— Ну как, мужики?
— Попить бы, — шевеля запекшимися губами, хрипло ответил Коблик.
Леонов, не отрывая глаз от камней, за которыми засели душманы, ворчливо сказал:
— Не пойму их, чего лезут. Смотри, уже человек двадцать пять потеряли. Знают же, что все равно живыми мы не сдадимся, а своих не жалеют.
— Что поделаешь, хозяева гонят темных мужиков, вот и лезут. — Шувалов оглядел позицию. — Как с боеприпасами?
— Осталось восемь гранат и половина боекомплекта.
— Командир, — вдруг встрепенулся Коблик, — а где трофейные автоматы и ручной пулемет?
— Верная мысль. Их тащили Турлаков и Бадаев. Я выясню. Правда, не знаю, есть ли патроны, я же говорил, чтобы их уничтожили на месте.
— В магазинах должны остаться, — заметил Леонов и пошутил: — А ты, Коля, не хотел бы пальнуть в духов из ПЗРК?
— А что, я. ни разу не стрелял из этой штуковины.
— Нет, Коблик, тебе нельзя, — Леонов сделал серьезное лицо. — Ты же и здесь умудришься самолет подбить.
Шувалов по достоинству оценил юмор своих боевых товарищей в такой обстановке: «Дорогие мои ребята! Сами бодрятся и меня поддерживают».
Пользуясь передышкой, Кольцов делал перевязку Попову. Шувалов дополз к ним и перевел дыхание, а потом спросил, как у них с патронами. Кольцов ответил:
— Остался еще целый боекомплект. Хорошо, что брали по два. Но мы у наших оппонентов одолжили. Смотри, сколько их.
Только теперь Шувалов обратил внимание, что у Попова, кроме снайперской винтовки, имеется автомат. Взял его в руки: западногерманский, девятимиллиметровый.
— А патроны?
— Вот — четыре полных магазина и россыпью штук двести будет.
— А у меня египетский автомат и четыре полных рожка, — подхватил Кольцов.
— Порядок! Поползу дальше. — Шувалов незаметно исчез.
Турлаков и Бадаев набивали ленту автоматического гранатомета небольшими специальными гранатами.
Шувалов огляделся и понял, что дела на этой позиции обстоят лучше, чем у Леонова и Коблика. Убитые душманы ближе ста пятидесяти метров не лежали. Автоматический гранатомет — мощное оружие, и душманов он останавливал далеко от десантников.
— Феликс, а где трофейные автоматы?
— Вон в мешке, — кивком головы указал Турлаков.
— Патроны в магазинах есть?
— По-моему, есть. Ты хочешь ими воспользоваться?
— Ага. Передай пару автоматов и все магазины Коблику и Леонову. У них патроны к пулемету кончаются.
Не обращая внимания на усилившуюся в бедре боль, Шувалов пополз к своей позиции. Не успел он перевести дыхание, как душманы опять начали выползать из-за камней. Начиналась новая атака.
Вера Федоровна постепенно привыкала к тому, что сын служит в Афганистане. Она стала рассуждать спокойнее: «Коля разделил судьбу многих своих сверстников. Он — солдат, а в Афганистане находится, наша армия, такие же, как и Коля, парни. Он не привык уклоняться от трудностей, я сама их к этому с детства приучила». В душе Вера Федоровна гордилась сыном: ее мальчик — воин-интернационалист, десантник. Когда среди знакомых заходил разговор об Афганистане, о наших ребятах, находившихся там, Вера Федоровна видела, как уважительно с нескрываемым интересом люди смотрели на нее. Многие считали, что она знает об этой стране больше, чем другие, расспрашивали ее. В такие минуты на душе у нее становилось спокойнее, крепла вера в то, что у сына все будет хорошо и он вернется живым и невредимым.
Вот и сегодня перед окончанием работы к Коблик подошла сотрудница и протянула маленький листок бумаги.
— Вас спрашивали из училища, где учился ваш сын, просили позвонить.
Вера Федоровна набрала нужный номер. Ей ответил заместитель директора училища. Извинившись, он попросил адрес Николая и объяснил:
— Наши ребята хотят переписываться с ним. Я думаю, что и Николаю будет приятно получить от них весточку. Кроме того, мы хотим узнать, как вы живете? Не нуждаетесь ли в чем?
С хорошим настроением она шла домой. Было приятно, что в училище не забыли ее сына. Погода стояла солнечная, и Вере Федоровне не терпелось быстрее покончить с домашними делами и выйти в сквер посидеть на скамейке, почитать.
Дома она быстро стала готовить Сергею ужин. Вера Федоровна была благодарна старшему сыну за то, что он был внимательным, старался поддержать ее в тревожном ожидании.
Звонок в прихожей заставил ее сначала взглянуть на часы, а затем поспешить к дверям. Сергею было еще рано возвращаться, значит, кто-то посторонний. На пороге стояла незнакомая женщина. Светлые пушистые волосы обрамляли круглое лицо. Она приветливо улыбнулась.
— Здравствуйте, Вера Федоровна. Прошу меня извинить, что врываюсь к вам без приглашения.
— Здравствуйте, проходите, пожалуйста. Поговорим в квартире.
В прихожей гостья представилась:
— Чайкина Нина Тимофеевна. Мне о вас рассказывал Иван Леонидович Лемехов, а сегодня я получила письмо от сына. — Она достала надорванный конверт. Оказывается, наши дети служат в одном батальоне. Они подружились, и мой Паша с восторгом пишет о вашем Коле. Я позвонила Ивану Леонидовичу, попросила ваш адрес и, не откладывая, сразу же направилась сюда.
— Ой, какая вы молодец! — всплеснула руками Вера Федоровна. — Проходите, пожалуйста. — И она, чуть поддерживая под локоть гостью, повела ее в зал. Они устроились на диване, но тут же из кухни донесся резкий свисток: закипел чайник. Вера Федоровна засуетилась.
— Нина Тимофеевна, я сейчас приготовлю чай, и мы с вами спокойно поговорим. Вы даже не можете представить себе, как я рада вашему приходу.
Она быстро заварила чай, подтянула к дивану журнальный столик, поставила фрукты, печенье. Вера Федоровна с удовольствием хлопотала, накрывая на стол, с радостной улыбкой смотрела на гостью. Разговорились. Чайкина работала редактором на телевидении. В ее словах Вера Федоровна уловила скрытую тревогу за своего сына. В этот вечер женщины узнали друг о друге все. Дети быстро сблизили матерей.
Когда пришел Сергей, они, словно старые знакомые, вели между собой разговор.
— Сережа, — окликнула сына Вера Федоровна, — познакомься: Нина Тимофеевна Чайкина. Ее сын служит с Колей.
— Чайкин? Павел? А я уже знаю, что они в одном батальоне служат.
— Откуда ты знаешь?
— А я сегодня во время обеда забежал домой, нужен был паспорт, смотрю, в почтовом ящике письмо. Вот оно. — Сергей протянул матери конверт. — Коля в нем пишет о Павле. Чувствуется, что они крепко подружились.
Они долго чаевничали втроем, вели неторопливый разговор. Уже начало темнеть, когда Чайкина ушла.
Вера Федоровна сначала прочитала письмо, а затем в хорошем расположении духа принялась за уборку стола.
— Мам, — послышался голос Сергея. Он находился в своей комнате. — Я выведу Кузю на прогулку.
Ответа он не услышал, так как в дверях раздался звонок.
— Я открою, — сказал Сергей.
Вера Федоровна поспешила в прихожую. А туда входили
Жукин и Солдунов. Они по очереди сказали «добрый вечер» и нерешительно остановились.
Сергей ответил, а Вера Федоровна стояла молча. Жукин топтался в нерешительности.
— Вера Федоровна, мы к вам по-соседски зашли. Очень надо поговорить.
— О чем? — сухо спросила хозяйка, не приглашая мужчин в комнату.
— Это щепетильный разговор, и мы хотели бы поговорить с вами одной.
Вера Федоровна догадывалась, о чем они хотят говорить. Наверняка их прижали как следует в милиции, вот и прибежали. Она тихо ответила:
— Мой сын достаточно взрослый человек, чтобы присутствовать при щепетильных разговорах. Слушаем вас.
— Понимаете, Вера Федоровна, — неуверенно начал Жукин, — нас сегодня вызывали в милицию и обвинили в том, что мы якобы писали на вас анонимки.
— А что, это не так? — хмуро спросила Вера Федоровна, еле сдерживая раздражение.
— Понимаете, Вера Федоровна, мы оказались в безвыходном положении. — Жукин смотрел в сторону. — Мы лишены возможности защищаться и доказывать, что мы этого не делали. Нам пригрозили: если не попросим у вас извинений и вы не скажите, что прощаете, то нам сообщат на работу. Сами знаете, что там никто разбираться не будет.
— А вы же знаете, — вставил Солдунов, — что Павел Степанович занимает ответственный пост и пользуется большим авторитетом.
— Да, а после такого сообщения мне хоть с работы уходи, — подтверждающе закивал головой Жукин. — А в милиции и слушать не хотят. Им надо побыстрее закрыть дело, вот и торопятся. Только вы, дорогая Вера Федоровна, можете спасти нас. Вам же ничего не стоит сказать им, что вы к нам претензий не имеете.
Веру Федоровну охватил гнев. «Нашкодили, нагадили, мерзавцы, а когда вас поймали за руку, то даже признаться стыдно. И здесь пытаетесь вывернуться. Нет, ничего у вас не выйдет!» — Вера Федоровна хотела высказать свои мысли вслух, но бледное лицо сына, гневно сжатые губы и горящие глаза остановили ее. Стоит ей только поднять голос, как Сережа может не выдержать.
