Несколько секунд Кунерт молча что-то обдумывал. Его взор остановился на жалкой кучке людей, которые, скрючившись, сидели на дне яла. Кунерту пришло в голову выражение «по гроб жизни». Да, именно по гроб жизни они теперь связаны между собой. Это звучало слишком смело. Но Кунерт предполагал, что им предстоят еще более тяжкие времена, когда подвергнется суровому испытанию их дружба, мужество и решительность. И, может быть, они не выдержат этого испытания. Что такое человек перед лицом смерти?
«По гроб жизни…» — прошептал он. Слово «гроб» казалось ему самым подходящим для данной обстановки, так как в возможность скорого спасения он не верил.
Кунерт стряхнул с себя оцепенение, рывком выпрямился:
— Ну, ребята, давайте поставим парус. Только осторожно! Смотрите, чтобы ял не зачерпнул воды, а то нам тогда каюк!
Последние слова Кунерта слились с новым хриплым криком о помощи. В шлюпке все стали лихорадочно смотреть по сторонам. Но человек, которого они искали, оказался намного ближе к ним, чем они думали. Когда волна подбросила ял, Кунерт заметил в черно-зеленой воде чьи-то бешено размахивающие руки. Когда очередная волна приподняла человека, Кунерт и еще двое быстро подхватили утопающего и втянули его в шлюпку. Это был казначей. Совершенно обессиленный, он свалился на дно и лежал там с закрытыми глазами, тяжело дыша.
Итак, прибавился еще один. Положение людей становилось серьезным, а в случае ухудшения погоды могло стать угрожающим.
— Черт побери! — выругался Кунерт, сидевший одновременно и на банке, и на планшире. — Здесь же должны где-нибудь болтаться еще шлюпки. Не может же быть, чтобы все разбились! Надо постараться раздобыть еще одно корыто!
— Видно, все пошли на дно, — ответил Клоковский, безнадежно махнув рукой.
Когда наконец из-за горизонта показалось солнце, люди увидели над собой небо, а вокруг — безбрежную пустыню океана и… самих себя. Каждый избегал смотреть друг на друга.
— Эй, на шлепке! — закричал Кунерт изо всех сил, сложив руки у рта. При этом двое поддерживали его, чтобы он мог стоять в качающемся на волнах яле. — Эй, на шлюпке!
Никакого ответа. Темное пятно, видневшееся на воде на порядочном расстоянии от них, оставалось неподвижным. Кунерт разозлился:
— Оглохли они, что ли, дьявол их побери!
— Могу держать пари, что это надувная шлюпка, — категорически высказал свое мнение Помайске, — одна из тех, на которых мы всегда доставляли провиант.
Кунерт обернулся к сидевшим в яле:
— А ну-ка, давайте все вместе, разом!
И по его команде над морем разнесся дружный крик:
— Эй, на шлюпке!
Их, видимо, услышали. На шлюпке зашевелились. Теперь можно было различить даже отдельные фигуры. Они махали руками. Кунерт рванул румпель и развернул ял.
Но Атлантика все еще продолжала бушевать. Каких усилий стоило Кунерту и его друзьям приблизиться к шлюпке хотя бы на такое расстояние, чтобы можно было переговорить друг с другом! На это им потребовалось больше часа.
С помощью товарищей Кунерт снова поднялся в яле во весь рост:
— Кто у вас старший?
— Командир! — одновременно ответило несколько голосов. Теперь уже можно было разглядеть также поднявшегося во весь рост Шюттенстрема.
— Сколько вас? — крикнул он»
— Шестеро!
— Видели большой катер?
— Нет! А сколько вас?
— Двадцать пять…
После небольшой паузы Шюттенстрем крикнул:
— Внимание! Иду к вам!
От группы скучившихся людей отделилась фигура. Взметнулся небольшой фонтан воды. Размеренными движениями Шюттенстрем плыл к ялу. Кунерт и его товарищи помогли Старику
выбраться из воды. Откинув со лба мокрые волосы и переведя дух, он сказал Кунерту:
— Надувная шлюпка протекает! Надо во что бы то ни стало постараться раздобыть хорошую шлюпку. До сих пор мы могли еще кое-как держаться на воде. А сейчас нас стало слишком много, и долго мы не продержимся, — в его словах звучала озабоченность. — Просто счастье, что погода сейчас такая, а то акулы давно уже были бы здесь. А у нас десять человек висят за бортом. — Шюттенстрем устало опустился на узкую банку рядом с унтер-офицером. — Надо походить здесь. У вас хоть парус есть. А у них — ничего. Не выпускать их из виду и сделать все, чтобы найти шлюпку!
Целый день до сумерек они курсировали в этом районе, но так ничего и не нашли. Увлекшись поисками и маневрированием, они не заметили, как потеряли из виду своих товарищей на надувной шлюпке. Шюттенстрем спохватился первым. Лицо его посерело, щеки запали.
Когда последние лучи солнца уже таяли за горизонтом, они снова заметили вдали темную точку. Моряки облегченно вздохнули. Значит, надувная шлюпка цела, и их товарищи живы. Однако подойдя ближе, они увидели всего лишь двух человек, державшихся за доски. В них они узнали матроса Пионтека и унтер-офицера Шмальфельда. Пришлось подобрать и их. Теперь борта яла выступали из воды всего на десять — пятнадцать сантиметров.
Ял был переполнен.
Однако моряки не прекращали поиск. Сидевших в яле не покидала надежда, что их товарищи еще живы. Ночь тянулась долго, мучительно долго. Затем наступил и прошел день. За ним снова наступила темнота. Изредка сквозь разрывы в облаках проглядывали звезды. А потом снова утро. Погода не улучшалась, волнение на море даже усилилось.
Так проходил день за днем. Надувная шлюпка бесследно затерялась в бескрайних просторах океана.
* * *
Адмирал в раздумье ходил по кабинету. Начальник оперативного отдела был озабочен. Весной 1944 года звезда фюрера, ранее сиявшая на весь мир, начала быстро закатываться. На Восточном фронте немецкая армия терпела поражение за поражением, над страной висела авиация союзников. Война на море приносила все меньше побед, из ставки фюрера все реже и реже передавались «специальные сообщения об успехах военно-морских сил». В то же время потери своих кораблей и судов росли с каждым днем. Приказы Гитлера мобилизовать все возможности были, в сущности, приказами одержимого человека, не желавшего видеть действительное положение вещей.
Адмирал остановился перед морской картой, задумался, что-то подсчитал и покачал головой. От него требовали донесений об успешно проведенных операциях. Но что он мог сообщить? Ничего! Ни одного потопленного корабля или транспорта противника. Наоборот, потери собственных подводных лодок продолжали расти. Обстановка становилась роковой, чреватой огромными неприятностями. Подводная война не сулила больше никаких перспектив, она была проиграна.
Но что делать? Доложить, что единственная возможность спасти уцелевшие подводные лодки от верной гибели — это прекратить подводную войну? Это будет настоящим безумием! Разве можно об этом докладывать? Адмирал потер рукой лоб. Такое предложение будет расценено как пораженчество, и ему тогда не сносить головы.
Продолжать войну бессмысленно… Значит, конец! Но как спастись самому? Есть ли еще надежда на это? Остается одно: быть на месте и попытаться выжить! Самое главное сейчас — остаться в живых и дождаться конца войны. Долго она уже не продлится. Итак, надо продолжать!
Мысли адмирала прервал адъютант. Обер-лейтенант постучал в дверь и, не дожидаясь разрешения, сразу вошел.
— Покорнейше прошу разрешения войти, — адъютант держал в руке только что полученную радиограмму.
Адмирал растерянно посмотрел на него. Этот молодой офицер словно подслушал его самые сокровенные мысли.
— Ну, что там? — спросил он, быстро оправившись от своих мыслей и растерянности.
— Радиограмма из Бордо, господин адмирал.
Начальник оперативного отдела осторожно
взял листок и прочел: «Донесение командира «U-43». 30 марта потоплен транспорт водоизмещением 16000 тонн. Название точно не установлено. Предположительно «Дьюнедин Стар».
— Ого! — горестные думы и заботы адмирала мгновенно улетучились. — Наконец-то еще один попался! Немедленно направьте это донесение в ставку фюрера,
— Уже сделано, господин адмирал.
— Прекрасно! «U-43» действует в квадрате «Z-З»?
