Особенность представителей кавказских народов Советского Союза в том, что многие из них смелеют лишь при своем численном превосходстве. При равенстве сил или превосходстве противника они ведут себя опасливо. Беда славян, на мой взгляд, в их повышенном индивидуализме.
Проблему усугубляла политика советской власти, десятилетиями выкорчевывавшая из русского народа историю до 1917 года, православную веру. Пытались создать советского человека — человека без национальности. Больше всего, к сожалению, таким воздействиям подвергся русский народ. Лишь возрождение православия, понимание своих исторических корней поможет возродить наш народ.
Зимой стали одолевать вши. Эти паразиты больно кусались, приходилось сбрасывать свою одежду в холод, чтобы они там все погибли. Но, конечно, всех этих гадов уничтожить не удавалось. Размножению вшей способствовала полная антисанитария и нерегулярные посещения бани личным составом.
В одну из январских ночей, вши совсем одолели и довели до бешенства какого-то азиата. Что-то крича на своем языке, торопливо сбрасывая одежду, кишащую насекомыми, на подоконник, джигит начал беспорядочно наносить удары по маленьким врагам штык-ножом.
— Вощь — казель, ти меня зае…ль! Я твой мама е…ль, я твой брат е… ль, я твой тетя е…ль, — и так далее.
Он был дневальным, отрубившись, спал на своей кровати не раздеваясь, но ему стало совсем невтерпеж от кишащих тварей. Стояла зимняя ночь, личный состав нашей роты беспокойно спал, ворочаясь, вскрикивая что-то во сне.
И лишь житель одной из южных советских республик бил рукояткой ножа по груде грязной одежды. При точном попадании в «вощь» карие глаза его начинали блестеть и победный гортанный возглас сотрясал стены казармы.
В конце марта стало уже тепло. Было воскресенье. Я лежал на лавочке около стадиона. Отдыхал, закрыв глаза, наслаждался тишиной и весенним солнцем. Вдруг почувствовал небольшой удар в ногу. Подняв голову, увидел какого-то азербайджанца не из нашей роты. Это наглый джигит на велосипеде специально наехал на меня.
Разговор с ним был коротким, спускать эту наглость было нельзя. Нужно было сразу расставить всё на свои места. Видимо, он хотел таким образом проверить меня на прочность.
— Ты чё, чмо, ходы попутал? Пойдем поговорим, — и я кивнул в сторону туалета. Азербайджанец растерялся, он был явно не готов к такому повороту событий. Не ожидал встретить сопротивления, хотел поглумиться. Он был из нового полка, сержантов из русских у них почти не было, он чувствовал там себя, наверное, королем.
Минут пять он чего-то буровил, тянул время. Видя наши разборки, подбежал Саня Матияш.
— Женя, тебе помочь?
— Ми как мыжики, одын на одын!
— Спасибо, Саня, мы один на один пойдем поговорим.
— Ты в этом уверен? Они один на один никогда не дерутся.
Я заглянул в туалет. Он был разделен бетонной перегородкой на две части. В первой части никого не было. Во вторую часть я заходить не стал, а зря — там притаились два его земляка. Дыша испарениями, они ждали условного сигнала. И когда они туда проникли? И как он им просигналил о помощи? Саня ушел. Мы остались «один на один».
Пустые разговоры, как вата, пеленали меня. Нужно было сразу бить его. Но он ввел меня в заблуждение, вроде бы пошел на попятную, хотел извиниться. Неожиданно он ударил головой мне в лицо, разбив губу. Гортанно что-то крикнул, и с двух сторон из-за перегородки выскочили два его дружбана и накинулись на меня. От вероломства я просто рассвирепел. Тем более этих азербайджанцев я знал хорошо, у меня с ними были отличные отношения до этого случая. От злости я сильно швырнул этого велосипедиста в направлении толчка. Он от неожиданности спикировал в дурно пахнущее отверстие, сметая на своем пути остатки кала, мочи и хлорки.
Я был взбешен. Оттолкнув стоящего перед выходом парня, я спокойно вышел на улицу. Преследования не произошло.
В апреле — опять драка с армянами. Наша рота шла в баню. Я шел в последней шеренге. Проходили мимо казармы нового полка, сидящий на лавочке сержант-армянин выкрикнул что-то оскорбительное в мой адрес. Я его послал подальше.
Рассерженный этим усатый буйвол подбежал ко мне и пытался с ходу меня пнуть. Я перехватил левой рукой его правую ногу и быстро сделал ему подсечку. Тело грохнулось на землю, подняв кучу пыли. Из их казармы высыпалось, как тараканов, большое количество кавказцев, наши также подтянулись.
Мимо проезжал какой-то прапор на своем мотоцикле. Он разнял нас. Сердце сильно стучало. Я был сильно возбужден, прокручивая в голове все детали этого конфликта.
В мае произошла стычка с грузинами в столовой. После обеда я подсел за обеденный столик к своему товарищу — младшему сержанту Олегу Черниговскому. Он служил в роте охраны нашего полка и был родом из Бурятии. К ним прибыло молодое пополнение, начался КМБ — курс молодого бойца. Пока мы с ним разговаривали о жизни, к столу, где кушали новобранцы, начали стекаться грузины, громко разговаривая на своем языке с земляками.
Заканчивая прием пищи, Черниговский приказал двум грузинам, находившимся на краю стола, отнести грязную посуду на мойку. Что тут началось! Грузины начали кричать: «Мой земляк ни будэт работать! Ти понял, урус?», «Ми с тобой разбэрёмся!» Всё же посуду отнесли, но самое интересное было впереди.
Когда я выходил из столовой, увидел, как четверо грузин, схватив за ремень и руки, поволокли Олега за угол столовой. Там находилось еще человека четыре.
Ярость охватила меня. Я с разбега, не раздумывая, врезаюсь в толпу грузин, плотным кольцом охвативших моего товарища, что-то грозно кричу им. От невиданной наглости они остолбенели. Воспользовавшись минутным замешательством, мы прорвали «кольцо окружения» и вдвоем начали отступать, отбиваясь от наседавших грузин. Я видел, как с разных сторон на помощь к своим бежали кавказцы.
И всё-таки мы прорвались. Обошлось без травм. Родился, наверно, в рубашке. Чудо. Бог помог. Вдвоем против огромной толпы. Наверняка помог пояс с молитвами, который мне дала на службу мама (такой же пояс был и у моего деда, он вернулся живым с войны), я этот пояс никогда не снимал.
Зачем я заступился за Олега? Хотел помочь своему товарищу. Противно быть созерцателем унижения своего друга. Сегодня его одного метелят толпой, а завтра — меня.
Вскоре нас вызвал командир роты охраны. Он встал, молча пожал нам руки.
— Я служу здесь с 1985 года и первый раз вижу, чтобы русский за русского заступился. Молодцы! Осторожней будьте, они могут отомстить.
Вечером всех сержантов собрал наш ротный.
— Почему никто не помог Суверову, ведь кто-то из роты мог видеть конфликт? — спросил он.
Меня потряс ответ моего давнего «приятеля», младшего сержанта Грибанова.
— Товарищ старший лейтенант, это его проблемы. Мы ничего не видели. Да и вообще, это же внеуставные отношения.
Выходя из канцелярии, «Джек Потрошитель» предупредил меня, чтобы я был осторожней:
— Смотри, они могут порезать.
— Спасибо, командир, разберемся.
У меня созрел план мести. Договорившись со своими и друзьями Олега Черниговского, мы решили дать бой грузинам в столовой. Нас готовы были поддержать «корейцы». Набиралось более двадцати человек.
Договорились, что завтра в обед, по нашему с Олегом сигналу, все вскакивают и начинают месить «биджо» (так называли грузин). Нам представлялось все это, как в американском вестерне: летящие по грязным столам грузины, кому-то надели бачок с кашей, кто-то вылетает из столовой. Хотя действительных последствий этой массовой драки мы не предполагали, а вернее, даже не хотели предположить. Хотелось быстрее их наказать.
Но вечером нас с Черниговским грузины пригласили на стрелку в солдатскую чайную. Мы присели за столик, где нас ждали два грузина. Стол был завален пряниками, печеньем, разными сладостями.
Они просили мировую. Объясняли, что офицеры их накажут, а нужно, мол, в отпуск ехать, а их не отпускают, пока не помирятся с нами.
Мы переглянулись с Олегом. «С вас две бутылки грузинского коньяка», — и пожали руки вчерашним врагам.
Капт
ёрка
В спальном помещении было несколько каптёрок. В части из них хранилось бельё, различный инвентарь. У каждого взвода была своя каптёрка, в одной из них я часто сидел со своими друзьями. Она представляла собой небольшую комнату с одним окном, парой столов, несколькими шкафами, политической картой мира на стене и портретом Михаила Сергеевича Горбачева — главы СССР.
Я со своими друзьями проводил здесь много времени. Мы пили чай, кушали, составляли наряды, проявляли фотографии, разговаривали о жизни, слушали музыку.
О музыке несколько подробнее. Я люблю музыку. В этот период мне очень нравилось слушать группу «Кино».
«…Но ночь сильней, ее власть велика. Тем, кто ложится спать, спокойного сна, спокойная ночь… Но вот, это время пришло. Те, кому нечего ждать, садятся в седло, их не догнать, уже не догнать…», «…Солнечный день в ослепительных снах… Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве, пожелай мне удачи в бою, пожелай мне не остаться мне в этой траве… Пожелай мне удачи», «Они говорят им нельзя рисковать, потому что у них есть дом, в доме горит свет, и я не знаю, кто из нас прав… Закрой за мной дверь, я ухожу…». Слова, музыка Виктора Цоя во многом отражали мои мысли, настроение. И мне бы не помешала удача в бою.
