— Та я ж тока прімєрять… — попытался отмазаться Лом.
— Ху… Голову собі міряй! Винось н@хуй двєрку, трусиш тут пилюку на борщ! Луччє б дав командиру доїсти нормально!
— Та я вже поел, Петрович, дуже вкусно, — подякував я, застегнул куртку и шагнул к выходу. Зачем-то стукнул по двери берцем. — Ярика не бачив?
— Яріка не бачив, — пробасил Петрович. — Мастєра бачив, там якийсь хєр на пікапі приїхав, то він зустрічати йщов. Просив тебе знайти, бо ти на рацію нє отвєчаєш, а тєлєфон тут не бере.
— Бля! А раньше нельзя было сказать? Это замкомбата приехал!
— Та хоч Муженко. Шо, вже людині поснідати не можна?
— Ну Петрович. Ну вот, блин.
— Мартинчику, — Петрович посмотрел на меня выцветшими глазами пожилого дядьки из села. Шмыгнул носом. — Заболіваю, чи шо… Мартинчику. Начальник приїхав і уїхав, йому тут не жити і війну не воювати. Максімум то в штабі сидіти і в моторолу давати накази, які нахєр не нужні, бо він не бачить обстановки ні-хє-ра. А тобі — тобі воювати з нами. Тому він начальник, а ти — командир. І якщо ти покушаєш — нічого страшного не буде. Бо він поїде в Ольгінку, а ти зостанешся тут.
Философ Петрович, йопт. Я прям возгордился от признания меня командиром, потом вспомнил, что ни черта еще в этой поважной посаде не сделал, натянул флисовую шапку и шагнул наружу. О как. Прям продрало.
Снаружи ничего не изменилось. Сыпал мелкий снег, потихоньку замерзала грязь под ногами, голые мелкие деревья тянули жесткие ветки к надоевшему небу. Я вытащил рацию, покрутил верньер, убедился, что «баофенг» безнадежно сел, повернулся и вылез на блиндаж. Возле опоры стоял темно-серый пикап, там же толпились темные фигурки. Ну ладно, пойду знакомиться. Ща выслушаю какую-то херню, сделаю решительное лицо, скажу «так точно, доповідь по виконанню», помашу рукой на прощанье и пойду в баню помоюсь. Пока Ломтик дверь к ней не прикрутил.
Облепленный грязью пикап торчал возле опоры. Возле заднего борта стоял Мастер, кто-то из наряда и двое мужиков. Один, с АКСУ, курил, равнодушно разглядывая безжизненно висящие провода, перебитые еще в пятнадцатом, второй, одетый явно не по погоде, был моего роста и в черной теплой жилетке. Мастер что-то объяснял, размахивая зажатой в пальцах сигаретой, мужик в жилетке слушал и не перебивал.
— Бажаю здоровья, — буркнул я, подходя и протягивая руку. — Мартин.
— Янош. Кирилл, — пожал руку замкомбата. Светлые волосы ерошились под ветром, шапку не носит, понтуется.
— Олег, — повторно представился я.
— Ты за Танцора?
— Я. Мастер обстановку доповів?
— Да.
— Позиции смотреть будете?
— Зачем?
— Да хрен его знает. — Я пожал плечами. — Так заведено. Начальство приезжает, смотрит, дает звиздюлей, потом спрашивает, шо надо, потом уезжает и, может, даже чем-то помогает. А может, и нет.
— Мда… — Янош посмотрел на меня долгим взглядом. Ну да, зарядить такую тираду незнакомому начальству — это очень по-мобилизованному. Раздраконил меня Петрович своим спичем про начальников и командиров. — Ну давай пройдемся, раз настаиваешь.
— Давайте, — опять пожал плечами я. — Тока машину треба переставить.
— Чего? — встрепенулся водитель и протянул мне руку. Я пожал.
— Та повадился тут какой-то косорукий урод по нам с террикона стрелять.
— А че косорукий?
— Так не попадает никуда.
— Не попадает — попадет, — глубокомысленно заметил Янош и пошел вдоль позиций. Машина рыкнула двиглом, выбросила клуб дыма («военная соляра» — отметил я) и поползла к КСП.
Мы оставили наряд на правом спостережнике и пошли по дороге. Прошли «правую дашку», потом два пустых капонира, дошли до «левого» АГСа и стоящей под накрытием из масксети «левой дашки». Вот и все позиции, всей траншеи — метров сто пятьдесят от силы. Правой стороной траншея упиралась в куцую посадку, вдоль которой мы заезжали на ВОП, левой — в склон «нашего» террикона.
— Че так зброю расставил? — поинтересовался Янош. Херррасе, ни тебе советов, ни тебе упреков. Странный какой-то замкомбата.
— Смотри… Смотрите, — поправился я. — «Левая дашка» смотрит прям на позиции «четырнадцатой» и на левый склон «серого» террикона. Если «четырнадцатую» ровняют, мы террикон засыпаем, больше помочь никак не можем. АГС этот — не від ворога, а від добрих людей, то есть, можем по полю насыпать, если через «четырнадцатую» сепары пролазят.
— Понятно. А по противнику? И чего «бэха» не в капонире на линии, а сзади стоит?
— Доповідаю по порядку. В капонире вон те ящики — там «Фагот» и шесть ракет.
— Какие?
— Эм-стотринадцатые.
— Опыт есть?
— Один раз стреляли. Но у нас хлопец служит, по срочке в спецназе был, он умеет и нас научил.
— Понятно. Сделаем учебные стрельбы, привезете свою установку, постреляете.
— Установку привезем, а ракеты с вас.
Янош опять посмотрел на меня долгим взглядом. Поежился в своей жилетке и потянул сигареты из кармана. Протянул мне пачку «Мальборо», я чиниться не стал и взял сигарету. Закурили, как-то одновременно выдохнули смешанный с паром дым.
— Ладно. Дадим несколько. Так шо с бэхой?
— Так мы ж на дороге. Дорога вдоль позиции. Нахрена мне бэху закапывать в капонир с хер зна каким сектором обстрела, если я ее могу с тыла выдвинуть и насыпать откуда мне надо? Нехай там стоит.
— Маневренная оборона. Понятно. Не, ну чо, нормально.
— Это командир придумал. Вася… в смысле — Танцор.
Ого. Даже похвалил. О том, что «бэха» нормально заработала только вчера, я скромно умолчал. Как и о том, что я совсем не уверен, что она заведется тогда, когда нам надо. «Бэхе» было больше лет, чем мне, и надеяться прям вот сильно я бы на нее не стал.
— Так. Смотрите. Как бы ни щемились сепары — выйдут они либо слева, отам, через «четырнадцатую», либо справа от «серого»…
— «Банан», — сказал Янош. — Мы этот террикон называем «Банан».
— Ну нехай «Банан». Так вот, либо справа. Как бы ни было, справа они попрут сразу на КПВВ, оставив нас на фланге. Рысачить будут по полю добрый километр. Переть будут по-любому на технике — пешком там капец, одна земля. К нам, получается, четко бортом. Мы их наживляем с «Фагота» и портим жизнь с «правого» АГСа и «правой дашки». Ну и с «Волыньки».
— С «Волыньки»?
— Машина такая. Волонтерская. Недавно ребята привезли. Она на ходу. В ней три эр-пе-ге-семь и «мухи». Если сепары выходят справа и прут на КПВВ, у нас три гранатометчика с водилой, они подлетают к КПВВ, там блоки на обочине лежат, и с тех блоков наживляют.
— Прицельный выстрел из РПГ-7? — тут же спросил Янош, обозревая поле будущего эпохального сражения.
— Я ж мобілізований, з-під ларька забрали, ніхєра не навчили, в пізд@рєз кінулі, прішліть хоч дєнєг на карточку, — тут же заголосил я. Янош заржал, сзади подошел Мастер и усмехнулся. — Пятьдесят копеек.
— В смысле?
— Вложили в выстрела́, чтоб пороховой заблочить. На пятьсот метров потренировались — нормально более-менее, шанс попасть есть. Но у нас же ж три лаунчера и без вторых номеров, стреляют одновременно в одну цель. Думаю, одну машину мы остановим, ежели не танк.
— Не «думаю», а «надеюсь», — влез Мастер.
— Надеюсь, — поправился я. — Людей мало, окопную полноценную войну «от обороны» мы не потянем. Поэтому все вторые номера переведены на важку зброю, и будем тут метаться, як дебилы. Войну не выиграем, конечно, но и того здоровья в них вже не буде.
— Эта… Товарищ майор, пошли… пошлите на КСП, там тепло, — вклинился Мастер.
Мы свернули в траншею, ведущую к блиндажам. Янош окончательно замерз в своей куцей жилетке, я сбросил звонок от Васи и написал смску «начальство с 72 приехало перезвоню». Странно, ветер утихал, и наверху небо становилось неоднородным. Тучи утончались на глазах, так, глядишь, и солнышко проявится… Эхх. Ррррождество завтра. Надо вечером не забыть своим позвонить.
— Проходите на КСП, зара Шматко поесть сварганит, — я махнул рукой и, поскальзываясь, распахнул дверь кунга.
