И замолчал.
— Все? — спросила хесит упавшим голосом.
— Вроде как да... Больше ничего не помню.
— Больше и не надо, все и так ясно, — в голосе Тасуэи появилась решимость. — Теперь слушай... То, что ты направлялся к месту отдыха, означает заговор против тебя. Сикомора и горшок — это физическая боль, теплое пиво — страдание. Страус предсказывает беду. Дальше еще хуже... Если тебя назвали чати, это означает приближение смерти. К тебе обращались люди, которых ты сначала видел вдали — еще одно подтверждение смерти, причем близкой. Арфа означает, что тебе будет причинен вред каким-то предметом. Все равно каким, не обязательно арфой...
Она вдруг покраснела:
— Набухший член означает победу над тобой твоего врага... У тебя в Египте есть враги?
Геродот задумчиво хмыкнул:
— В Навкратисе точно есть... Ну, помнишь, я рассказывал про демарха и его пелатов, которые меня персам сдали в Дафнах, чтобы украсть мои деньги?
Тасуэи кивнула.
Геродот продолжил:
— А потом в Мемфисе... Та фигура в штольне...
— По твоим словам это была женщина.
— Да... Она стояла среди крокодилов, а они ее не трогали ... И вот еще что... Я тебе не успел рассказать про сон, который я видел в храме Нейт в Саисе. Мне приснились две богини. Мнемхотеп сказал, будто это были Хатхор и Сехмет. И что мне предстоит встретиться с обеими... Ну, или с их жрицами... Одну я уже встретил — тебя. А другую...
Хесит в задумчивости подперла подбородок ладошкой:
— Кто-то натравил на тебя жрицу Сехмет. Скорее всего, убийца преследует тебя от самого Навкратиса.
— Но почему она так долго ждет, чтобы напасть?
— Нет, не ждет... Крокодилы, бегемотиха... Мне кажется, это звенья одной цепи.
— Но ведь ты тоже в опасности, — взволнованно сказал Геродот. — Если бы я тогда не закричал, бегемотиха убила бы тебя и Анхере.
— Это верно, — согласилась Тасуэи. — Когда заклятье наложено по-умному, то в первую очередь враг с его помощью устраняет защитника жертвы.
— И что теперь делать? — растерянно спросил Геродот.
Глаза Тасуэи блеснули недобрым огнем:
— Сопротивляться! У эллинов есть обряд очищения от зловещего сна?
Геродот кивнул:
— Да... Никаких особых лумата не потребуется...
— Что это такое? — спросила хесит.
Галикарнасец спохватился:
— Специальные атрибуты, которые служат для очищения... Например горящая головня с алтаря Зевса Катарсиоса... Или молочный поросенок, если было совершено нечаянное убийство... В моем случае нужно воскурить серу, ладан, щепу лавра... Но можно просто помыться чистой водой и принести жертву Аполлону из плодов нового урожая или хлеба... Лучше всего для омовения подходит морская вода, а если ее негде взять, то бросают соль в ключевую... Разбужу карийцев, попрошу сходить на рыночную площадь к нимфею, чтобы принесли ключевой воды и свежеиспеченного хлеба. Вот и займись этим... Жди меня, я скоро приду.
С этими словами хесит вышла из комнаты.
4
Тасуэи вернулась перед самым рассветом, когда Венера, утренняя звезда Великой белоснежной цапли Бену, едва взошла над горизонтом. Красивое лицо хесит выражало непреклонную решимость.
Развязав шнурок путевой сумы, она вынула из нее все, что нужно для проведения магического обряда сетеп-са:
— Защиту лучше всего выставлять ночью, но у нас нет времени ждать до захода солнца, — заявила она. — Враг может появиться здесь в любой момент.
Потом требовательно взглянула на Геродота:
— Очистился?
Когда галикарнасец подтвердил, она облегченно вздохнула:
— Ну, хорошо, тогда начнем.
Шарами из черного нильского ила, смешанного с углем, человеческими волосами, размолотым тростником, кусочками савана, осколками посуды и костями животных, Тасуэи обозначила на полу четыре стороны света.
Очертив мелом круг, расставила на нем зажженные от лампы белые восковые свечи. На тростниковую циновку перед собой положила палетку с сухой краской и дощечкой для ее растирания, поставила чашу из мягкого сланца. Рядом пристроила папирусный свиток, калам, бронзовую спицу.
Живого скарабея хесит опустила спинкой вниз, чтобы он не мог перевернуться. Жук изо всех сил шевелил в воздухе лапками, но лишь беспомощно елозил по полу.
После того как Геродот по просьбе Тасуэи налил в чашу нильской воды из меха, она растерла на палетке черную краску. Развернув перед собой папирус, стала рисовать каламом магического Защитника.
Божество получилось с головой Бэса, при этом оно было четырехруким и четырехкрылым. В руках Защитник сжимал жезл уас, амулеты джед и анх, а также гарпуны и ножи. На шее у него висел знак магической защиты — са.
«Человек удержать так много предметов сразу не смог бы, но бог есть бог», — скептически подумал Геродот.
Под фигурой Защитника Тасуэи набросала барана Хнума, затем сокола Хора. Ниже изобразила бегемота Сетха рядом с крокодилом Себеком. Следом получились львица Сехмет и бык Апис.
Последней парой хесит нарисовала кошку Бастет и обезьяну Тота. Все восемь богов должны были помогать Защитнику. Оставалось написать его имя — Атум.
Тщательно выписывая иероглифы, Тасуэи объяснила Геродоту, что Атум — это вечернее воплощение Амона-Ра.
— Я буду тебя охранять, но сперва мне нужно защитить саму себя, — твердо заявила хесит.
Рисунок завершался
