— Куплю на рынке.
— Хорошо... Добавишь в котелок девять яблочных зерен. А сверху помочишься... И поставь смесь на огонь... Только не надо много мочиться, пусть моча просто закроет гущу... Пока зелье будет вариться, говори вот это.
Тасуэи протянула карийцу новое заклинание.
Он прочитал вполголоса:
— О Непхалам, Балла, Балкха, духи пустыни и горных пропастей, направьте весь свой жар и весь свой огонь на плоть и на внутренности Амони. На сердце его, на каждый член и на кожу. Пусть Амони пойдет за Мисом из Навкратиса, туда, где он живет.
Тасуэи продолжила наставление:
— Когда зелье закипит, дай ему остынуть. Должно загустеть... Тогда скатай из смеси шарик и брось его в кувшин с вином... Прочитай семь раз заклинание.
В руки карийца лег следующий папирус.
Мис снова забормотал:
— О лазуритовый скарабей, твои глаза — это очи Пхре и Атума, изобилие твоих даров сродни щедрости Шу, а сердце твое такое же радушное, как у Осириса. Ты — бык из Пуна, не уступающий в красоте самой Исиде. Ты исполнишь мое желание так же, как ты утоляешь жажду, высушиваешь каналы, рассеиваешь пески ветром. Я посылаю тебя к Амони, чтобы зажженный тобой огонь опалил его нутро, поселил безумие в его сердце и лихорадку в члены. Пусть он как солнечный луч за тенью следует за Мисом из Навкратиса туда, где он живет. Пусть Амони любит его и сходит по нему с ума. Пусть он будет плакать от любви ночью и мучиться от страсти днем. Пусть Амони не сможет ни есть, ни пить. Заставь его бросить прохладу дома своего, чтобы последовать за Мисом из Навкратиса туда, где он живет. Глаза в глаза, сердце к сердцу, ступня за пятой. Торопись. Поспеши.
Хесит довольно закивала:
— Все верно... Налей ему вина из кувшина. Пусть выпьет у тебя на глазах.
— Понятно... А ногти с левой руки куда девать?
— Положи на чистую ветошь левую половинку скарабея, посыпь этими ногтями... Еще добавь состриженные ногти с пальцев левой ноги... Потом все это смешай с шафраном и миррой. Смесь заверни в кулек и привяжи к своей левой руке, когда ляжешь с ним спать... Все понятно?
Теперь кивнул Мис.
Тасуэи облегченно вздохнула:
— Ну, тогда все... И не забудь положить на член Амони амулет «Око Хора», когда он заснет.
Она протянула карийцу покрытую цветной эмалью терракотовую пластинку.
2
Вечерние тени сгущались в Южных пропилеях. Сквозь лозы винограда пробивались лучи затухающего солнца. Ветер перемешал темные и светлые пятна в колоннаде, отчего стены стали походить на мех крадущегося леопарда.
Воздух пах водяными лилиями с алтаря Птаха-Сокара. Зеленокожий покровитель мертвых торжественно смотрел на запад, словно принимая поклонение от упокоенных душ.
Амони заметил Миса, стоило тому выйти из мрака пропилей. Жрец еле сдержался, чтобы не броситься навстречу карийцу. Волнение застряло комом в горле.
— Твое приглашение еще в силе? — игриво спросил Мис. — Или ты снова предложишь мне тесную и пыльную кладовую...
Амони повел его к восточному выходу из храма. Окованные бронзой ворота из ливанской пихты оказались широко распахнутыми. Здесь, как и у первого пилона, было многолюдно.
Паломники били земные поклоны высокомерным статуям, нищие юродствовали, утомленные жизнью калеки буднично вытягивали культи и обнажали облепленные мухами язвы.
За стеной на Миса обрушился гвалт жреческого квартала. Голышом бегали дети, собаки рылись в отбросах, свиноматка вела за собой выводок поросят к отхожей яме.
Жрецы в неурочное время занимались кто чем умел. Одни крутили ногой гончарный диск, другие обмазывали свежую кирпичную кладку штукатуркой или вязали снопы из папирусных стеблей для сборки бариса.
Мис удивленно смотрел на мужчин, которые возвращались с Нила, неся на голове корзину мокрого белья.
На вопрос карийца, почему в Египте стиркой занимаются именно мужчины, Амони коротко бросил:
— Крокодилы.
Увидев в одном из дворов египтянина перед ткацким станком, Мис с усмешкой спросил:
— Ткать женщинам тоже крокодилы мешают?
Жрец пожал плечами:
— Во время нечистых дней женщинам много чего не разрешается делать, в том числе ткать...
Жилище жреца оказалось маленьким, но уютным. За глиняной оградой в центре дворика свесила оранжевые кисти одинокая сесбания. Возле финиковой пальмы высился купол глиняной печи с зольником.
Деревянная дверь пряталась за кустом арабского жасмина самбак. Навес на шестах отбрасывал густо-синюю предзакатную тень. Крутая лестница вела на крышу, где ветер полоскал кусок такой же выцветшей ткани.
Мис осторожно прошлепал по усыпанному толченым углем полу. Убранство комнаты поразило его аскетизмом: пара квадратных деревянных ящиков с узкой спинкой для сиденья, стол, бельевой сундук, который служил еще и столом.
Из ниш на гостя смотрели домашние боги: Исида, Хатхор, Таурт, Бэс, Бэсит, а также бюсты почитаемых предков. Низкая зимняя кровать с ножками в виде бычьих копыт была застелена циновками. На побеленной стене висели полки с глиняной посудой. В комнате приятно пахло терпентином.
Амони нетерпеливо взял гостя обеими руками за небритые щеки.
— Мы разве не полезем на крышу? — глухо спросил Мис.
— Нет... Там мы будем как на ладони... Милый...
Когда оба, наконец, оторвались друг от друга, кариец потянулся за котомкой.
— У меня для тебя подарок, — соврал он,
