Ночь шестьсот девяносто седьмая
Наш новый аэродром находился возле деревни Чеботарка в двух километрах от города Саки. Отсюда до Севастополя примерно 60 километров.
Осенью 1941 года ударные части армии Манштейна от города Саки устремились по западному побережью Крыма на юг, к Севастополю, рассчитывая с ходу, не позднее 1-го ноября, как приказал Гитлер, овладеть главной базой Черноморского флота.
Однако 30-го октября в 16 часов 35 минут в районе деревни Николаевка путь моторизованной бригаде генерала Циглера и следовавшему за ней армейскому корпусу преградила батарея береговой обороны. Четыре тяжёлых орудия открыли беглый огонь — с этого момента начинается отсчёт легендарной 250-дневной обороны города-героя.
Огонь батареи был убийственным, ни один снаряд не пропал даром: взлетали на воздух автомашины и бронетранспортёры, нашпигованные солдатами, взрывались автоцистерны с горючим, выходили из строя танки, орудия, миномёты.
Ошеломлённые гитлеровцы остановились и попятились — по данным их разведки никакой батареи в этом районе не было.
54-я батарея береговой обороны Черноморского флота была создана в короткие сроки. Командовал ею молодой лейтенант Иван Заика, в его подчинении было 120 бойцов. Батарею окружали противотанковые рвы, проволочные и минные заграждения, окопы с нишами.
Немцы быстро очухались и открыли ураганный огонь из орудий и миномётов, бросили на подавление батареи эскадрилью бомбардировщиков. Через полчаса Циглеру доложили, что батарея уничтожена. Колонны снова пришли в движение.
Советские артиллеристы перехитрили врага — его снаряды и бомбы уничтожили ложную батарею. А настоящая нанесла новый удар по наступающим немецким частям.
Неравный, беспримерный бой продолжался. Героическая батарея сдерживала натиск многократно превосходящих сил противника четверо суток, пока не кончился боезапас и не вышли из строя все орудия.
Что-то былинное есть в далёком гуле этого боя. Артиллеристы словно задали тон всей Севастопольской обороне. И наверно ещё здесь, под Николаевкой, у части гитлеровцев мелькала в голове мысль, что вместо рая на южном берегу Крыма, обещанного фюрером, их ожидает ад кромешный и бесславная гибель.
Манштейн выполнил приказ Гитлера с опозданием на 250 дней. Обычно в подобных случаях фюрер не церемонился, смещал генералов, срывал с них погоны, но Манштейн, знатный пруссак из генеральского рода» был уже возведён в ранг национального героя за победы во Франции и считался «лучшей стратегической головой рейха». Он получил в своё распоряжение отборные войска, лучшую воздушную армию, около 150 артиллерийских батарей, в том числе, гаубицы и мортиры повышенного калибра. Под Севастополь доставили «Дору» — калибр 800 миллиметров (почти метр!), длина ствола 30 метров, лафет размером с трёхэтажный дом. Обслуживало её полторы тысячи человек. Для перевозки этого крупповского исчадия со всем прикладным хозяйством потребовалось 60 железнодорожных составов.
Штурмуя Севастополь, Манштейн потерял 300 тысяч немецких и румынских солдат. Гитлер всё же присвоил ему высшее воинское звание, но лже-Герой оказался неблагодарным: в свои мемуарах, опубликованных после войны, обвинил фюрера в некомпетентности.
Эрих фон Манштейн — один из самых жестоких и бесчеловечных гитлеровских военачальников. По его приказу Севастополь был превращён в руины, а тысячи раненых его защитников, которых не смогли эвакуировать, зверски убиты.
После войны Манштейна, как военного преступника, приговорили к 18 годам тюремного заключения. Отбывал он наказание в английской тюрьме, но в 1953 году был освобождён. В своей лживой книжонке «Утерянные победы», изданной в 1955 году, он всячески восхваляет себя, а всю вину за поражения сваливает на Гитлера.
Возвеличенный фюрером, развенчанный советскими солдатами и историей, фельдмаршал-преступник пытается оправдать варварскую, бессмысленную бомбардировку Севастополя. По его приказу на город было сброшено 46 тысяч крупнокалиберных бомб и более 120 тысяч тяжёлых снарядов, хотя наши войска располагались не в самом Севастополе, а на подступах к нему.
Наш полк разместился в длинном, одноэтажном здании бывшего техникума, расположенном на окраине деревни. Когда устроились, одна из девушек спросила Веру Велик:
— Ты была в Севастополе?
— Несколько раз.
— Расскажи, что знаешь. Развернули карту.
— Севастополь — молодой город, — начала Вера. — Ему всего 160 лет, но дыхание истории чувствуется на каждом шагу. Он расположен на холмах. Под ослепительным солнцем — белокаменные здания, колонны, арки, яркая зелень, море цветов, красавцы-корабли на рейде, оживлённые бульвары, пляж… Таким он навсегда остался в моей памяти.
Малахов курган, Исторический бульвар, знаменитая панорама, посвящённая героической обороне города во время Крымской войны. Вот здесь, — показала на карте Вера, — земляной вал 4-го бастиона, где стояла батарея, которой командовал подпоручик Лев Николаевич Толстой. Англо-французские войска осаждали Севастополь более 11 месяцев, потеряли за это время убитыми и ранеными более 70 тысяч солдат и офицеров.
Здесь, на Северной стороне — братское кладбище, где захоронено около 30 тысяч воинов, погибших при защите Севастополя.
Графская пристань с белоснежным портиком и парадной лестницей — самое красивое место в городе. Когда-то здесь стоял памятник адмиралу Павлу Степановичу Нахимову, который после гибели адмирала Владимира Алексеевича Корнилова возглавил оборону города. На постаменте памятника была такая надпись в стихах:
Двенадцать раз луна менялась,
Луна всходила в небесах,
А всё осада продолжалась В облитых кровью стенах.
Адмирал Нахимов был смертельно ранен на Малаховом кургане.
С Графской пристани в ноябре 1905 года лейтенант Пётр Петрович Шмидт отправился на крейсер «Очаков» и возглавил восстание матросов Черноморского флота. Знаете, что он написал в своём завещании, накануне расстрела?
«После казни прошу… настоять через печать и всеми средствами, чтобы тело моё было выдано для погребения севастопольским рабочим. Я их депутат, званием этим горжусь, и они дали мне больше счастья, чем вся моя жизнь, со всеми людьми, с которыми я встречался. Место для могилы взять на Севастопольском кладбище, рядом с братской могилой несчастных жертв, убитых в Севастополе в ночь с 18 на 19 сентября у здания тюрьмы. На том месте, где братская могила, я произнёс клятву и остался ей верен… На похоронах чтобы все было красное, ничего чёрного…»
Фашисты, конечно, уничтожили все памятники.
Как обычно, к нашей компании присоединилась наша «мама» Евдокия Яковлевна Рачкевич.
— Я видела снимки Севастополя, сделанные недавно с самолёта, — сказала она. — Горы битого камня. Тысячи зданий разрушены до основания. Вместо них — стальные и железобетонные гнёзда, надолбы, минные поля, сотни тяжёлых орудий, танки. Сапун-гора превращена в многоэтажный дот. Боеприпасов у немцев больше, чем надо. Генерал Альмендингер, видимо, всерьёз верит, что сумеет продержаться неограниченное время. Гитлер обещал солдатам и офицерам, отличившимся в боях за Севастополь, земельные участки на южном берегу Крыма. В одежде убитых находят карты полуострова на немецком языке. На них вместо Чёрного моря — Шварцзее. В письмах родным гитлеровцы взахлёб расписывают облюбованные участки, особенный восторг у них вызывает район Ялты.
— Получат место в могиле, — сказал кто-то. — На всех хватит.
— Да, пришла пора рассчитаться с фашистами за поруганные святыни Севастополя, за разграбленные и разрушенные дворцы, за кровь многих тысяч советских людей. Душа Севастополя бессмертна, он восстанет из пепла. Дни и часы оккупантов сочтены…
После обеда в полк прибыл представитель Сталинградской авиадивизии, подполковник. Лётчики её тоже летали на «По-2». Об их подвигах мы уже кое-что слышали. Они участвовали в битве под Москвой, обороняли Сталинград. Летали по улицам, бросали с самолётов в. окна зданий, занятых немцами, гранаты. Но подполковник ошарашил нас другим: оказывается, «у сталинградцев» обычная бомбовая нагрузка — 300–400 килограммов. Мы просто оторопели. Конечно, решили не отставать. Послали делегацию к Бершанской. Она согласилась не сразу. Мы её убедили. Что мы — хуже мужчин? Стыд и позор!
Первой с четырьмя бомбами — две по сто и две по 50 килограммов — полетела Марина Чечнева со своим штурманом Катей Рябовой. Боевое задание — нанести удар по аэродрому в районе Балаклавы.
Внешне командир нашей эскадрильи выглядела как обычно, но я представляла, что творилось в её душе. Думаю этот вылет был самым трудным для неё, самым ответственным в жизни. Если неудача, какая бы причина ни была, новая идея многим покажется сомнительной, появится неуверенность, а это хуже всего.
