановился возле прислоненного к стене пулемета. Он не знал, как поступить, брать ли с собой.
— Оставь его, Фридрих, — крикнул Василий. — Оружие нам больше не понадобится.
Унтер-офицер ушел, а брат, снова облачившись в мундир, склонился над Степаном.
— Все, и нам пора, братуха, — сказал он, поднимая его на руки. — Еще немного, и мы будем далеко отсюда…
