шпиона информации. Такой шанс упустить нельзя, когда победа важнее, чем рассуждения о чести и достоинстве.
Путь назад занял несколько тяжелых часов. Больная нога давала о себе знать, наступить на нее парень почти не мог, повис тяжелым грузом на своем командире. Щедрин робко предложил:
— Давайте сменю вас, передохнете.
Пашка дернулся было, недовольный предложением предателя оказать помощь. Только капитан двинул его локтем в бок, требуя молчать. Впереди еще километр дороги, прямо под прицелами немецких стрелков. Ползком по грязи, вжимаясь в ледяную землю и без помощи Кузьмы им будет трудно преодолеть это расстояние как можно быстрее, до того как взойдет солнце и все их движения будут видны как на ладони.
На их удачу, после длительной атаки немцы то ли растеряли силы, то расстреляли боеприпасы, но проползти опасный отрезок удалось, не потревожив противника.
В серых сумерках три фигуры остановил окрик из окопа:
— Стоять! Хенде хох!
— Свои, — отозвался капитан Шубин. — Разведка назад возвращается. Капитан Шубин, ефрейтор Зинчук. С нами пленный, зовите майора Краснова.
— Есть, — отозвался повеселевший голос, над полоской траншеи мелькнул любопытный взгляд. — Ишь, разведка работает. Каждый день по «языку» таскают! Сейчас командиру доложу. Всю ночь высматривал вас, дымил как паровоз, чтоб нервы успокоить.
Только командир, будто почуяв появление разведчиков, уже сам вернулся в окоп. Он кинулся помогать разведгруппе спускаться вниз:
— Нашел парня своего?! Живой, с ногой что? Ранило?!
— Не страшно, товарищ майор, — успокоил майора Глеб. Он наклонился ближе, почти к уху Краснова: — С нами пленный, срочно допросить надо. Без лишнего шума, чтобы никто не знал о нем.
Майор скользнул взглядом по Щедрину, сдержал свое удивление, кивнул только:
— Следуйте за мной!
Разведчики и их пленный цепочкой потянулись по темным рвам к командирскому окопчику. Здесь Краснов приказал дежурному офицеру:
— Помогите парню. Перевяжите ногу, дайте воды, сухарей, одежду сухую. — Он повернулся к Павлу: — Потерпи, перевяжем, утром на грузовике тебя отправим в госпиталь. Фельдшера у нас нет, не прислали еще.
Измученный Зинчук в знак благодарности кивнул:
— Да я потерплю, товарищ майор. Ничего, на мне как на собаке все заживает.
— Молодец, боец, — скупо похвалил его комбат. — Все, ребята, давайте занимайтесь больным. Ко мне не соваться.
Он попросил командира разведгруппы:
— Можешь оставить мне своих ребят в батальоне? Поговорил я с ними, хорошие бойцы, с выучкой. Мне разведчики нужны, подразделение уничтожено, Морозко последним был. Остальные в госпитале. Мне без разведки тяжко, сам видел у нас обстановку. Напором ничего не решить, действовать только хитростью. Они согласны, не испугались сырости нашей.
— Я только рад буду, если они окажутся полезными, — согласился Глеб. — На передовой разведка важна, без нее в атаку ходить как вслепую воевать.
Когда крошечная траншея опустела, майор вопросительно взглянул на разведчика — ну что за секрет, докладывай.
Глеб же подошел поближе к понурому связисту, заглянул в глаза:
— Даю слово офицера, что разрешу тебе написать письмо своей семье. Я его лично отнесу на полевую почту. Жизнь или свободу обещать не буду, но письмо организую. При условии, что каждое твое слово будет правдой. Клятвы можешь не давать, скажешь да — и я тебе поверю.
Кузьма вдруг стал серьезным. Он начал глухо говорить:
— Старшина Кузьма Щедрин, передовая рота связи третьей красногвардейской дивизии. Попал в немецкий плен на поле боя в сентябре сорок третьего года, находясь без сознания после воздушной атаки. Содержался в лагере для военнопленных с другими советскими гражданами. — Кузьма сглотнул, бледные губы шевелились, не в силах проговорить слова страшной правды. И все же у него получилось: — Под пытками согласился сотрудничать с абвером, стать лазутчиком, внедрясь в Красную армию. В составе группы таких же лазутчиков был заброшен на территорию ведения боевых действий, являюсь связистом в группе немецких диверсантов, должен получать сведения от других и передавать посредством рации, спрятанной в лесном тайнике. Позывной ‒ «Дятел». В своем поступке раскаиваюсь, готов искупить кровью свою вину.
Краснов вдруг растерянно протянул:
— Во дела, ты как до такого докатился? Ты ж наш, советский. Это что же получается, ты своих же ребят предал, с которыми воевал против Гитлера. Как же вышло так? Неужели сам ты согласился?
От простодушных слов Краснова пленному стало невыносимо стыдно, он опустил голову и просипел дрожащими губами:
— Пытали, товарищ майор. Не выдержал, сломался.
Командир батальона провел рукой по ежику волос, растерянно обратился к разведчику:
— Забирай его, Шубин, увози в Дмитровку с машиной. Я судить его не буду. Не смогу. Но оставить не могу здесь, бойцы мои его на куски разорвут, если узнают о предателе. В голове такое не укладывается. Что же Гитлер с людьми делает, превращает в животных, в нелюдей, которые убивать друг друга готовы.
— Хорошо, товарищ командир.
По лицу майора Глеб видел, что тот потрясен предательством Щедрина. И все же, как опытный военный, Краснов понимал, через какие мучения прошел этот несчастный человек, перед тем как сломаться и согласиться шпионить на абвер. Поэтому Краснов, не поднимая глаза на будто окаменевшего пленного, предупредил:
— Машина прибудет на блокпост через час. Груз заберем, и сможете отправиться в Дмитровку. Раненые поедут. Воды, сухарей сейчас выдадим в дорогу. — Он вытащил из своего вещмешка кулек с галетами, протянул пленному. Потом зачерпнул из ведра воды и протянул кружку пленному: — Вот, держите.
Дрожащими руками Кузьма взял кружку, сделал несколько глотков, потом накинулся на галеты. Шубин перехватил взгляд майора, брошенный на пленного: в нем не было ненависти, только жалость и сочувствие несчастному.
— Спасибо, — прошептал Щедрин, закончив с перекусом.
Он привычно опустил голову вниз, шагнул к выходу, следом за ним направился и разведчик. Перед тем как исчезнуть в черноте рвов, Кузьма повернулся к майору:
— Спасибо, что по-человечески отнеслись. Простите, простите меня. Забыл я в плену, что люди хорошими бывают.
Краснов, соглашаясь, кивнул:
— Ничего, война — страшный зверь и людей тоже в зверей превращает. Главное, не забывай обратно человеком стать.
В полном молчании разведчики погрузились в кузов машины, в теплой кабине водитель помог устроиться раненому. Им же пришлось довольствоваться защитой из плащ-палаток, которые укрывали от сырости. Пронзительный ветер, задувавший с севера, пронизывал до костей, каким боком ни повернись. Через четверть часа поездки дрожащий от холода Шубин посоветовал остальным:
— Надо сесть рядом, бок о бок, чтобы ветер дул со спины. Нам ехать еще несколько часов, так сможем согреться.
Зинчук тут же выкрикнул:
— Я с предателем рядом не сяду, пускай мерзнет. Сдохнет — его беда.
Только губы у него дрожали от холода,
