Глава 54. Союзники и соперники
В начале моего пути в стране я мечтала о политической карьере. Выступала на собраниях репатриантов, участвовала в семинарах, была активисткой. Свой дебют на арене политики я представляла себе по советскому образцу: «наверху» обратят на меня внимание и продвинут меня. Очень скоро я поняла, что никого не продвигают «сверху», каждый старается выдвинуться сам. Политики – это замкнутая секта, не стремящаяся привлечь в свои ряды новых товарищей – напротив, новых боятся и видят в них потенциальных конкурентов. Если все же на арене появляются новые люди, которым удается добиться избрания в кнессет, то они достигают этого нечеловеческими усилиями и с помощью крепких локтей. Среди лидеров партий ведется непрерывная борьба за первые места, за усиление личных позиций и ослабление позиций соперников. Все это противоречит моему характеру. Я мечтала быть принятой с любовью, а не проталкиваться силой. Было понятно, что на это нет никаких шансов.
Оглядываясь назад, я думаю, что отказ от политических амбиций пошел мне на пользу. Люди, уходящие в политику, отрываются от своего профессионального мира, и если их не избирают в кнессет, то большинству из них по сути дела некуда возвращаться. Они одержимы вечным страхом потерять свое положение – не только ради их политических целей, но и ради источника доходов. Я не хотела бы зависеть материально от голосов избирателей. Предпочитаю скромную и более или менее надежную работу. Положение обозревателя и комментатора удовлетворяет мой интерес к политике.
Глубокую боль вызывало во мне противоборство между Шимоном Пересом и Ицхаком Рабином. Нет сомнения, что это противоборство сильно подрывало престиж партии Труда. Между лидерами других партий тоже существует соперничество – но оно не столь открыто и резко, внешне стараются демонстрировать единство рядов. В партии Труда это был поединок на глазах у всех.
Столкновения между лидерами – это хроническая болезнь партии Труда. Это началось еще в дни правления Бен-Гуриона и продолжалось много лет. Не случайно говорили о «партии, поедающей своих лидеров». Вокруг каждого из соперников сложился лагерь сторонников; были и «неприсоединившиеся», которые лавировали между лагерями.
Я относила себя к лагерю Рабина. Это не вопрос личной симпатии: противостояние двух лагерей имело и идеологическую основу. Мало того, что народ был расколот на правых и левых – даже внутри партии Труда произошло размежевание на «голубей» и «ястребов». Это размежевание пересекало всю партию, от известных лидеров до рядовых членов. В таких вопросах, как конфликт с палестинцами и судьба территорий, позиции «ястребов» в партии Труда мало отличались от позиций традиционных правых.
Шимон Перес в те годы стоял на типичных «ястребиных» позициях и был лидером «ястребов» в партии. В первом правительстве Рабина, занимая пост министра обороны, он оказал давление на Рабина, чтобы тот признал легитимным первое поселенческое ядро в Самарии, возле арабского села Себастия. Рабин намеревался выселить оттуда самовольно вторгшихся поселенцев, но уступил давлению Переса. Так появилось первое поселение на территориях – Алон Море. Его легитимация была подобна прорыву плотины: напор уже невозможно было остановить. Возникло движение «Гуш Эмуним» («Блок верных»), которое превратило поселенчество на территориях в религиозную заповедь. Поселенческое движение стало политической силой, с которой ни один руководитель не справился и по сей день. Все это происходило при помощи и поощрении Переса; он был также инициатором создания района аграрных поселений в секторе Газы. Миллиарды из бюджета текли рекой на покрытие нужд поселенческого движения, при запущенности жизненно важных нужд остального населения.
Самым опасным во всем это было использование религиозных аргументов в политическом споре. Когда конфликт приобретает религиозную окраску, компромисс становится невозможным. Сегодня никто уже не знает, как выйти из той путаницы, в которую попало государство Израиль.
В конце 80-х годов Перес совершил крутой поворот влево, в сторону «голубей», и стал страстным поборником мира. Он даже обходил Рабина слева; Рабин, правда, тоже выступал за мир, но скептически оценивал шансы на его достижение.
Возможно, резкому изменению в позиции Переса способствовало его двухлетнее пребывание на посту главы правительства. Это произошло после выборов 1984 года, результатом которых было полное равенство сил между правым и левым лагерями. Поскольку ни одна из сторон не могла сформировать коалицию большинства, было создано правительство единства и найден хитроумный ответ на вопрос, кто должен возглавить его – ротация. Два года – лидер одного лагеря, два года – лидер второго. Первое двухлетие досталось Пересу, до того победившему Рабина на внутрипартийных выборах. Затем пост перешел в руки Шамира, лидера правого лагеря.
Принято говорить, что политический лидер, каких бы взглядов он ни придерживался, со вступлением на пост главы правительства пересматривает свои взгляды и избавляется от иллюзий. Об этом говорит крылатая фраза «Что видно оттуда, не видно отсюда», взятая из популярной песни; кажется, Ариэль Шарон первым ввел ее в политический лексикон. Спору нет, картина, которая видна из кабинета главы правительства, очень отличается от лозунгов, звучащих в дебатах на съездах партий, где участники стараются перещеголять друг друга в радикализме. Исключением из этого правила был Ицхак Шамир, который не сдвинулся со своих позиций даже на миллиметр, когда стал главой правительства. Но и он бывал иногда вынужден уступать давлению внешних факторов – например, когда против своего желания, под нажимом США, согласился на участие Израиля в Мадридской конференции по мирному урегулированию на Ближнем Востоке.
К сожалению, во многих случаях политические лидеры трезвеют и отрешаются от иллюзий слишком поздно, когда путь к реалистическому решению уже закрыт.
В 1979 году вышла в свет книга воспоминаний Рабина под названием «Служебный блокнот». Книга вызвала большой интерес, так как содержала резкие критические выпады против Переса. Даже люди, не видевшие эту книгу, знали наизусть пикантные цитаты из нее, особенно прозвище, которым Рабин наградил своего соперника: «неутомимо подкапывающийся». Это прозвище преследовало Переса на протяжении многих лет; правые ловко использовали его в своей предвыборной пропаганде.
Больно было видеть острую вражду между двумя большими людьми. Если бы они умели работать в гармонии и поддерживать друг друга, Израиль, возможно, выглядел бы сегодня иначе.
Я присутствовала на пресс-конференции, которую устроил Рабин в честь выхода в свет его книги. Должна признаться, что встреча с уважаемым лидером разочаровала меня. Рабин был напряжен, лицо его горело; на вопросы он отвечал лаконично. Несмотря на то, что он в своей книге обрисовал широкую картину его деятельности в армии и в гражданском обществе, все заданные журналистами вопросы касались его взаимоотношений с Пересом, и это явно раздражало его. Он пытался привлечь внимание к другим темам, но это не очень удавалось.
С Шимоном Пересом я познакомилась во время избирательной кампании в кнессет 11-го созыва. Партия Труда была тогда в оппозиции. Однажды наш босс Шабтай Гимельфарб передал мне приглашение на встречу с Пересом в его бюро. Я очень удивилась.
Бюро Переса было очень скромным; оно располагалось в небольшой квартире в старом доме, в районе, лишенном всяких признаков престижности. Когда я пришла в условленное время, Перес был занят беседой с другим журналистом. Затем тот вышел, и мне предложили войти.
С первого момента встречи со знаменитым лидером я почувствовала себя легко, будто знакома с ним много лет. Он был открыт и сердечен, без всяких претензий на величие. В первый раз я оказалась под влиянием его обаяния, перед которым трудно устоять. Это обаяние и умение развивать отношения с людьми помогли ему преодолеть все нападки и стать первым лицом в лагере левых. Излучаемое им тепло заставило меня забыть на время о его роли в кампании основания поселений на территориях…
Я спросила его, чем заслужила честь быть приглашенной к нему. Он ответил, что интересуется происходящим в прессе вообще и в русскоязычной прессе в частности. Он хотел знать, какие веяния господствуют в кругах русскоязычных репатриантов. Гимельфарб, ветеран партии Труда, рекомендовал ему меня как ведущую публицистку газеты. Сам он, по его словам, не может читать русскую газету.
Я спросила: как это он не владеет русским языком, ведь все в Польше, на его родине, знают русский. Он сказал, что русский язык учат в школе, а он с родителями прибыл в страну маленьким ребенком. Он добавил, что начал изучать русский с частной учительницей.
По-моему, он питал «миссионерские» намерения относительно меня. Он думал, что нужно преподать мне идеологический урок, но в ходе беседы убедился, что в этом нет надобности. Он пожелал мне успехов в журналистской работе, а я пожелала ему победы на предстоящих выборах.
