– Ваш осведомитель сделает то, что ему приказали, – рассматривая носки своих туфель, усмехнулся контрразведчик. – А остальные? Они не разбегутся?
– Не волнуйтесь, – успокоил гостя полицейский, – наш осведомитель опытен в своем деле и потянет за собой остальных, свяжет их по рукам и ногам, не оставив возможности выйти из игры. Кроме того, предприняты меры, чтобы постоянно держать их всех под наблюдением. Я контролирую перемещения и переговоры в тюрьме и, так сказать, вижу будущих участников акции изнутри и снаружи.
Слушая, гость подумал, что в случае успеха предприятия придется быстренько решить судьбу этого толкового малого – если начальство сочтет, что он еще понадобится, то двинут выше, а если нет, то...
– Ладно, будем надеяться, что они не сорвутся с крючка, – пробурчал он, доставая сигареты. С ними как-то легче переносить нервное напряжение, в котором он постоянно находился в последние сутки. Машина завертелась, и хода назад уже нет: слишком много людей втянуто в дело, слишком многое произошло и происходит, чтобы резко тормозить на повороте. – Ваш осведомитель надежен?
– Вполне. Не сомневайтесь, все обставлено так, что у них не будет иного выхода. Я даже согласен на завершающем этапе пожертвовать своим человеком.
– Не надо торопиться, – поморщился гость, – ему еще придется сказать несколько слов с экрана телевизора, дать, если так можно выразиться, интервью с веревкой на шее. И только потом...
– Понимаю. Он все сделает.
– Кто еще посвящен в детали операции?
– Только начальник тюрьмы, – ответил полицейский и, заметив на лице гостя гримасу недовольства, тут же добавил: – Вынужденно, и то лишь частные моменты.
– Неужели без этого никак нельзя обойтись?
– К сожалению, – развел руками секретарь.
– Жаль, – протянул контрразведчик, подумав: «Еще один кандидат на кладбище. А этот опять провернул дельце чужими руками».
– Позаботьтесь о патрулях и постах оцепления. Пусть они скрытно займут позиции заранее. И пустите за машинами группы наружного наблюдения, – вставая с кресла, сказал он.
– Уже сделано. Выпьете кофе?
– Нет, мне надо торопиться на телевидение, а я не люблю опаздывать...
***
Сделав вид, что он совершенно не замечает издевательской ухмылки Баглана, Менза отошел в тень чахлых пальм, росших на тюремном дворе. Опустившись на корточки, прислонился спиной к шершавому стволу и, отыскав глазами Моу, что-то весело рассказывавшего группе заключенных, сделал ему знак подойти.
– Где недовольные Багланом? – протягивая уголовнику сигарету, спросил китаец, пристально следя за тем, что делает его противник. Тот пока не проявлял активности, видимо, выжидая.
– Вон, длинный, террорист Тонк.
– Тощий, – разочарованно сплюнул Менза. – Потянет ли в драке? Где другие?
Моу огляделся и показал на двух мужчин, пристроившихся в тени тюремного здания:
– Видите? Здоровяк – бывший военный, Ривс. А второй из левых, Латур. Я пойду? – уголовник буквально чувствовал спиной пристальный взгляд Баглана.
– Боишься? – криво усмехнулся китаец, и его раскосые глаза вспыхнули недобрым огнем.
– У меня долгий срок, – отходя от него, уклончиво ответил Моу.
Однако далеко уйти ему не удалось, хотя он торопился поскорее затеряться среди заключенных, чтобы избежать объяснений с противостоящей Мензе группировкой.
– Эй ты, подойди сюда! – приказал ему Баглан.
«Начинается», – подумал Менза, наблюдая, как Моу послушно поплелся на зов бывшего главаря шайки вымогателей.
Баглан ждал, уперев руки в бока. Не дойдя до него шаг или два, уголовник остановился.
– Ближе, ближе, – поманил его Баглан и, когда Моу сделал шаг вперед, резко ударил его в грудь. Казалось, послышался треск ребер старого уголовника, захрустевших под кулаком Баглана.
Не издав ни звука, Моу рухнул на раскаленные солнцем каменные плиты двора тюрьмы Бир.
«Пора», – понял Менза и, отбросив окурок, подошел к стоявшему над корчившимся от боли уголовником Баглану.
– Зачем ты ударил его?
Вокруг потихоньку собирались заключенные. Охранник на вышке, встроенной во внутренний угол тюремной стены, лениво облокотясь на перила, с интересом наблюдал за происходящим.
Ривс, сидевший около стены тюремного здания рядом с Латуром, легонько постучал по ноге стоявшего перед ним заключенного:
– Отойди, нам плохо видно...
Тот сердито обернулся, но, увидев, кто его просит, послушно отодвинулся.
– Я спрашиваю, зачем ты ударил его? – тихо повторил Менза.
Краем глаза наблюдая за собравшимися вокруг заключенными, он уловил движение – сейчас симпатии собравшихся явно на его стороне. Надо использовать подходящий момент, тем более что позади Баглана уже собралась кучка его приверженцев. Протянув руку назад, он что-то незаметно взял у одного из них и спрятал за спиной.
«Нож», – понял Менза и, широко раскинув руки, словно призывая собравшихся вокруг подтвердить его правоту, крикнул:
– Все видели?
И тут же, на мгновение опередив выпад Баглана, сильно ударил его головой в лицо. Отпрянув назад, развернулся и добавил ногой в низ живота противника – раньше Менза усердно занимался кунг-фу в китайской общине, справедливо полагая, что это ему не раз пригодится в жизни.
Лицо Баглана покрылось кровью, его отбросило назад, и нож – узкий стилет с металлической рукоятью, – звякнув о камни двора, выпал из руки. Менза хотел поднять оружие, но в этот момент ему сзади врезали по почкам. Согнутый пополам жуткой болью, терзающей поясницу, хозяин казино «Горбатый бык» попытался выбраться из свалки, чтобы отдышаться, но на него сверху прыгнули, сбили с ног, пнули по ребрам, отдавили пальцы левой руки...
Устроившийся около стены тюремного здания Ривс пропустил момент, когда на середине двора началась общая свалка, – он видел, как один из сообщников передал Баглану нож, как ударил Менза, как тому угодили ногой по почкам, но тут все смешалось и куча сцепившихся людей, над которой облаком повисли пыль, стоны, вопли и проклятия, начала неожиданно быстро смещаться к тому месту, где расположились Ривс и Латур.
– Нас затопчут! – схватив Ривса за руку, прокричал он.
Бывший офицер и сам понял, какая опасность им грозит, если вовремя не убраться. Он вскочил на ноги, прикрывая собой хрупкого Латура, но было поздно – распаленная дракой куча заключенных надвинулась на них, обдав жаркой волной пота и взаимной ненависти, прижала к камням старой стены тюрьмы, заставив судорожно работать руками и ногами, чтобы не оказаться внизу, где по тебе пройдут десятки ног, оставив после себя уже не человека, а изувеченный труп.
Страшный, с залитым кровью разбитым лицом, Баглан с ревом сунулся в месиво тел, разбрасывая их, как разъяренный буйвол, стремясь поскорее добраться до Мензы, успевшего прийти в себя и отбивавшегося от наседавших на него сторонников претендента на подпольный тюремный престол. По пути к Мензе Баглану попался террорист Тонк – короткий удар, кулак главаря шайки вымогателей врезался в челюсть террориста, и тот отлетел в сторону. Не обращая более на него внимания, Баглан рванулся к Мензе.
Тонк, получив удар в челюсть, упал, перевернулся на живот, потом встал на четвереньки и, оглядевшись по сторонам, юркнул между ног дерущихся, рискуя больше не выбраться из свалки.
Менза блокировал удар случайного противника и, сделав обманное движение, рубанул того ребром ладони по кадыку – заросший щетиной уголовник, наседавший на него, сломался пополам и рухнул под ноги своему приятелю. Тот споткнулся и подставил спину. Менза поймал его голову и, ухватив за волосы, ударил об колено, с яростным наслаждением чувствуя, как хрустят кости носа врага, а потом сверху обрушил ему на хребет сцепленные в замок руки. С этим, считай, покончено, – если и встанет, то не скоро. Быстро оглядевшись, китаец заметил продирающегося к нему Баглана и хищно ощерился – давай, подходи, здесь тебе не Моу, доедающий из жестяных мисок чужую похлебку! Сейчас он посчитается с наглецом, возомнившим себя вправе оспаривать его привилегии и распускать слухи по тюрьме. Ну, смелее, что же ты медлишь?!
Ривс старался не причинить никому из дерущихся вреда – он просто отпихивал их от себя и Латура, закрыв его спиной, и отбивал случайные удары. Кругом сипели, надсадно вопили, пугая криком противников, пятнали одежду друг друга своей и чужой кровью, тянулись скрюченными руками к горлу, ломая ногти, стремились выцарапать глаза, вырывали волосы, выплевывали на истоптанные, пыльные каменные плиты двора выбитые зубы.
Ривс чувствовал – еще немного и он выдохнется, не сможет поднять наливающиеся усталостью руки: слишком много вокруг давящих на него потных спин, слишком много грязных кулаков, нацеленных то в переносье, то в солнечное сплетение, то в висок, слишком много тел, своей массой пытающихся вмять его и Латура в кирпич стены.
