– Лучше дать в записи, – тихо посоветовал секретарь.
– Возможно, – откинулся на спинку кресла президент, – но мы еще подумаем, как все сделать...
***
Солнце било прямо в глаза, и Пит опустил защитный козырек. Из включенного приемника плыла мелодия танго, и вместе с ней плыл на волнах грез тапер, постоянно поглядывавший на часы. По мере приближения назначенного времени его нетерпение возрастало и хотелось остановить машину, бросить все и бежать за билетом на самолет, но благоразумие удерживало от опрометчивого шага: кто знает, не наблюдают ли за ним и, если он вдруг нарушит условия договора, не потребуют ли назад чек? Зачем рисковать?
Вот показалось и здание парламента. Проехав мимо него. Пит высмотрел местечко, чтобы припарковаться не нарушая правил, – не хватало еще вступать в трения с полицией, которой сегодня на улицах больше обычного. Праздник что ли какой, или случилось нечто? Впрочем, какая разница!
Включив сигнал поворота, тапер поглядел по сторонам, чтобы ненароком не задеть чужую машину, и задним ходом загнал «форд» в свободное пространство между «ниссаном» и темно-вишневым «доджем»...
Пятеро людей в штатском курили на площадке лестницы, ведущей на крышу здания, стоявшего напротив парламента. Поглядев на часы, один из них затоптал окурок и начал расстегивать спортивную сумку. Его примеру последовали остальные. Из сумок появились автоматы с надетыми на них гильзоприемниками из тонкой синтетической ткани.
Натянув на лица маски, пятеро мужчин быстро выбрались на крышу и залегли, направив стволы автоматов на фасад парламентского дворца...
Не выключая мотора, Пит покурил, глядя, как медленно ползет минутная стрелка на автомобильных часах. Отчего-то вспотели ладони и стало страшно, как в самом начале поездки, когда он не решился сам завести машину. Мурлыкал приемник, тянулась тонкая струйка сизого дыма от кончика горящей сигареты, а тапер, полуприкрыв глаза, как зачарованный смотрел на стрелку часов на приборной доске...
– Пора, – старший группы наружного наблюдения армейской контрразведки нажал на кнопку устройства дистанционного управления.
Радиосигнал в мгновение преодолел расстояние, и, приняв его, сработал механизм взрывного устройства. Взведенный боек мины ударил по капсюлю...
Проверив, не забыл ли он чего, Пит выключил мотор и хотел положить ключи рядом с рычагом коробки передач, но в этот момент страшная сила рванула его и разом бросила в багровую темноту, превратив в огненный столб автомобиль и тело тапера, вместе с полученным от человека в светлом костюме фальшивым чеком на марсельское отделение швейцарского банка...
Залегшие на крыше мужчины напряженно всматривались в автомобили, стоявшие на площади перед дворцом парламента. Вдруг темный «форд» словно подпрыгнул и из него вырвался сноп пламени. Далеко в стороны полетели куски кузова, одно колесо, оторванное взрывом, подпрыгивая и клонясь набок, покатилось по площади; посыпались осколки выбитых стекол, вдалеке завыли сирены полицейских машин, люди на тротуарах сначала шарахнулись в сторону, а потом начали сбегаться к месту взрыва.
Лязгнули передернутые затворы автоматов, прищурились в прорезях масок глаза, совмещая прорезь прицела с мушкой, и грохнули очереди, поливая свинцом собравшуюся около горящей машины толпу, окна парламентского дворца, направлявшиеся к месту происшествия полицейские машины, мелких торговцев и туристов, глазевших из огромных автобусов на костер, пожиравший останки тапера Пита и его мечты о богатстве, собственном домике и множестве бутылок виски.
Безжалостные, секущие очереди свинца вырывали из толпы людей, бросая их окровавленные тела на раскаленный солнцем асфальт, в клочья раздирали обшивку автобусов, неровными строчками прошивали кузова машин, вдребезги разнося стекла витрин и окон дворца парламента. Толпа заметалась, люди начали давить друг друга, протяжно завыли клаксоны, словно выпевая память безвинно погибшим; кто-то, совершенно обезумев, бежал прямо через площадь, ничего не видя вокруг...
– Уходим! – приказал командир автоматчиков и, пригибаясь, бросился к люку, ведущему вниз к грузовому лифту.
Уже нырнув в люк, командир группы террористов неожиданно обернулся, поднял автомат и полоснул очередью по своим подчиненным, спешившим следом за ним. Убедившись, что на крыше остались только трупы, главный убийца стянул с потной головы маску и, сунув под мышку спортивную сумку, открыл своим ключом двери грузового лифта.
Нажав на кнопку первого этажа, он быстро спрятал оружие в сумку и застегнул молнию. Скомкав маску, засунул ее в карман и пригладил ладонью волосы.
Выйдя из лифта, убийца огляделся по сторонам и направился во двор. Пересекая открытое пространство, он спешил, чтобы скорее выбраться на улицу и смешаться с толпой...
Снайпер, притаившийся в глубине комнаты напротив открытого окна, увидел бегущего через двор человека со спортивной сумкой в руке. Наконец-то появился тот, кто ему нужен! Подняв винтовку, он тщательно прицелился, поймав бегущего в перекрестие нитей оптического прицела, плавно нажал на спусковой крючок. Негромко хлопнул выстрел снабженной глушителем винтовки, ударила в плечо отдача, и, опустив оружие, снайпер подошел ближе к окну.
Закрывая рамы, он взглянул на убитого и равнодушно отвернулся – труп лежал лицом вниз, вытянув вперед правую руку, словно пытаясь в последнем усилии поймать что-то, ускользнувшее от него. Рядом валялась спортивная сумка.
Снайпер сплюнул и, закрыв окно, начал разбирать винтовку, раздумывая: почистить ствол сейчас или позже, в более подходящем месте...
Хон, сидевший в кабинете на вилле «Джулия», увидел, как на пульте радиомаяка одна за другой перестали мигать две красные лампочки.
– Упокой, Господи, души рабов твоих, – перекрестился Джеймс и снял трубку телефона, набирая номер Эдвина Греди...
Через пять минут Греди – несколько более бледный, чем обычно, но старающийся держать себя в руках, – вошел в кабинет президента.
Работа над текстом обращения уже была закончена и ожидали прибытия корреспондентов телевидения. Начальник охраны суетился, заглядывая во все углы и распоряжаясь, куда тянуть кабели и где поставить софиты. Увидев вошедшего Греди, он небрежно кивнул ему и заорал на подчиненного:
– Передвиньте немедленно, там будет падать тень на кресло главы правительства!
Президент поднял голову и вопросительно взглянул на Эдвина. В его взгляде Греди прочел сразу все – страх неизвестности, надежду, решимость отчаяния и теплое дружеское участие. Постаравшись взять себя в руки и выглядеть, как говорится, на миллион долларов, Греди подошел вплотную к столу президента и, чуть наклонившись, чтобы не услышали начальник охраны и его подчиненные, шепнул:
– Все нормально. Мне звонили.
– Уже? – чуть поежился президент.
– Да, – в знак подтверждения сказанного, прикрыл глаза Греди. – Прикажите включить телевизор...
***
В ожидании приезда адвоката и возвращения Бэрха, беглецы расположились на галерее складского помещения. Тонк и Менза устроились около телевизора, хотя тем, что показывали на экране, интересовался только террорист, жадно впитывавший новости. Китаец время от времени лениво бросал взгляд на экран и прикрывал глаза – ему хотелось вздремнуть, наваливалась усталость, спадало нервное напряжение суматошного дня. Тем более горизонт начал затягиваться дымкой, предвещавшей скорый закат и наступление ночи.
Ривс добровольно взял на себя обязанности наблюдателя. Отогнув кусок оторвавшегося листа кровли, он присел перед дырой и не спускал глаз с дороги, ведущей к их убежищу. Рядом с ним остановился Латур, ходивший осматривать склад.
– Ну что? – повернул к нему голову Ривс.
– Пусто, – опускаясь на корточки, ответил Латур. – Ящики, старые бочки, канализационные колодцы. Все, как прежде.
– Ты бывал здесь раньше?
– Приходилось, – доставая сигареты, кивнул Латур. – Я работал на строительстве складов.
– Вот как, – протянул Ривс, – я думал ты из журналистов или бывших депутатов парламента.
– Много лет назад я пришел в город из кочевья, – прикурив, негромко начал рассказывать Латур. – Знаешь, что такое Сахель? Это пространство пустынь к югу от Сахары, где в вечных поисках воды и корма для быков кочует мой народ. Изнурительные переходы, постоянная борьба за жизнь с суровой природой, жесткий распорядок в кочевье, тяжелый труд. С семи лет и я начал пасти горбатых быков – зебу. Когда пересыхали ручьи, воду приходилось доставать из пустынных колодцев, страшно глубоких, хранящих скудные запасы влаги, и сливать воду – теплую, солоноватую – в ямы с утрамбованным дном, чтобы напоить быков. И как бы тебе ни хотелось пить, сначала напои животных. В пустыне нет ничего страшнее жажды и дороже зебу. По крайней мере для пастухов. И с раннего детства мальчиков приучают много работать и внешне не проявлять своих чувств.
