— Неправду, хлопчик, — ответил Пузанов. — Мы, как видишь, живы и здоровы. Вот что, хлопцы, — обратился он к ребятишкам. — разделитесь на группы и быстренько оповестите жителей, чтобы шли сюда на собрание. В крайних хатах обязательно побывайте.
— Дяденька, не начинайте без нас! — убегая, крикнул один из ребят. Большой нужды в оповещении, как потом выяснилось, не было. Жители сами шли туда, где остановились партизаны. Всем хотелось их увидеть и услышать.
— Начинайте! — торопили старики. — Почти все уже пришли. Поспешите, а то могут фашисты нагрянуть, — волновались они.
Собравшиеся внимательно слушали выступления Пузанова и Кривошеева, задавали им вопросы, высказывали жалобы на жестокость оккупантов и их пособников, забирающих у крестьян все, что не успели надежно припрятать.
Такой же сход прошел в селе Студенок, куда отряд пришел 5 января…
Шура Зайцева подходила к Крупцу, волоча за собой санки с незатейливой поклажей — небольшие мешочки с мукой и просом. В то время немало таких прохожих можно было встретить на зимних дорогах и в селениях. Как правило, это были городские жители, менявшие одежду, мыло, спички на продукты питания. Ей сказали, что на окраинах Крупца выставлены посты из венгерских солдат. Шура считала, что это лучше, чем немцы или полицейские. Первые очень бдительны, а вторые могут ее опознать. Поэтому она решилась пойти в Крупец днем, через вражеский пост. Стараясь казаться спокойной, предъявила остановившему ее постовому паспорт. Венгерские солдаты пропустили Шуру в село.
И вот она в доме Ирины Андреевны.
— Здравствуй, родная моя! Замерзла небось, — обрадованно встретила девушку хозяйка дома. Ну, раздевайся, погрейся у печки. Обед почти готов, сейчас горячим картофельным супом накормлю. А больше нечем кормить тебя, Шурка! — сокрушенно сказала она. — Хорошо, что картошку удалось припрятать, а то все подчистую забирают фашисты проклятые.
Когда они уже сидели за столом, Ирина Андреевна спросила:
— Как же тебе удалось пройти? Ведь кругом патрули вражеские…
— На посту стоят мадьяры. Покрутили-покрутили мой паспорт, да и пропустили. Мне показалось, что они больше вид делают, что проверяют, — ответила Шура, принимаясь за еду.
Ирина Андреевна рассказала Шуре немало новостей. На второй день после того, как сгорели под Крупцом застрявшие в снегу вражеские автомашины, сюда понаехало много фашистского начальства. Всех шоферов и солдат, что находились при сгоревших автомобилях, обезоружили и куда-то отправили под конвоем. Установлен комендантский час — с шести вечера до семи утра. Позавчера сюда прибыли две вражеские части — одна из немцев, а другая венгерская. В каждой — до трех сотен солдат и офицеров. Второй день прибывают откуда-то насильно мобилизованные фашистами полицейские. Их размещают в школе. Уже больше ста человек их там набралось. А сегодня с утра и до обеда гитлеровские офицеры проводили с ними занятия в поле…
— Тетя Ирина, во что бы мне одеться? Я хочу пройтись по селу, узнать, к чему готовятся оккупанты.
— А разве можно тебе идти? Да тебя сразу узнают местные, а среди них могут оказаться и предатели, фашистам выдадут. Нет, лучше я сама схожу.
— Мне нужно видеть все своими глазами. Да вы не волнуйтесь, я на часок, не больше.
— Ну разве что на часок. Потом я пройду по окраинам, зайду кое к кому.
Когда, одетая в старомодную шубу и выцветший полушалок с бахромой, Шура вернулась в избу, Ирина Андреевна, улыбаясь, сказала:
— Вижу, все благополучно. Теперь мой черед идти.
На окраине села она завернула к Фекле-самогонщице. Там пьянствовали полицейские. Многое узнала Ирина Андреевна из их развязных разговоров. За пятнадцать минут до комендантского часа она вернулась домой. Зайцева уже волновалась, не случилось ли что.
— Шурка, партизаны кругом в селах. Сама слышала, как пьяные полицаи переговаривались между собой у шинкарки — партизаны громят в селах полицейские участки. По всему видно, завтра утром против них выступают немцы и отряд полицейских. На школьном дворе обоз готовят — больше ста подвод, а ездовыми — немцы. Знать, не надеются, что везде проедут на своих автомобилях. У предателей настроение подавленное — боятся, стервецы, что партизаны снесут им головы.
Зайцева несколько минут молчала, сопоставляла выводы из увиденного самой с рассказом Ирины Андреевны.
— Тетя Ирина, родная! Вашим сведениям цены нет! Надо немедленно предупредить наших. Я иду в Студенок.
— Как же ты пойдешь. Шурка? Ведь ночью отсюда выйти гораздо труднее, чем днем.
— Ничего не труднее, тетя Ирина. Пойду полем, подальше от дорог.
— Полем? Там же сугробы по пояс.
— Да, снега много, идти будет тяжело. Эх, лыжи бы какие-нибудь, чтоб напрямик проскочить!
— Есть лыжи, Шурка! На чердаке они! Но тяжелые, самодельные. Уже и не помню, с каких времен лежат.
Засохшие крепления из сыромятной кожи размочили кипятком, подогнали по валенкам Шуры. Ирина Андреевна уговорила гостью надеть мужские брюки, уверяя, что в них будет удобнее идти на лыжах.
В полночь, миновав огороды, Зайцева напрямик пошла полем, на рассвете пришла в Студенок, где уже несколько суток стоял партизанский отряд.
— Шура! Из Крупца? Как же ты добралась ночью? — обрадованный Пузанов забрасывал ее вопросами.
— Да вот, пришла… Сейчас сниму пальто и все по порядку доложу.
Одежда и платок Шуры были покрыты обледенелой снежной коркой, и Пузанов понял: нелегко было идти разведчице в такую погоду. А она шла, торопилась сквозь пургу и ночь. Видно, очень важные вести принесла.
Партизаны, как смогли, позаботились о Шуре. Кто-то уже нес ей в алюминиевой кружке кипяток с сахаром. Пузанов отрезал и подал девушке краюху хлеба.
А через несколько минут Пузанов, Кривошеев и Черников слушали донесение разведчицы.
— Значит, нельзя терять времени, надо срочно выслать конную разведку, чтобы точно узнать, когда ждать немцев и полицейских, — сказал Пузанов, когда Шура закончила свой рассказ.
Мнение командира поддержали комиссар и начальник штаба: конная разведка необходима, действовать надо немедленно.
Вернувшись, конники доложили, что каратели выступили из Крупца на санных подводах в двух направлениях. Около батальона продвигается по дороге на Рыльск. Другой отряд прошел Новоивановку, направляется в Студенок. Было ясно: оккупанты, идущие по дороге на Рыльск, спешат перекрыть партизанам путь отхода на север, заставить их идти в Анатольевский лес, на опушке которого их ждет засада.
Пузанов повел отряд ускоренным маршем из Студенка. Чтобы сбить с толку противника, прошли километра два в направлении Анатольевки, а затем круто развернулись, почти на 180 градусов, и двинулись в сторону села Щекино по заметенному снегом проселку.
Поздно вечером вступили в Михайловку. Здесь решили разместиться на ночь. Но отдыхали не все. Нужно было подробно разузнать обстановку в ближайших селениях. По распоряжению командира туда немедленно выслали разведку. Донесения разведчиков порадовали: в Нехаевке, Яньковке, так же, как и в Михайловке, полиция разбежалась несколько дней назад, узнав о разгроме полицейского гнезда в Щекине.
Утром отряд построился в центре села, где должен был состояться сельский сход. Жители собрались быстро. Пузанов рассказал им о разгроме Красной Армией гитлеровских войск под Москвой, подчеркнул при этом, что советским людям еще предстоит приложить много усилий на фронте, в тылу и на оккупированной территории, чтобы изгнать фашистов с советской земли.
В то самое время, когда в Михайловке проводился сход, отряды карателей, охватив полукольцом Анатольевский лес, начали его прочесывание. Потратили на это целый день, но не нашли в лесу ни одного партизана. Поздно вечером в Студенок прибыл из Глухова еще один вражеский отряд, командир которого имел полномочия командования всеми карательными силами, сосредоточенными оккупантами в Крупецком районе. Днем 8 января каратели снова нагрянули в селения Студенокского и Акимовского сельсоветов в поисках партизан. Они повторно направили усиленные дозоры в Анатольевский лес. А Крупецкий партизанский отряд в то время продолжал рейд по деревням и хуторам Нехаевского, Большегнеушевского и Макеевского сельсоветов. Еще в трех селах были разгромлены полицейские участки и проведены сходы жителей.
Неоценимую помощь оказывали партизанам селяне. Вот один пример. Когда утомленный продолжительным рейдом отряд расположился в селе Большегнеушево, к Пузанову вдруг привели трех подростков.
— Откуда, хлопцы? — осведомился командир.
— Из Макеева мы. — в один голос отозвались ребята.
Перебивая друг друга, они рассказали, что в их селе больше ста оккупантов, примерно на тридцати подводах, остановились на ночлег в северной части села, по десять-пятнадцать человек в хате. Офицеры находятся в доме, где несколько дней тому назад партизаны уничтожили группу местных полицаев.
