Ватные ноги погнали прочь. Он перебежал шоссе, форсировал снежный вал. Между ним и бетонным парапетом, который окаймлял реку, пробита узкая тропа. Никого. Кречет оперся на парапет, незаметно сунул руку во внутренний карман. Тяжело катятся внизу буруны, проталкиваясь через ледяные тиски узкого русла. Лед кое-где промыт до толщины бумаги.
– Черт. – Сверток застрял в кармане. Кречет минуту сражается с ним. Без толку. Захотелось психануть и скинуть железяку словно занозу – рывком… Окрик остудил:
– Пройти дай! – Резкий, с нотками претензионной истерики.
– А? – Он растерялся, только что никого не было. Сверток свободно падает в карман. Кречет косится через плечо: тетка неопределенного возраста в зеленом пуховике. Из-под полы смотрят мысочки разношенных дутышей. На голове – малиновый берет грубой вязки. Еще на голове было лицо с круглыми навыкате глазами и шевелящимся ртом. Слова и мимика не совпадают. У ног – красная сумка с колесиками.
– Ты что, один? – спросила она.
– Ну да. – Он оторопело пожал плечами.
Женщина взвизгнула:
– Ты тут, эта, мужчина – дай пройти.
– Какой мужчина? – улыбнулся он. – Мальчик совсем.
Но дорогу уступил. Женщина прошла, что-то бормоча под нос, тележка запрыгала вслед. Кречет зачерпнул горсть снега, затем омыл руки и сбросил розовую кашицу в реку. Улица оживала, потянулись школьники, прошел смурной мужик, чиркнув пустым взглядом. Представилось: Кречет у следователя, и тычут в него пальцы – будто лопнула пачка спагетти. Совсем плохо – на перекрестке возник серый УАЗ с синей полосой. Кречет сжался. Машина нырнула во двор, может, к гаражному кооперативу «Тополь» или разнимать алкашей. Но Кречет в лучшее не верил. Вот он, упырь – в кровище, с пикой. Он оторвался от парапета, сунул руки в карманы и, опустив лицо, зацепился за стайку детворы.
* * *
Автобусная остановка наградила лишним вниманием, Кречет сгорбился, огибая сонных людей. Дурак, ой дурак. Его авто все дальше, а нож при нем, уравнение полнилось иксами – реши попробуй. Вот и заборы частного сектора. Собаки подняли гвалт, сопровождая его волной брани. Навстречу проползла скорая, водитель занят дорогой, но врач сфотографировал Кречета поворотом головы. Свидетелей в кабинете следователя прибавилось.
Дорога соединялась с трассой, и вскоре за перекрестком выросла заправка. Машин негусто: на крайней колонке бирюзовый Vits, под зданием – серый крузак. На самом выезде красуется ассенизаторский говновоз с оранжевой цистерной. Правее, за газоном и контейнером технички красуется монолитный сортир с толерантной кабиной гендерного равенства. Радость – то, что надо. Кречет не спеша направился к нему. Из Vits вышла миниатюрная девушка в белом пуховике, похожем на колокольчик, тонкие ноги-спички обтянуты фиолетовыми колготками, вязаная белоснежная шапка с помпоном. Вздернутый нос, пушистые ресницы. Она взяла пистолет двумя руками и понесла, отстранившись, к горловине бензобака. Через стекло на нее зыркает карапуз. Он привязан к детскому креслу, но пробует дотянуться через стекло до матери. Смешной. Синяя шапка с белыми кошачьими ушами, на лбу слева направо пасется белый медведь. Стекло играет на солнце виньеткой морозных узоров. Дверь крузака открылась, пассажир поставил ногу на подножку и закурил. На Кречета ноль внимания, но с сарказмом наблюдает за молодой мамашей. Девушка наконец справляется со шлангом и направляется в кассу, не заглушив автомобиль. На цистерне копошится рабочий. Ниже – женщина в оранжевой спецовке делает пометки в бланке, зажатом на картонном планшете. До прохожего им нет дела. Кречет взялся за ручку туалетной двери двумя пальцами. Пахнуло хлоркой. Внутри неожиданно чисто: кафель на полу, выбеленные стены, но паутина по углам с трупиками пауков. Сразу за очком – совковая лопата и веник. Порядок. Кречет закрылся, лишь оказавшись в бетонном стакане, он вдруг ощутил облегчение, если здесь можно применить этот термин не в прикладном, отвальном смысле. Один. Все не так уж плохо. Ничего – остыть, собраться с мыслями. Не в первый раз. Так, частный случай. Проскочим. Да… Ведь просто поговорить хотел. Но как увидел, все – понесло. Странно, а жалости к покойнику не чувствовал, только естественность – как толчок приклада.
Кречет неторопливо отлил, застегнулся, выдохнул. Теперь о главном – нож. Он коснулся свертка. К горлу подступил комок, будто в последний раз погладил старого пса.
– Давно мы вместе, Глок. – Сверток опять застрял. – Что за черт, мистика какая-то.
Кречет придержал пальто, достал сверток и взвесил на руке.
– Твое место уж точно не в говне.
Он развернул его, вытер полотенцем узкое вороненое лезвие, рифленую рукоять. Фрагменты пыли у перекрестия напомнили, как он рыл им окоп. Кречет криво усмехнулся.
– Хитрец.
Упаковка порхнула в очко. Кречет оттянул рукав, прихватывая рукоять. Нож закачался словно маятник. Секунды капали, но он продолжал счет, уже дурея от хлорки.
– Дебил, – выругался. – Взял бы кухо́нник с рынка.
Кинжал продолжал раскачиваться.
– Так кто же знал? – спросил Кречет у засохших пауков. Потом вздохнул: – Эка ты через колено…
Вдруг нож замер.
– Приехали, – выругался Кречет, он приник ухом к двери. Снаружи что-то происходило: перебранка с равноудаленных точек, будто люди одинаково сторонятся какого-то центра. Хлорку перебил запах горелого. Кречет сплюнул. – Фу, на.
И вдруг – высокий визг:
– Миша-а! – В бреду решишь, что женский. Кречет толкнул дверь. Шпингалет повис на шурупе. Он увидел пламя, молодую мать. Из-под капота Vits валит дым, правое колесо занялось огненным кольцом. – Мужчины, помогите! Да помогите же кто-нибудь!
Публики много. Роятся, дают советы, тычут смартфонами. Просто репортаж. Лайки падают с почти ощутимым шорохом. Пассажир крузака отрывает девку от двери авто, она дрыгает ногами. Служка заправки, как был с щупом, кружится поодаль. А крузак, кстати, пропал.
– Рванет, рванет.
– Пожарку, где пожарка?
– Огнетушитель где?
– Миша! – Женщину сломало пополам. Кречет вспомнил на бегу: «Малой в машине». Сознание прояснилось: все вдруг стало ясным, прозрачным. Кажется, видно, как текут мысли, колотятся стеклянными шарами страхи и в основном – возбуждение: общее, светящееся малиновым, под пологом обеспокоенности. Кречет болидом порвал круг зевак, выбил смартфон из чьей-то руки. Вдогон:
– Да ты оху…
Пустое. Рывок двери. Блокировано. Нож! Кречет ударил торцом рукояти. Стекло осыпалось. Он распахнул дверь.
– Сгоришь, – посочувствовали издалека. Кречет нырнул в салон, нащупал пацана, рассек ножом ремни и вытащил мальчика наружу.
– Держите.
Кречет оказался опять у машины, вывернув руль, уперся что есть сил. Ошпарило лицо и руки. Занялось пальто. Горящая резина прилипала к асфальту, но он давил и давил, выигрывая метры. Шланг выскочил из горловины.
– Мужик, ты горишь!
Кречет захлебнулся дымом, легкие разорвал кашель. Но ботинки мерили асфальт метр за метром, будто перебираешь четки. Кто-то забежал сбоку. Помогут. Будет легче. Но в лицо ткнули вспышкой и сгинули. Бесы. Шаг. Еще шаг. Вдруг он провалился вперед и чуть не упал, повиснув на двери. Его оторвали от машины, повалили на землю. Вопроса «за что» не возникло – за дело. Он сжался, стараясь подставить спину. Но его обдали струей из огнетушителя. Тогда он вспомнил о ноже. Потерял. Но стало легче.
Встреча с прекрасными
Бой был встречным. Головные дозоры ударили одновременно. Хлопнули ВОГи, автоматы захлебнулись длинными очередями. Ядро группы и тыловой дозор устремились вверх по склону, заворачивая фланг. Бой их не коснулся, так как головняк атаковали за поворотом ущелья. Судя по тому, что он продолжал огрызаться, встреча для противника была таким же сюрпризом. На общем канале царила чехарда из противоречивых команд, докладов, никто пока ничего не понимал. Было ясно: противник есть, группа влипла, но насколько – неизвестно.
Златогор карабкался на четвереньках, забросив винтовку за спину, рядом пыхтел Гефест, Физик забросил пулемет на плечо и, придерживая его за ствол, резво взбирался к вершине, изредка опираясь на левую руку, когда его сильно заносило. Наверху они, задыхаясь, упали и одновременно без команды обрушили огонь на три черные точки, которые перемещались между камнями.
– Варяг, отход, – приказал Гефест, потом с небольшой паузой спросил: – Все целы?
– Отходим, порядок.
Златогор отстранился от прицела, мельком глянул на часы: 16/03/2016 15:07.
– Ушли, – сказал он скорее себе, чем командиру, но Гефест подтвердил:
– Ушли.
– Что делаем?
– Лежим, наблюдаем, – сказал Гефест, после покосился на правый фланг, откуда продолжалась жидкая пальба. Затем, поколебавшись, он приказал в рацию: –
