по-хозяйски, Фомичев не выдержал, предупредил:
— Смотри, папаша, не попали бы животины фашистам. Головой отвечаешь!
— А то как же! Известное дело, головой, — охотно согласился Александров. И добавил с загадочкой: — Теперь голова в моде. Ею и перед немцами отвечать и перед вами вот… Только она, голова-то, мне и самому не помешает.
Фомичев, молодой, горячий, вспылил окончательно:
— Ты, папаша, нам голову не морочь! Из-под земли достанем, если что!
— А на кой вы мне ляд нужны и с лошадьми вашими! — вдруг разозлился Александров. — Доверяете — оставляйте, а нет — поезжайте своей дорогой!
Дело оборачивалось плохо, и Мягков сказал степенно:
— Извини, коли что, товарищ председатель, но лошадок сберечь надо.
— Это уже другой табак, — проворчал Александров, запахивая полы добротного полушубка. — До лошадок я сам сердобольный… Будить людей я не буду, так что уж помогите распрячь.
Когда лошадей завели в конюшню, Фомичев попросил председателя колхоза дать расписку. Но Александров и ухом не повел. Он только буркнул:
— Идите с богом, а то вконец разругаемся…
С тяжелым сердцем возвращались партизаны на базу. Долго шагали молча по лесной дороге. Наконец Фомичев высказал свои мысли:
— Странный тип, подозрительный! Видно, с лошадьми мы маху дали.
— Кто же его знает, — вздохнул Мягков. — Деваться-то нам некуда! Не взял бы обоз, вот и все.
Должность у Александрова во время оккупации действительно была странная. Но об этом партизаны узнали гораздо позже…
Орлов и Никитин, ходившие в разведку, разузнали, что в села стали прибывать подразделения гитлеровцев. Настала пора начинать боевые действия.
В первую операцию Проскунин отобрал добровольцев. Это были Никитин, Орлов, Фомичев. В засаду также вызвались идти учитель средней школы Борис Александрович Свечников, заведующий райзо Алексей Романович Антонов, работник промкомбината Константин Михайлович Мягков…
Хмурый октябрьский рассвет. На востоке разгорался багрянец зари. Морозило. Командир Проскунин вместе с Никитиным и Свечниковым шли в дозоре. Сзади с ручным пулеметом на плече шагал Фомичев и все остальные. Путь партизан — к лесной развилке дорог, связывающих Акулово, Зобово, Таболово. На небольшом пригорке, поросшем густым кустарником, партизаны залегли и стали наблюдать за дорогами. Едва Фомичев установил пулемет, как с другой стороны ручейка, через который был перекинут небольшой бревенчатый мостик, донесся легкий треск. Партизаны насторожились. Проскунин шепотом подал команду: «К бою!» К ручью приближались чьи-то осторожные шаги. Из кустов к мостику вышли трое: лось, лосиха и маленький теленок. «Виновники» тревоги подошли к ручью. Лосиха и теленок нагнулись пить, а сохатый — огромный старый бык, — подняв рогатую голову, смотрел по сторонам. Вдруг он резко обернулся. Лосиха и детеныш, словно по команде, перестали пить. Чего-то испугавшись, звери бросились в чащу.
Партизаны не успели опомниться, как на дорогу из-за поворота выскочила легковая автомашина. Спускаясь к мостику, она пошла тише. Сквозь ветровое стекло хорошо был виден здоровенный детина-шофер. На заднем сиденье дремал офицер.
Первым спохватился Орлов. Он размахнулся и метнул гранату. Перелетев кустарник, она рванула шагах в десяти сзади машины. Офицер хотел приподняться, подался вперед, но его голова безжизненно уткнулась в спину шофера. В машину полетело еще три гранаты, но неудачно: помешали кусты. Гитлеровец лихорадочно закрутил рулем, дал полный газ. Машина, подпрыгивая на рытвинах, пронеслась мимо засады.
— Огонь! — крикнул Проскунин Фомичеву. Но тот никак не мог устранить перекос патрона.
— Эх ты, растяпа! — вскипел командир. Подскочив к пулеметчику, он быстро лег, рванул затвор, перезарядил пулемет. Но стрелять уже было поздно.
— Черт бы нас всех побрал! Первый блин комом, — ругался Проскунин.
— Лоси виноваты, — смущенно сказал Фомичев…
Петляя по лесной чаще, партизаны возвращались на базу. Когда все немного успокоились, Свечников сказал:
— В другой раз надо высылать в обе стороны дороги наблюдателей и установить сигнализацию.
— Мысль хорошая, — согласился Проскунин и, повеселев, добавил: — Ничего, научимся. Все тонкости постигнем. Тогда и лоси не помешают.
4
Вечером этого же дня отряд вновь отправился на задание. Шли медленно, след в след, как говорят охотники, «в пяту». У каждого за спиной из-под маскировочного халата горбом топорщился мешок с минами. На просеке Проскунин разбил партизан на две группы. Сам повел бойцов на большак Акулово — Каменки, а Горячев вместе с Орловым, Никитиным, Фомичевым и Мягковым пошли минировать тракт Зобово — Каменки.
Морозило все сильнее. В лесу было тихо. Никитин, шедший дозорным, часто останавливался, прислушиваясь к каждому шороху.
— Скоро будет дорога на Каменки, — сказал он шедшему сзади Горячеву. — Вы обождите, а я пойду разведаю. Всем сразу выходить рискованно.
— Иди. Если все спокойно — свистни.
Ждать сигнала пришлось недолго. С дороги донесся тихий свист. Все поднялись и вскоре вышли к Никитину на большак.
— Надо бы зайти в деревню, уточнить обстановку. А то, может, мины зря ставить будем, — вновь вызвался Никитин.
Горячев подумал.
— Хорошо. Пойдешь вместе с Орловым, — решил он.
Разведчики сняли маскировочные халаты, сбросили с плеч мешки с минами и скрылись в темноте.
Пройдя шагов сто в направлении деревни, Никитин и Орлов спустились в глубокий овраг, который вывел их к крайним домам. Залегли. Долго слушали. Вдруг на другом конце деревни взревел танковый мотор. От неожиданности партизаны вздрогнули, затаили дыхание. Мотор то взвывал на высокой ноте, то работал чуть слышно. Вот он заглох совсем, но через несколько минут взревел снова, как будто на том же месте.
— Любопытно. Один танк, что ли? — тихо проговорил Никитин.
Орлов зябко поежился, шепнул:
— Пошли назад. Все ясно как будто.
Никитин приблизил лицо к уху товарища, сказал спокойно:
— Не люблю я это «как будто», Павел Сергеевич! Когда служил на границе, у нас эти слова запрещенными считались. Ты тут подожди, а я все узнаю точно.
Он пополз по меже картофельного поля, на звук мотора. Орлов на всякий случай вынул из сумки гранаты, положил их перед собой. Вернулся Никитин минут через двадцать.
— Моторы прогревают, — сообщил он. — Ходят там двое от танка к танку. А утром на Каменки двинут. Точно.
Пригнувшись, они пошли к оврагу. Орлов спросил насмешливо:
— Ты что ж, Михаил Матвеевич, с немцами разговаривал? Они и доложили тебе, что на Каменки пойдут?
— Я в один дом заходил. Старик сказал мне, что немцы перед вечером жителей о дороге расспрашивали. На Каменки.
— Вот как! — удивился Орлов. — А если бы вместо старика тебя автоматчики встретили?
— Не должны были встретить, — невозмутимо сказал Никитин. — Часовые только до третьего дома доходили. Значит, в двух крайних домах немцев нет.
— Точный же у тебя глаз, Михаил Матвеевич! — похвалил Орлов.
Никитин недовольно хмыкнул:
— Нашел тоже точность! Все дома охраняются, два двора без охраны. Тут любой
