Колонна медленно ползла через освещаемое фарами редколесье. Под монотонное гудение моторов на заднем сиденье «лянчии» дремал пан Казимир. Временами он поднимал голову, смотрел на красные огоньки шедшего впереди «воксхолла» и снова погружался в полусон. Зато у сидевшего рядом инженера Длугого сна не было ни в одном глазу. Скорее всего от скуки, выждав, когда пан Казимир в очередной раз поднял голову, Длугий весьма дружелюбно заметил:
— Я думаю, пану майору все-таки следовало бы ехать в первой машине…
— А что бы это меняло? — сонно отозвался пан Казимир. — Так, по крайней мере, пан Брониславский избавлен от пыли.
— Да, пожалуй, вы правы… В принципе, ничего…
Инженер Длугий вроде как тоже собрался вздремнуть и сполз на сиденье как можно ниже. В машине снова воцарился монотонный гул, пан Казимир опустил голову, и тут под колесами «воксхолла» грохнул взрыв. Майор вскинулся и перед его недоуменным взором мелькнул подскочивший кверху задний фонарь заваливающегося в кювет автомобиля.
Тормоза взвизгнули, всех кинуло вперед, и в ту же секунду грохот послышался сзади. Резко обернувшись, майор увидел, как по капоту заднего «урсуса» разливается ярко-оранжевое пламя. Пан Казимир хотел что-то сказать, но тут с обочины раздались выстрелы, и шофер «лянчии» ткнулся лицом в баранку.
Инженер Длугий, сидевший слева, выскочил первым. Майор выпрыгнул следом и, оказавшись по другую сторону автомобиля, увидел, как к Длугому с обочины шоссе, освещенного ярко горящим грузовиком, бросились какие-то тени. Пока пан Казимир рвал «вис» из кобуры, эти люди уже окружили инженера. И тут майора буквально поразил злобный крик Длугого:
— В передней машине, идиот!!!
Одновременно из кузова дальнего «урсуса» захлопали выстрелы пришедших в себя солдат. Люди на шоссе сыпанули в разные стороны, и стихшая было перестрелка разгорелась с новой силой.
Пан Казимир метнулся в темноту, но на него кто-то бросился, и сцепившиеся противники покатились в кювет. Каким-то образом майору удалось вырваться. Наконец-то рассмотрев нападавшего, пан Казимир вскрикнул от удивления:
— Кациян?!!
Вскинув так и не выпущенный из руки пистолет, майор без колебания нажал спуск. Техник рухнул навзничь, а пан Казимир, не обращая внимания на грохотавшие кругом выстрелы и гранатные разрывы, бросился к автомобилю Брониславского.
Взрыв отбросил его в кювет, но пламя еще не успело разгореться. Подскочив к окну, майор увидел, как Брониславский пытается изнутри раскрыть заклинившую дверь. Майор изо всех сил рванул ручку, и инженер, толкавший дверь изнутри, вывалился в кювет прямо под ноги пану Казимиру. Только теперь, оценив ситуацию, майор шлепнулся рядом и крикнул Брониславскому:
— Это засада! Надо уходить!
Толкнув инженера вперед, майор выскочил из кювета и сразу угодил в кустарник на обочине. Согнувшись за низенькими ветками, пан Казимир попытался оглядеться.
На дороге ярко пылали две машины, Третья стояла между ними с распахнутыми во все стороны дверцами. Из-под колес грузовика еще отстреливался какой-то жолнеж. Чуть в стороне тоже раздавались одиночные хлопки «маузеров», но они уже явственно перекрывались автоматными очередями. Разгром был полный. Уяснив это, майор перекатился на обочину и вслед за Брониславским побежал в темноту…
Довольно скоро пан Казимир услыхал топот, и между деревьев промелькнула тень инженера. Майор бросился следом, но откуда-то сбоку послышался невнятный крик, и по бегущим ударила длинная автоматная очередь.
Пан Казимир прижался к толстому стволу и, не целясь, пальнул по вспышке. Автомат сразу смолк и там послышался треск сучьев. Выстрелив еще пару раз, майор, петляя, как заяц, помчался дальше.
Брониславского он догнал через несколько минут. По тяжелому, прерывистому дыханию было ясно, что инженер ранен и бежит из последних сил. Внезапно Брониславский захрипел и повалился на землю лицом вперед. Не раздумывая, майор подхватил инженера, тяжело взвалил его себе на спину и упрямо пошел вперед в темную чащу…
Ранним утром 17 сентября в лесу, возле перекрестка лесной дороги с вымощенным шоссе, сидел пан Казимир в своем майорском мундире, испятнанном бурыми пятнами крови. Все оказалось напрасным.
Напрасно он тащил раненого Брониславского. Напрасно метался по незнакомому лесу, пытаясь отыскать хоть какое-нибудь жилье. Напрасно старался хоть как-то помочь умирающему. Все напрасно…
Перед рассветом, украв на отыскавшемся маленьком хуторке лопату, он зарыл уже холодное тело инженера на травянистом клинышке лесной поляны. Обложенный дерном узенький холмик, это было все, что он мог для него сделать…
Сейчас пан Казимир еще не знал, что напрасным было не только это. Напрасно командир улан швырял на землю свой полевой бинокль и в припадке бессильной ярости топтал лакированными сапогами замшевые перчатки. Напрасно усачи-кавалеристы мчались рубить саблями танки. Напрасно польские «7 ТР» схватывались насмерть с немецкими «Марк-2». Напрасно офицеры, собиравшие разрозненные части в кулак и дравшиеся до конца, ждали помощи. Все напрасно…
Внезапно зазвучавшая разухабистая гармошка заставила майора замереть, а потом осторожно выглянуть из-за куста. Услыхав конский топот, пан Казимир скользнул в кусты и прикрылся ветвями. Оттуда он увидел, как на шоссе показался кавалерийский разъезд. На всадниках были фуражки с синими околышами и мятые, но такие знакомые гимнастерки цвета хаки. Передний, завалившись в седле и наяривая на гармошке, во все горло распевал русскую матерную частушку…
Танковые пулеметы секли свинцовым струями заросли лещины. Меланюк видел, как толстые ветки, срезанные пулями, отлетали в стороны и осенние, начинающие желтеть листья, ковром сыпались на землю. Передний танк с радиоантенной вокруг башни ревнул мотором и, пустив сизое облако дыма, осторожно пополз к опушке. Остальные, не прекращая обстрел орешника, двинулись следом.
Меланюк приподнялся и, выставив вперед ствол «маузера», полез на четвереньках по глубокой колее, оставленной танковой гусеницей. Краем глаза он видел, как рядом полз с длинной русской винтовкой черноглазый парубок, а чуть дальше, Малевич, привстав на колено, размахивал револьвером, поднимая отставших.
Три минуты назад их вооруженный отряд обстреляли беглым огнем из зарослей орешника. Танки, шедшие по дороге, немедленно свернули на луговину и теперь огнем и гусеницами утюжили предательскую опушку.
Весть о подходе частей Красной Армии застала группу Малевича в маленьком местечке, где настороженная тишина немедленно сменилась бурно-восторженным водоворотом событий. Меланюк вместе со спутниками Малевича оказался членом отряда «Рабочей Гвардии», и они сразу же, неумело построившись, пошли занимать паровую мельницу, угодив по пути под внезапный обстрел.
Танки вломились в орешник и, послав в глубь леса несколько длинных очередей, остановились. Однако в кустах, вдоль и поперек исхлестанных пулями, никого не было. Отряд Малевича, надежно прикрытый танками, обшарил заросли, но ничего, кроме двух десятков стреляных гильз, не обнаружил. Правда, Меланюк, прошедший по кустам дальше всех, нашел брошенную польскую пилотку с пришпиленным к ней алюминиевым трезубом.
Отыскав Малевича, не отходившего от танков, Меланюк показал ему свою находку, и тут люк ближайшего танка приоткрылся.
— Эй, папаша! — танкист в ребрастном шлеме подмигнул Малевичу. — Кто это нас пугать вздумал?
— Да так… — Малевич отцепил трезуб и кинул пропахшую потом пилотку в кусты. — Сволочь буржуйская…
— Теперь не будут! — танкист сверкнул белозубой улыбкой и нырнул в люк, а Малевич принялся зычно скликать своих людей, разбредшихся по орешнику.
Преследовать нападавших не было смысла, и Малевич собрал отряд, чтобы идти дальше, но тут на опушке появились примчавшиеся на подмогу два десятка рабочегвардейцев. Их начальник, здоровенный пожилой дядька, едва отдышавшись, затряс Малевича:
— Що тут сталося?.. Що за стрелянина?
— А ось це бачив? — Малевич показал трезуб.
— Знову вони… У, свинячи рила, рожи куркулячи! — Рабочий сжал огромный кулак и затряс им в воздухе. — Допомоги не треба?
— Нет, там прошли наши танки, — Малевич вдруг подмигнул рабочему. — Ты понимаешь, товарищ, наши танки!
— Ти кому це говориш, товарищ!.. — Рабочий перекинул винтовку в другую руку и неожиданно сгреб Малевича под мышку. — Конец панам! Конец!.. Власть наша!
— Да пусти ты, медведь! — Малевич высвободился из объятий. — Ты на своих хлебах сидел, а я на казенных, сам понимаешь…
Все кругом грохнули смехом, а рабочий, отпустив Малевича, серьезно сказал:
— Ты, здаеться, Малевич. Так тут звьязковий щойно прибиг… Тоби з хлопцями до комитету скорише треба.
