Доронин уже поднялся, считая, что дела закончены, но Максимов, как видно, не собирался его отпускать. Прошелся по каюте, отдернул шторку иллюминатора, в лицо брызнуло солнце.
— Весна стучится к нам в двери.
— Пора, — отозвался Доронин.
— Весна, весна, — задумчиво произнес контр-адмирал. Он подошел к Доронину совсем близко и положил руку на плечо. — Стреляли вы хорошо, Иван Петрович. Даю маленькую передышку, отдохните, займитесь мелким ремонтом. А потом… — Он намеренно сделал паузу и продолжал, растягивая слова: — Потом вашему экипажу будет поручено одно весьма серьезное дело.
— Какое, разрешите узнать? — насторожился Доронин.
— Э-э-э… Пока не скажу.
— А все-таки? Никто, кроме нас двоих, не узнает.
— Не выпытывайте. Все равно не скажу. Секрет, военная тайна… — улыбнулся Максимов, взглянул на часы — было время обеда — и пригласил Доронина в салон.
Было Восьмое марта, торжественно-суматошный день. Пожалуй, самый суматошный из всех праздников в году. Веселое возбуждение ощущалось с самого начала. В вестибюле играл оркестр, прожекторы освещали ковровую дорожку, и на широкой мраморной лестнице, ведущей в зал Дома офицеров, откуда-то вдруг появился целый цветник хорошеньких девушек, в наимоднейших платьях и с немыслимыми прическами.
По настоянию самих женщин в этом году все было задумано просто и интересно: гости проходили в зал, там их ждали сервированные столы. Моментально собирались знакомые, сколачивались компании.
Открывала торжество председатель женсовета Анна Дмитриевна Максимова, одетая в свое неизменное темное платье с белым воротничком и белыми манжетами из гипюра. Уставшая от дневной беготни, она понимала всю значимость момента и сейчас старалась настроить себя на шутливо-деловой лад.
— Товарищи женщины! — начала она. — Обращаюсь именно к вам, ибо сегодня ваш, то есть наш праздник. Приветствую и поздравляю вас, дорогие подруги. Приветствую и поздравляю наших мужей, сыновей, братьев, отцов и даже дедов. Им посчастливилось иметь таких хороших подруг, как мы…
Переждав вспышку смеха, Анна Дмитриевна продолжала:
— Не сочтите это самохвальством. Я не стану подкреплять мое утверждение цифрами и фактами. Издавна известны подвиги русских женщин… Нам, подругам военных моряков, часто приходится расставаться с нашими близкими. Мы и в мирное время привыкли к тому, что опасности и трудности сопутствуют мужьям и отцам, женихам и братьям… Только мы условились веселиться, а поэтому слушать мою команду. — Она повернулась к девушке в матросской форме, стоявшей у импровизированной мачты, и уже совсем другим голосом произнесла: — Смирно! Флаг веселья и дружбы поднять!
Девушка потянула шкертик, и под звуки корабельного горна и шумные аплодисменты всего зала пополз вверх бело-голубой флаг. Когда он развернулся, гости засмеялись еще громче, увидев на нем забавную рожицу веселого человечка, расплывшегося в улыбке до самых ушей.
— За наше здоровье, друзья! — сказала Анна Дмитриевна, подняв высоко бокал, наполненный шампанским, и первая чокнулась с мужем. Через секунду в шумном говоре, звоне бокалов утонули короткие слова, которыми она обменялась с Максимовым.
Пир начался.
Некоторое время спустя гости разошлись по комнатам отдыха. Крутился барабан лотереи… Слышались выстрелы духового ружья в комнатном тире. Танцевали. Конечно, солидные — вальс и танго, кто помоложе — последнюю новинку бодрый, ритмичный «Липси».
Перед Геннадием и Верой, скромно стоявшими у окна, проходили в танце молодцеватый Доронин, невозмутимый Южанин и многие другие, знакомые и незнакомые офицеры со своими дамами. Особенно эффектно выглядели Талановы. Он — в новом костюме с иголочки, три орденские ленточки на груди. И она — высокая, стройная блондинка. Голубое джерсовое платье удачно гармонировало с нежно-розовым лицом, высокой прической: шелковистые Волосы ее были перевязаны голубой лентой.
Откуда ни возьмись появилась Анна Дмитриевна.
— Вы что же не танцуете?
Верочка бросила смущенный взгляд на Геннадия.
— Он стесняется…
— В таком случае идемте, я вам найду другого кавалера.
Анна Дмитриевна взяла Верочку за руку, подвела к Максимову. И они закружились в вальсе…
Талановы не играли, не танцевали, с отрешенным видом людей, которым все это наскучило, переходили из одной комнаты в другую.
— Стандартные удовольствия. Не могли придумать что-нибудь интереснее, — произнес он.
— Тсс… Максимов! — дернула его за рукав жена.
Максимов, в веселом, добродушном настроении, обходил гостей. Через минуту они поздоровались, и Талановы поспешили выразить благодарность за веселый праздник.
— Я-то при чем?! — удивленно глянул на них Максимов. — Женщины все организовали, их и благодарите.
— Положим, товарищ адмирал, — Таланов шутя погрозил пальцем, — мы знаем эту кухню: от вас все исходит…
— Если уж хотите знать правду — все исходит от начальника политотдела. Впрочем, это не существенно, — сказал он и собирался идти дальше, но Таланов его задержал:
— Товарищ адмирал! Можно вам задать один вопрос?
— Пожалуйста.
— Мне кажется, у вас есть ко мне какие-то претензии?
— Есть! Не знаю, стоит ли сегодня?..
— Стоит, и даже очень стоит, — подхватил Таланов.
Максимов тряхнул головой и сказал, попыхивая трубкой:
— Перестаньте пудриться!
Максимов вежливо поклонился и пошел дальше.
Весна приносит людям радость и новые надежды. Северяне полгода не видят солнца, и для них оно счастье вдвойне.
После долгой, невыносимо тоскливой полярной ночи в которой часами колеблются сполохи северного сияния будто завеса, скрывающая далекие неведомые миры, после метелей и ураганов наконец-то в небе повисает хилый желток, пока еще даже не похожий на настоящее солнце. Он светит, да не греет. И все же это первые признаки весны.
В такую пору небо отливает голубизной, вода светлеет, и что-то напоминает о юге. Увы, только напоминает…
Нынче весна шла победным маршем, и морякам было чему радоваться: на всех кораблях контр-адмирала Максимова стрельбы прошли с высокими оценками — итог нелегкого воинского труда. Впрочем, не все чувствовали себя причастными к этой победе.
После возвращения с моря Геннадий ходил удрученный. Поход он считал не очень удачным началом своей службы на корабле. История с навигационным комплексом наверняка стала известна всем, вплоть до адмирала, И наверняка все порицают Геннадия. Правда, ему в глаза ни одного худого слова не сказали. Но это еще ровно ничего не значит. Люди тактичны, делают скидку на молодость. Он не находил себе покоя… Правда, на работе это состояние не сказывалось. Таланов по-прежнему нагружал его делами и, нельзя жаловаться, относился к нему неплохо, при каждом удобном случае старался проявить свои дружеские чувства. Однажды он сказал:
— В последнее время вы мне что-то не нравитесь. Что с вами, Геннадий Данилович?!
И Геннадий признался:
— Да вот, история с комплексом…
Таланов рассмеялся.
— Чудак вы! Если по такому поводу волноваться, то совсем жизни не будет. Берегите здоровье, оно приходит граммами, а уходит килограммами. Вырабатывайте в себе иммунитет. Неприятности были, пронесло, и тут же забудьте. Старайтесь жить проще, и все будет в порядке.
— У меня так не получается, — сознался Геннадий.
— Не волнуйтесь, через несколько годков службы получится. Бытие определяет сознание. Обратите внимание на нашего командира. Сухарь сухарем. Попробуйте вывести его из терпения. Не выйдет! Горячие, не в меру экспансивные личности быстренько выходят в тираж, а он со своим иммунитетом сто лет проживет, ничего не станет. Поймите, Геннадий Данилович, наше героическое время требует железных нервов. Закаляйтесь, воспитайте в себе равнодушие, и тогда вам тоже сто лет жить и радоваться.
— Мне кажется, не в том счастье, сколько прожить. Как прожить — важнее…
— Побольше и получше, — улыбнулся Таланов. В руках у него был новый научно-фантастический роман и, судя по всему, он не мог дождаться уединения. — Не забудьте, сегодня у нас уйма дел: корректура карт, бумага о работе штурманского комплекса, заявки в гидроотдел на запчасти для приборов. Отнеситесь со всей серьезностью, Геннадий Данилович. Если затрет, я тут по соседству… — сказал он, подмигнув, и удалился.
Геннадий встал и помассировал руки, занемевшие от долгой работы над картами.
Порой кажется, что время движется куда быстрее часовой стрелки. Уйдя поутру в Североморск, Максимов успел наведаться в техотдел флота, заехал к редактору флотской газеты, вручил давно обещанную статью и точно, минута в минуту, был на приеме у командующего флотом. До ночи еще далеко, а он — дома. Торпедный катер выручает. Не успеешь оглянуться — ты у себя в Энской. В пути думал, застанет ли Доронина, и, сойдя на пирс, приказал немедленно его разыскать, а тот и в самом деле уже собрался в городок, стоял на автобусной остановке и ждал машину. Максимов встретил его добродушной шуткой:
