— До чего же тут хорошо!
Но потом, когда появился первый сын Смирновых, Иван, а затем Игорь и Яков Петрович годовалых малышей брал с собой на кран показать мир вокруг, Наталия Ивановна сердилась:
— Ну что таких маленьких таскаешь! А вдруг на лестнице споткнёшься или что-нибудь на кране там случится? Не дам я тебе больше ни Ваню, ни Игоря. Волнуюсь я за них…
И в тот одинокий вечер, когда старенькие уже муж и жена Смирновы ждали возвращения «Черноморска» и на нём Игоря, Яков Петрович говорил Наталии Ивановне:
— Зря, мать, волнуешься. Ты была такой, когда Игорь малышом был — боялась, когда я его на кран брал, и теперь уже о взрослом моряке, как о малом ребёнке, волнуешься.
— Ну что ты сравниваешь! — возражала Наталия Ивановна. — То портовый кран, а это дальний рейс, бомбёжка, пираты…
— Сравниваю потому, что ты даже тогда во время операции «Адмирал», меньше нервничала, была куда спокойнее.
— Операция «Адмирал»? Скажешь тоже! Тогда ты такого тумана напустил: всё самое страшное скрыл от меня до тех самых пор, пока Игорь не вернулся. А главное ещё в том, что это опасное задание, в котором участвовал тогда Игорёк, было во время Великой Отечественной войны. Ты, Яков, прикинь, на сколько мы были тогда моложе. И нервы были у нас покрепче. А теперь… Что говорить! У тебя усов не было, когда ты с Дубровским дрался. С тех пор полвека прошло. И со времени Великой Отечественной тоже четверть века. Время!..
1. Незабываемое воскресенье
Во время Великой Отечественной войны, за много лет до того, как «Черноморск» отправился в далёкий заокеанский рейс, в незабываемом июне сорок первого года Игорю Смирнову было четырнадцать лет. Но уже тогда Игорь, будучи младшим в семье, обогнал ростом мать, старшего брата Ивана и догнал отца. Бывает такое с подростком, что в какие-то год-два вымахает, как мачта.
Старший брат Иван говорил о нём:
— В нашей семье Игорь самый длинный.
И часто получал в ответ:
— Ух, и дам же я тебе, Ваня!
— Ещё чего выдумал! — Иван отмахивался от Игоря, хотя знал, что всё это только слова: братья никогда не дрались, хотя часто задирали друг друга.
Разные они были, Игорь и Иван. Игорь худой, высокий, подвижный и вспыльчивый. А Иван круглолицый, светловолосый и неторопливый.
Бывало, подаст Наталия Ивановна обед сразу двум мальчикам: Иван суп доедает, а Игорь уже компот проглотил, рывком стул отодвинул и убежал.
В воскресенье двадцать второго июня сорок первого года на главной площади города прозвучала такая близкая сердцу Игоря команда:
— На флаг, смирно!
Это был торжественный выпуск мореходного училища.
И только построились шеренги загорелых ребят, которые ещё года два-три назад играли в войну деревянными саблями, как война эта пришла к ним — настоящая, грозная, большая, всенародная.
Утром ребятам из мореходки выдали новые чёрные фуражки из склада управления пароходством, что стоит у самого причала.
Игорь первый, а за ним весь класс обмакнул фуражку в солёную морскую воду. Он и его товарищи по классу не были выпускниками, но они, перейдя в следующую ступень мореходки, тоже получили новое обмундирование. В мореходке это считалось стать моряком. И потому Игорь с особым усердием макал в море свою фуражку.
Да, такая есть примета у салаг, а проще говоря, новичков: намочить в море новую фуражку — и быть всю жизнь в море-океане.
Ох, и попало бы ребятам за это, но… война. Тут было не до мокрых фуражек…
И у Ивана Смирнова это воскресенье было необычным. В городской комсомольской газете была напечатана его первая корреспонденция «Литкружок в школе».
Старший брат Игоря давно ждал эту корреспонденцию. Послал в редакцию и думал, что сразу напечатают. Спрашивать стеснялся. А каждый день ждал. Даже вставать стал раньше всех и смотреть, нет ли газеты в дверном ящике.
— Что с тобой? — спрашивала мама. — Почему это тебя газета так беспокоит?
Иван промолчал, а отец сказал:
— Взрослый он, всем стал интересоваться. У него не ветер в голове, как у Игорька…
Иван от всех скрыл своё первое произведение, посланное в газету. Он и для себя писал стихи и рассказы, но тоже никому их не показывал. Один только раз прочитал стихотворение на школьном литкружке. Его там покритиковали, он смутился, покраснел и больше читать не стал.
А в то памятное воскресенье и за газетой не пошёл: разуверился, что напечатают. И вдруг за завтраком отец воскликнул:
— У нас-то в доме писатель, а мы и не знаем! Гляди, мать.
Корреспонденция была в самом центре последней страницы, и жирным таким шрифтом выделялась подпись: Иван Смирнов.
В то утро Иван не расставался с газетой. Столько раз перечитывал свою корреспонденцию, что в конце концов выучил её наизусть, и потом уже читать её стало неинтересно…
Есть ли в Советской стране хотя бы один человек, который не помнил бы всю жизнь не только день двадцать второго июня сорок первого года, но и каждый час этого воскресенья, каждые полчаса, четверть часа? Если человек этот в те годы перешагнул детсадовский возраст, он помнит — и будет помнить всегда — первый день войны. Ведь стоит только кому-нибудь начать вспоминать, что было с ним в то воскресенье, как вспоминают всё — до мелочей, до минуты всё вокруг.
В семью Смирновых весть о войне пришла в полдень. Весть эту встретили по-разному. Иван сказал коротко и негромко, как бы про себя:
— Меня не возьмут — не дорос.
А Игорь вспыхнул:
— И ты рад этому? Подумаешь, года не хватает! Ну и цепляйся за этот год. А я пойду, я добьюсь!..
Ох, как обидно стало Ивану! Он ведь сказал «не возьмут» с сожалением, а Игорь решил, что это было сказано с радостью.
Хотелось Ивану обругать брата, но он смолчал. Он ведь говорил меньше, чем Игорь, и, во всяком случае, никогда не взрывался, не кричал, не перебивал своего собеседника.
А Наталия Ивановна сказала:
— Сейчас не время ссориться. Игорь, прекрати!
И подумала: «Надо мне в военкомат. Наверно, там всех медсестёр регистрируют».
Что же до Якова Петровича, то он ничего не сказал, достал из шкафа маленький чемоданчик и молча стал его укладывать.
Игорю ещё снились бассейны, из которых выливалась и в которые вливалась вода; поезда, из пункта «А» шедшие в пункт «Б». В мучительном сне вода лилась и никак не могла наполнить бассейн, а поезда никак не могли встретиться. Сны эти были отголоском вчерашнего дня — контрольной по математике, а сегодняшний день был уже совсем-совсем другим.
В портовых мастерских, где ещё два дня назад ремонтировали подъемные краны и всякие корабельные механизмы, теперь делали танки. Игорь видел своими глазами, как из ворот мастерских со страшным грохотом выходили эти танки и шли прямо на передовую. А передовая придвинулась совсем к городу, потому что город стоял близко к границе и в первые же месяцы войны фашисты подошли к нему с суши. Город брали в полукольцо, и связь с внешним миром оставалась только через порт — по морю.
Игорь разбирался во фронтовой обстановке. Не мог он понять только одного: как в портовых мастерских, где он бывал множество раз, принося отцу обед, могли делать танки? Но он сам видел, как из ворот мастерских вышло два танка. Только теперь Игоря дальше проходной не пускали. И он никак не мог разгадать военную тайну: превращения за одну только ночь небольших мастерских в танковый завод.
Спросить об этом отца Игорь не решался. Яков Петрович на второй день войны ушёл со своим чемоданчиком в мастерские и остался там на казарменном положении. Это значит: спал там же, питался, отдыхал — одним словом, жил. А видел его Игорь только иногда, принося отцу в кастрюльках обед. Причём обед этот случалось Игорю готовить самому. Чему не научит война! Яков Петрович, спустившись с подъёмного крана на землю, стал и токарем, и слесарем. Однако не это было самым удивительным: старший Смирнов всегда умел, как он выражался, обращаться с железками. А вот за месяц до войны скажи кто-нибудь Игорю, что он будет сам чистить картошку, мыть мясо и варить обед, он не поверил бы. А тут нужда заставила. Дома ни отца, ни матери, ни Ивана. Наталия Ивановна почти так же, как муж, была на работе и день и ночь. Только он в мастерских, а она в госпитале. Ивана же война сделала журналистом. Много работников редакции ушло на фронт, а молодого, впервые напечатавшегося парня пригласили работать на их место. Иван этим очень гордился, а Игорь ему втайне завидовал: ведь старший брат был теперь в курсе всех событий и даже (подумать только!) выезжал на передовую, о чём Игорь не мог и мечтать. Правда, потом всё резко изменилось. Но об этом будет рассказ впереди.
Как-то Иван спросил Игоря:
