В автопарке я ещё на подходе к стоянке техники первой роты успел заприметить две открытые дверцы десанта… В левом сидел наводчик Абдулла, а в правом механик Смирнов…
— Вот… — произнёс я, подходя к ним поближе. — Куда поставить? Абдулла! Это тебе…
Вовочка сразу же уставился на меня чуть ли не в упор…
— А мне? — спросил он кратко.
Я осторожно установил котелок с борщом на деревянный ящик, на который мне указал Абдулла… Затем второй котелок с компотом… И в самом конце этого действа подкотельник с кашей и хлеб…
— Вова… — начал я, стараясь говорить поделикатнее. — Тебе нету…
— Как это «нету»? — быстро вспыхнув, затараторил Смирнов. — Я же тоже… Здесь на охране остался! Как это?..
— А вот так это! — заявил я с некоторой долей злости и отчаянья. — Не разрешили мне! Чтобы и тебе набрать. Сказали, чтобы только Абдулле! Понимаешь?
Однако мелкорослый житель Курской области никак не мог уяснить всю суть моих слов…
— Кто не разрешил? — спросил Вован. — Я же остался тут… На охране! И Мухе мы сказали…
Моё терпение тоже стало заканчиваться…
— А ты не знаешь, кто может разрешить или не разрешить? — резко спросил я.
Мне не хотелось произносить фамилию старшины роты… Ведь наводчик Абдуллаев мог потом передать мои слова самому Алиеву… Именно поэтому я и не договаривал…
Но Володя Смирнов наконец-то всё понял… И больше глупых вопросов мне не задавал… Таким вот образом наша словесная перепалка подошла к концу…
Однако теперь стал задавать вопросы наводчик Абдуллаев.
— Это Али не разрешил?
Я посмотрел ему прямо в глаза и понял, что могу сказать правду… Что Абдулла меня потом не выдаст… Или же не сдаст… Что, в общем-то, не меняло сути…
— Да! — признался я. — Это Али не разрешил.
— Понятно. — вздохнул наводчик-азербайджанец.
Тут я собрался уходить, ведь моя работа уже была выполнена… Но меня задержали… Сначала Абдулла…
— Подожди… — сказал он, взявшись за котелок с компотом. — Есть куда отлить?
Я сначала пошарил на своём ремне, чтобы достать из-за спины мой котелок, но затем вспомнил кое-что и молча показал на второй подкотельник, который принёс пустым и чистым.
— Я только компот попью. — бесстрастным тоном произнёс Абдулла и отломил небольшой кусочек хлеба. — Вова… Садись… Кушай… Я ничего не трогал…
Наводчик действительно не притронулся ни к супу, ни к каше. Он только лишь отлил себе грамм двести горячего компота… Который и начал пить мелкими глотками… Заедая кусочком хлеба…
Я опять было повернул к выходу… Тут меня остановил механик Смирнов.
— А ты сам-то ел? — спросил он, быстро доставая свою ложку.
— Я?!.. — мои губы скривились в невесёлой усмешке. — Нет… Да мы сейчас может быть…
— Садись давай! — заявил курский парень Вовка. — Мне тут много будет…
Я несколько секунд стоял на своём месте, прикидывая самые различные версии… Ведь в роте сейчас оставался Агапеич, который может ждать именно моего возвращения… Чтобы затем по-одиночке сбегать в столовую… Или же вдвоём отправиться на поиски съестного к узбекам-поварам… Ведь именно я знал их…
Однако волчий мой голод взял своё… И я после повторного предложения щупленького механа Вовки быстро подсел к импровизированному столу… Вдвоём мы лихо зарубали весь борщ… Затем с тем же азартом расправились с рисовой кашей… Которая была до неприличной степени сдобрена мясной подливой… Причём, с хорошими кусочками тушёнки…
Затем я отломил ещё кусок хлебушка и встал, продолжая активно работать челюстями. Солдатское счастье не бывает долгим и для его повторения следовало знать не только честь, но и меру. А вдруг меня сейчас хватятся в роте?!.. И поэтому мне нужно было поторапливаться. А посему всё ещё горячий компот я пить не стал… Вернее, у меня сейчас не было времени дожидаться того блаженного момента, когда он всё-таки остынет… Хотя бы до того более-менее безопасного для молодой жизни состояния, чтобы не обжечь губы и не ошпарить внутренности.
— Спасибо! — сказал я им на прощанье и бегом помчался в первую роту.
Моя спешка оказалась никому ненужной. На тумбочке дневального у тыльного входа стоял фазан Малый. Вообще-то, он должен был сейчас дежурить около парадного крыльца… Но, как выяснилось из с трудом произносимых слов одного явно объевшегося бойца Малютки, дежурный по первой роте сержант Сорокин проявил самое настоящее человеколюбие… Он оставил на наш наряд и суп, и кашу, и компот, и хлеб…
— Дуй сейчас в столовку! — приказал мне Микола и громко икнул. — О-о!.. До сих пор… Ещё вспоминают!.. Быстренько там харч… Заметай… И сразу же сюда. Агапеев уже там давно… Поторопи этого… Бадодю!
Нечего и говорить… Что я понёсся в столовую как на крыльях… Хоть меня и угостили в автопарке…
«Но разве этого достаточно для молодого солдатского организма?! Это ведь так… Затравка…»
В столовой я обнаружил и дежурного по первой роте, и двух наших же дневальных… Довольный своей военной жизнью боец Агапеев с блаженной улыбкой хлебал компот… Рядом с ним сидел не менее счастливый дневальный Катков… Всё ещё орудующий своей ложкой-черпалкой… И если бы не еда на столе… То мои молодые товарищи не задумываясь откинулись бы назад, чтобы подобно римским голодранцам, случайно так добравшихся до банкета патрициев… Которые только на минутку-другую решили отойти к подружкам-гетерам… В общем, мои коллеги также не сочли бы за грех откровенно прибалдеть на лавках в блаженной и сытой истоме… Но на длинном столе всё ещё оставалась армейская «снедь»… Да и дежурное наше начальство присутствовало тут же… Причём, не утратившее своей бдительности и строгости!
Едва завидев меня, сержант Сорокин поднялся из-за стола:
— Зарипов! Тут и на тебя отложили… Потом быстренько наведёте порядок и бегом в роту!.. Ясно?
— Так точно! Ответило разом трое молодых бойцов.
Раздобревший дембель Кар-Карыч привычными движениями больших пальцев «прошёлся» по своему солдатскому ремню, расправляя спереди обмундирование и сгоняя назад неуставные складки одежды. После чего бравым и подтянутым сержантом Сорокиным неторопливо зашагал к выходу…
А мы остались… Пока я уничтожал свою порцию супа, каши и компота… Что мне давалось без особых усилий… Агапеич вместе с Катком сходили на кухню, возвратившись оттуда с полным бачком рисовой каши… Так что… Наше солдатское пиршество продолжилось…
Минут через тридцать мы устало добрели до казармы… Ещё минут пять мы с Бадодей спорили… Еле перебирая своими языками… Но потом опять был брошен жребий… И по велению надломленной спички именно мне выпала высокая честь… Взгромоздиться на деревянную подставку тире тумбочку…
Остаток дня прошёл без особых происшествий… К вечернему разводу мы уже навели везде практически образцовый порядок: и в Ленкомнате, и перед входом, и во дворике. Не обошлось и без случайных находок…
Убираясь в солдатской курилке, я обнаружил под лавками четыре цинка. Поначалу мне показалось, что это АКМовские 7,62. миллиметровые патроны образца 43-го года. Их в своё время понаделали столько, что этих патронов хватило Советской Армии аж до афганистанских времён. Даже сейчас нашим автоматчикам выдавали эти неуклюжие и угловатые оцинкованные коробки тёмно-серого цвета.
Я почти не ошибся. В этих старинных цинках действительно были АКМовские патроны. Но всё того же китайского производства. Облётная группа вместе с оружием прихватила и эти патроны, втайне надеясь на свою военную удачу… Судя по всему, уже в курилке первой роты бойцы-автоматчики с явным нетерпением вскрыли оцинкованную тару и к величайшей своей досаде обнаружили внутри самые обыкновенные патроны «обр.43 г.». Правда, такую пояснительную надпись делали на наших советских цинках. А вот китайские товарищи всю необходимую информацию выполнили при помощи своих замысловатых иероглифов. Специалистов по китайской письменности среди облётной группы не оказалось и эти четыре цинка были выбраны наобум… Но, увы…
— Зря надрывались! — заявил Бадодя Бадодиевич, когда я притащил эти цинки из курилки ко входу в ружпарк. — Обыкновенные это патроны. А они думали, что нашли разрывные.
— Пусть здесь пока полежат. — проворчал я, оставив четыре патронные упаковки у двери в комнату хранения оружия. — А то на мусорку тащить далеко. Если что, возьмут их на стрельбище. Надо будет занести в ружпарк, когда Карыч откроет его. Хорошо?
— Ла-адно! — проворчал Агапеев.
Обыкновенные патроны, да ещё и китайского производства… Они не представляли для нас особой ценности. Вот если бы это были разрывные АКМовские патроны — тогда совершенно другое дело! Эти китайские боеприпасы отличались от обычных округлым ободком на кончике пули, наконечник которой окрашивался в чёрный цвет. Советская патронная промышленность не выпускала разрывные пули, да и во всём мире их почти что не делали. Поскольку разрывные пули были запрещены международными конвенциями ещё в двадцатые годы, то есть сразу по окончанию первой мировой войны. Тогда немецкие разрывные пули «дум-дум» попортили немало здоровья английским и французским солдатикам.
