плотно занимали вопросы, которые влияли на жизни миллионов, чтобы у него хватило времени для погружения в более утомительные области его собственной семейной жизни.
«Рано или поздно Мана придется обуздать», – подумал он. Но в данный момент его ждали другие, неотложные дела.
– Возьми-ка вот это, – полагаю, я выдернул тебя с обеда, – сказал Махеш Капур своему парламентскому секретарю.
– Нет, спасибо, министр-сахиб, я уже поел, когда вы послали за мной. Вы думаете, что с законопроектом все идет хорошо?
– Да, в основном – по крайней мере, на бумаге, не так ли? Теперь, по возвращении из Законодательного совета с небольшими изменениями, не возникнет проблем с продвижением его в конечной форме на сессии Законодательного собрания. Конечно, ни в чем нельзя быть уверенным.
Махеш Капур заглянул в свой термос. Через некоторое время он продолжил:
– Ах, отлично, цветная капуста под маринадом… На самом деле меня больше беспокоит, что произойдет с законопроектом позже, если он будет принят.
– Что ж, судебные разбирательства не должны стать большой проблемой, – сказал Абдус Салям. – Текст хорошо составлен, и я думаю, что он должен пройти проверку.
– Ты так полагаешь, Салям? Что ты думаешь о том, что закон о заминдари в Бихаре отменен Высоким судом Патны? – спросил Махеш Капур.
– Я думаю, что люди обеспокоены больше, чем им стоит, министр-сахиб. Как вы знаете, Высокий суд Брахмпура не обязан следовать Высокому суду Патны. Он связан только решениями Верховного суда в Дели.
– Теоретически, может, и так… – нахмурился Махеш Капур. – На практике предыдущие судебные решения устанавливают психологические прецеденты. Мы должны найти способ, даже на этом позднем этапе принятия законопроекта, внести в него поправки, чтобы он был менее уязвимым в плане юридических проблем, особенно в вопросе о равной защите.
На какое-то время воцарилось молчание. Министр высоко ценил своего образованного молодого коллегу, но не питал особой надежды, что тот придумает что-то блестящее в кратчайшие сроки. Но он уважал его опыт в этой конкретной области и знал, что его мозги были лучшим, что он мог выбрать.
– Была одна мысль несколько дней назад… – сказал Абдус Салям минуту спустя. – Позвольте мне подумать об этом поподробнее, министр-сахиб. Может, и родится пара-тройка полезных идей.
Министр по налогам и сборам посмотрел на своего парламентского секретаря со всей серьезностью, с почти забавным выражением лица, и сказал:
– Предоставь мне наброски своих идей к вечеру.
– Сегодня вечером? – удивился Абдус Салям.
– Да, – сказал Махеш Капур. – Законопроект проходит второе чтение. Если что-то можно сделать, это необходимо сделать сейчас.
– Что ж, – сказал Абдус Салям с ошеломленным выражением лица, – мне лучше немедленно пойти в библиотеку.
У двери он обернулся и сказал:
– Возможно, вы могли бы попросить офис Юридических прецедентов прислать ко мне пару человек из проектного отдела? Но разве я вам не понадоблюсь сегодня днем в зале, пока законопроект будет обсуждаться?
– Нет, это гораздо важнее, – ответил министр, вставая, чтобы вымыть руки. – Кроме того, я думаю, что ты там сегодня уже достаточно напроказничал.
Моя руки, Махеш Капур думал о своем старом друге – навабе Байтара. Он станет одним из тех, кого больше всего затронет принятие законопроекта об отмене заминдари. Если закон примут, его земли вокруг поместья Байтар в округе Рудхия, от которых он, вероятно, получал две трети своего дохода, перейдут в собственность штата Пурва-Прадеш. Он не получит большой компенсации. Арендаторы обретут право выкупить землю, которую они обрабатывали, и, пока они этого не сделают, их рента пойдет не в карман наваба-сахиба, а непосредственно в налоговое министерство правительства штата.
И все равно Махеш Капур считал, что поступает правильно. Несмотря на то что он представлял теперь городской округ, он достаточно долго пожил на своей ферме в районе Рудхия, чтобы увидеть разрушающее воздействие системы заминдари на сельскую местность вокруг него. Он собственными глазами видел низкую производительность и, как следствие, голод, отсутствие инвестиций в улучшение земельных участков, наихудшие формы феодального высокомерия и раболепия, произвольное притеснение слабых и несчастных агентами и мускулистыми молодчиками типичного землевладельца. Если образом жизни нескольких хороших людей вроде наваба-сахиба нужно пожертвовать ради большего блага для миллионов фермеров-арендаторов, то стоит уплатить такую цену.
Вымыв руки, Махеш Капур тщательно вытер их, оставил записку для офиса Юридических прецедентов и отправился в здание Заксобрания.
5.10
Родовой особняк Байтар-Хаус, где жили наваб-сахиб и его сыновья, был одним из красивейших домов Брахмпура. Продолговатый бледно-желтый фасад, темно-зеленые ставни, колоннады, высокие потолки, большие зеркала, невероятно тяжелая темная мебель, люстры и канделябры, написанные маслом портреты предыдущих аристократических обитателей и фотографии в рамках по всем коридорам, запечатлевшие визиты разнообразных высокопоставленных британцев: большинство посетителей громадного дома, обозревая его обстановку и антураж, невольно поддавались чувству некоего мрачного благоговения, которое в последнее время усилилось из-за пыльности и неухоженности тех огромных пространств особняка, недавние обитатели которых уехали в Пакистан.
Бегум Абида Хан тоже когда-то жила здесь вместе с мужем, младшим братом наваба-сахиба. Долгие годы она томилась на женской половине, пока не убедила мужа позволить ей более осмысленное и непосредственное взаимодействие с внешним миром. Там она оказалась куда более успешной в политических и общественных делах, чем ее супруг. Когда совершился Раздел, муж бегум Абиды Хан – страстный его сторонник – осознал всю уязвимость своего положения в Брахмпуре и решил уехать. Сперва он отправился в Карачи. Затем – отчасти из-за неуверенности в том, как скажется его переселение в Пакистан на принадлежавшей ему собственности в Индии и на имуществе его жены, отчасти потому, что он был непоседа, отчасти в пылу религиозности – он уехал в Ирак, чтобы посетить разнообразные шиитские святыни, и решил пожить там несколько лет. С тех пор как он последний раз приезжал в Индию, прошло уже три года, и никто ведать не ведал о его планах. Они с Абидой Хан были бездетны, так что, наверное, это не имело большого значения.
Вопрос имущественного права в целом по-прежнему оставался нерешенным. Байтар, в отличие от Марха, который был княжеством, где действовало право первородства, являлся крупным поместьем заминдари, чья территория находилась непосредственно на землях Британской Индии и подчинялась мусульманскому праву личного наследования. Раздел имущества в случае смерти или распада семьи тоже был возможен, но давно уже, много поколений подряд, никакого существенного разделения собственности не происходило, и почти все по-прежнему продолжали жить все в том же сумбурном доме в Брахмпуре или в поместье форт Байтар если не в дружбе и согласии, то уж точно не в ссорах и судебных тяжбах. А благодаря постоянной суете, визитам, фестивалям и празднованиям
