— Какой мальчишечка? — сердито спросил Малков.
Жилин удивленно посмотрел на него и рассердился:
— Ты что? Слушаешь или гав ловишь? Я ж тебе толкую: твоя мишень должна играть молоденького бойца. Понял?
— Понял…
— Ну, раз понял… А, черт! Сбил… Словом, обратно, действуйте посмелее. В случае чего пробоины ориентируйте на месте и направление наносите на стрелковую карточку тоже сразу. По всем правилам. Как учили. И — немедленно ко мне. Все. Выполняйте.
Жалсанову Жилин отдал другой приказ:
— Ты, Джунус, карточки не жди: заметишь — стреляй сразу. Но только если заметишь. И на меня не оглядывайся. Понял? — Жалсанов хмуро кивнул, и Костя буркнул:
— Иди…
Пока расходились по местам, небо на востоке из лимонно-желтого стало розовым. И снег стал розовым, и дымы над немецкими невидимыми землянками тоже зарозовели, и даже пролетевшая над передовой сорока показалась черно-розовой.
Костя пристроился к амбразуре дзота и положил винтовку так, чтобы ее дульный срез. лежал как раз на внешней кромке амбразуры: в таком положении вспышка выстрела станет почти незаметной. И траншеи противника, и кустарник на взлобке, где, как считал Костя, таился вражеский снайпер, и все, что лежало перед ним, вчера было обезображено оспинами разрывов и росчерками очередей и потому воспринималось как нечто тревожное, желтовато-серое на грязно-белом. Сегодня же вся эта тревожность оказалась необыкновенно красивой, торжественной, розовато-белой, ровно ухоженной, все время вспыхивающей бесчисленными блестками — изумрудно-синими и ало-розовыми. И эти крохотные быстрые вспышки мельтешили в глазах, мешали сосредоточиться, как бы размывали предметы и приметы. Костя загрустил. "Черта лысого его здесь выследишь.
Рай, а не маскировка".
И все-таки, щурясь и приникая правым глазом к оптическому прицелу, через который, как через бинокль, все виделось увеличение резким, Жилин постепенно начинал замечать детали, разбираться в них.
В посеченном, перепутанном кустарнике, ровно и красиво припорошенном молодым снегом, найти замаскировавшегося снайпера, конечно же, было невозможно. Вот почему Костя, даже заметив в кустарниковом массиве как бы просеку — прямую и темную, — поначалу не обратил на нее внимания. Но, неторопливо, обследуя бугор, он опять и опять натыкался взглядом на эту темную полосу-просеку, пока не понял: по ней прополз на огневую снайпер. Он затронул ветви, и снег — сухой, острый — осыпался.
Еще не веря своему выводу, Жилин внимательно проследил просеку до того места, где она обрывалась, и сразу же увидел белое и в то же время чуть желтоватое пятно: голова снайпера. Он тоже был в маскхалате и тоже натянул капюшон на каску. И винтовка у него тоже была обмотана бинтами. Но выкатывающееся солнце вовсю играло блестками на кустарнике, буграх и снежных наметах, а на капюшоне вражеского снайпера, на его винтовке не было ни единой блестки. Белые, отдающие в желтизну, они были чуждыми, неживыми в этой игре и переливах красок раннего, веселого и морозного утра.
Помимо своей воли Костя сразу же стал прицеливаться, чтобы снять снайпера, но тот опередил Костю и выстрелил. Внизу и вправо, там, где и договаривались, раздался истошный, рыдающий крик Засядько. Орал он на совесть, с переливами. Костя не стал ждать, когда кончится эта комедия, опять выцелил снайпера, но тот дернулся и сник: слева донесся звук выстрела. Стрелял, видимо, Джунус. Костя только добавил. Для верности.
Засядько и Малков ввалились в дзот. и Малков возмущенно зашипел:
— Кто стрелял? Ведь вспугнули!
— Не вспугнули. Джунус его снял. Карточка где?
— Теперь уже не в ней дело…
— Давай-ка ориентируй пробоины, черти карточку. Видишь на кустарнике как бы темную черту? Не видишь? Смотри через пробоины, а потом через прицел. Видишь? Вот там он и кончился. Верно сориентировались.
— Ты смотри… — удивился Малков. — Верно.
— Вот то-то.
— А теперь домой?
— Погодим… Посмотрим, что дальше будет.
А дальше на передовую обрушился огневой налет — били минометы. Ребята сидели на полу дзота, у стен и хоть в душе и мечтали, чтобы шальная мина не врезалась в жиденький накат, все-таки улыбались и даже пересмеивались.
— Все! — решил Малков. — Одного уделали, а фрицы своим налетом расписку выдали: мертвяка приняли.
И в самом деле, когда налет окончился, линия-просека в кустарнике стала гораздо шире.
Видно, санитары вытащили убитого или раненого снайпера.
Когда они возвращались, из землянок выскакивали бойцы и спрашивали:
— Убрали?
Ребята не отвечали, но по спокойному, умиротворенному их виду все понимали — снайпера убрали.
Старшего лейтенанта Басина они встретили возле его землянки — он надраивал сапоги.
Выпрямился, улыбнулся и, протягивая руку, поздравил:
— Как говорят, с полем. Быстро. Думал, дольше будете возиться.
— Повезло, товарищ старший лейтенант. Всей придумки так и не использовали.
— А кричал у вас кто? Засядько?
— Он…
— Хороший голос. Прямо хоть в театр. — Снайперы засмеялись, а Басин посерьезнел. — Слушайте, Жилин, я приказывал подобрать еще людей. Подобрали?
Все время разговора снайперы стояли вольно, а тут мгновенно подобрались и замерли: разговор пошел серьезный.
— Никак нет, товарищ старший лейтенант. Оружия нет. Если б еще хоть пару снайперских винтовок, можно было бы и четырех взять. И уж в крайнем случае нужно хоть пару биноклей. Фриц пошел такой, что простым глазом заметишь не сразу.
Басин задумался и кивнул.
— Командиру полка я о вашей охоте доложил. Сейчас иду в тыл. Поговорю еще, а вы подбирайте кандидатов.
— Есть подбирать кандидатов, товарищ старший лейтенант! Только если вы в тылы… Так простите, товарищ старший лейтенант… Может, я что не так… но только… — Костя вытянулся и выпалил:
— Товарищ старший лейтенант! Зайдите к Колпакову. Я был у них… видел. А? Товарищ старший лейтенант?
Голос у Кости срывался, смуглое лицо потемнело — кровь прилила к щекам. Басин посмотрел на него с интересом и поначалу даже недовольно, потом пожал плечами.
— Не знаю… может быть, и зайду.
— Ой, как бы здорово было! Так я сейчас передачку организую. Можно, товарищ старший лейтенант?
Он был настолько простосердечен, что Басин не мог отказать — сам лежал в госпиталях и понимал Жилина.
— Ну что ж… Давай.
Костя ринулся к командиру хозвзвода, вымолил у него фляжку водки в счет будущих пайков отделения и кусок сала потолще, в середине которого еще теплилась живая розоватость. От себя старшина передал еще и горсть сахара-рафинада. Когда Костя забежал в землянку комбата, тот уже был готов к путешествию в тылы — в шинели, в начищенных сапогах, свежевыбритый, пахнущий одеколоном. Он покачал фляжку на руке и недовольно сказал:
— Разлагаешь своих подчиненных. Ведь не положено…
— Пусть уж лучше тут будет не положено… А там… Там пусть положат. Я видел… Знаю…
Пусть хоть по маленькой.
Басин припомнил свое лежание в госпиталях, глаза у него сузились, лицо посуровело.
— Ладно. Попробую. — Он сердито посмотрел на Жилина. — Балую я тебя, газосварщик.
Ох, балую.
Он развязал свой вещмешок и небрежно бросил туда сверток с гостинцем и фляжку.
Легли спать пораньше. Ребята быстро захрапели, а Костя опять думал о Марии, о том, что не так они простились, как следовало. Он ясно представил ее милое округлое лицо с чуть вздернутым носом, серьезные серые глаза н яркий полный рот. представил ее статную темную фигуру на фоне белых сугробов и стылого и потому сероватого белья и вдруг вспомнил то, что его подспудно волновало каждый раз, когда он вспоминал о Марии.
Белье! Белье, которое она бросила на слабо поблескивающий снег, когда пошла ему навстречу! Это стылое сероватое белье начисто сливалось с сугробами, потому что поблескивало точно так же, как и снег. Вот в чем дело: белье было в льдинках-блестках. А их маскировочные халаты, их каски — гладкие. Они не блестят, на них нет снежинокблесток. Потому и фриц попался — он казался неживым, чуждым на искрящемся, розовосвежем снегу. Костя разбудил Жалсанова и спросил:
— Ты как фрица заметил?
— Хорошо, понимаешь, виден был. Сам удивился — снег молодой, все белое, он тоже белый, а — видно.
— Все правильно. Все… Ладненько. Спи, с утра проведешь опыт.
Джунус заснул сразу, а Костя еще долго ворочался — думал.
Проснулся Жилин все равно раньше всех и побежал к комбату. Басин только что вернулся с обязательной предутренней проверки передовой.
А-а, знаменитость, — сказал он весело я протянул руку.
Костя шагнул навстречу протянутой руке, настороженно поглядывая на Басина. Он был в новом светлом свитере, воротник которого выпустил на гимнастерку.
