По этому плану уголовники должны были утром спуститься в пещеры, но ночью началась бомбежка, и генерал Зигмаль немедленно изменил план. По его расчетам, налет американской авиации должен заставить заключенных выйти на поверхность в надежде, что охрана лагеря уничтожена бомбардировкой. Расчет этот оказался довольно правильным.
Отдав распоряжения, генерал Зигмаль попросил всех выйти из комнаты и связался с Берлином. Он соединился с Гиммлером.
— Говорит Зигмаль. У нас сильный налет авиации. Надеюсь на протяжении суток операцию закончить.
— Кто присутствует у вас во время этого разговора? — спросил Гиммлер.
— Никого. Я всех удалил.
— Хорошо. Мое указание о следах остается главным.
— Все предусмотрено...— Генерал Зигмаль помолчал.— Могу ли я после проведения операции выехать отсюда?
— Куда?
— В... Берлин,— чуть запнувшись, ответил генерал Зигмаль.
— Останьтесь в Веймаре,— прозвучало как приказ.
— В Веймаре? — переспросил генерал.
— Да. У вас там, кажется, живет семья сестры...
— Но не дальше как завтра там будут янки.
Гиммлер точно не слышал генерала:
— Поезжайте к сестре и ждите там моих указаний.
— Но...
— Вы меня поняли?
— Понял, но...
— До свиданья...
В Берлине положили трубку.
Генерал Зигмаль с недоумением смотрел на зажатую в руке трубку, в которой только что звучал хорошо знакомый ему голос рейхсминистра.
Генерал Зигмаль был одним из верных сатрапов Гиммлера. Как известно, ни один человек, даже из нацистской верхушки, не мог назвать себя другом Гиммлера. Гитлер, позволявший себе набрасываться с базарной бранью па многих своих приближенных, никогда не поднимал голоса на Гиммлера. Слишком много этот человек знал такого, что было сокровенной тайной фюрера.
В дни, предшествовавшие катастрофе, о которых мы ведем рассказ, Гиммлер осуществлял задуманный им план сохранения верных ему людей. Ныне среди руководящих лиц Западной Германии мы видим таких преступников, как Оберлендер, Глобке и другие. Многих из них именно в эти дни спасал Гиммлер. Это его кадры.
Генерал Зигмаль не был особенно крупной или близкой Гиммлеру фигурой. Он был из тех беспрекословных и неглупых исполнителей, на которых рейхсминистр при любых обстоятельствах мог положиться. В свою очередь, Зигмаль отлично понимал, что при любой ситуации он должен держаться за Гиммлера, как за самого надежного и самого осведомленного среди главарей наци. Вот почему сейчас, положив наконец телефонную трубку, генерал Зигмаль, как он ни был удивлен приказом Гиммлера, ни на минуту не подверг его сомнению и занялся подсчетом времени, которым он теперь располагал. Его тревожило сейчас только одно: вдруг заключенные не выйдут из пещер и тогда вся операция может на несколько часов задержаться...
Бомбежка прекратилась. Генерал Зигмаль пригласил к себе офицеров.
Они входили, выжидательно и тревожно смотря на генерала.
— Прошу извинить меня, господа, я говорил с рейхсминистром СС. Все в полном порядке.
Зазвонил внутренний телефон.
— Зигмаль слушает... Так... Так... Прекрасно. Действуйте, как приказано.— Генерал торопливо положил трубку: — Они выходят на поверхность. Все — по своим местам. По окончании операции следуйте в Лейпциг, я буду вас там ждать. Желаю успеха.
Убежище мгновенно опустело. Только адъютант Зигмаля остался возле телефонов. Генерал встал.
— Я еду наблюдать за операцией. Оставайтесь здесь.— Увидев в глазах адъютанта тревогу, Зигмаль, уже выходя, добавил: — Утром тоже уезжайте в Лейпциг.
Генерал Зигмаль вышел из убежища и прислушался. Поблизости трещало и гудело пламя, охватившее здание комендатуры. Со стороны завода доносился неясный гул, отдельные неразборчивые выкрики. Постояв немного, генерал энергично зашагал к лесу, где возле егерского домика его ждала машина.
Никакая сила не могла остановить заключенных, бежавших по главной выходной штольне. Стук деревянных колодок по бетонным плитам, хриплое дыхание, бессвязные выкрики — все это сливалось в качающийся от резонанса гул, в котором были и отчаяние и надежда.
Чтобы не потерять друг друга, Баранников и Гаек взялись за руки. Демка остался где-то позади — искать или звать его было бессмысленно.
— Если встретят огнем,— на ходу кричал Баранников Гаеку,— командуй назад, кричи во весь голос.
Толпа вырвалась на поверхность. От свежего воздуха люди мгновенно опьянели. Они останавливались и, шатаясь, озирались но сторонам. Многие, обессилев от бега, садились на землю. Вверху было черное небо в редких звездах. Слева горело какое-то здание, и все повернулись в ту сторону. Багровый отсвет пожара розовыми пятнами шевелился на белых лицах, отражался в тысячах расширенных глаз. И была тишина такая мирная, что становилось страшно.
— Смотри, не стреляют,— тихо произнес Гаек.
— Подожди.— Баранников тревожно прислушивался к разговору, доносившемуся из толпы.
Кто-то торопливо и громко говорил на хорошем немецком языке:
— Восточные ворота открыты, надо бежать туда.
Услышав это, Баранников обрадовался,— значит, есть люди, которые что-то знают. Он стал пробиваться туда, где слышался голос. Окруженный плотной толпой, рослый человек в одежде заключенного говорил:
— Охрана сбежала! Те ворота открыты! — отрывисто выкрикивал он, почему-то не глядя на обступивших его людей, а повернувшись лицом в сторону пожара.
Может, именно это и вызвало у Баранникова первое подозрение. Он подошел к рослому вплотную:
— Откуда знаешь, что охрана сбежала?
— А ты кто такой? Может, ты из охраны, только переоделся? — И вдруг рослый закричал базарным голосом: — Этого типа подослали от охраны! Бей его!
Рослый бросился на Баранникова, но в это время невесть откуда взявшийся Демка ловким ударом по ногам свалил рослого на землю.
Люди вокруг тревожно гудели. Рослый вставать не торопился, он только приподнял голову и озирался.
— А ну, вставай! — приказал ему Гаек.
Рослый медленно поднялся, а затем быстрым движением вставил в рот пальцы и оглушительно свистнул. Ему ответил свист из толпы, и рослый ринулся в том направлении. Путь ему преградил Баранников:
— Стой! Ты из какой пещеры?
— А тебе какое дело? — Рослый толкнул Баранникова в грудь и рванулся в сторону.
Но тут на его пути опять возник Демка:
— Стой, раз говорят!
Рослый размахнулся, но на мгновение раньше Демкин кулак отшвырнул его на заключенных. Кто-то инстинктивно посторонился, образовалась брешь, и рослый бросился в нее.
— Держите провокатора! — крикнул Гаек.
Но было уже поздно.
А в это время Баранников услышал с другой стороны:
— Охрана сбежала! Восточные ворота открыты!
Позади кто-то выкрикивал точно такие же слова.
Баранников и Гаек поняли, что происходит организованная массовая провокация. Толпа послушно поддавалась ей. Колебались даже те, кто был возле Баранникова. Слишком сильной была жажда свободы.
— У кого есть оружие, ко мне!—крикнул Баранников, сам еще ясно не представляя, что он предпримет дальше.
К нему пробилось несколько человек.
Между тем толпа на глазах редела. Большая ее часть уже растянулась в колонну, быстро двигавшуюся к восточным воротам. Возле Баранникова осталось не больше сотни заключенных, да и те стояли вокруг в нерешительности, видимо далеко не уверенные в том, что поступили правильно.
Вдруг Баранников увидел, что от восточных ворот к ним возвращается большая группа узников, человек двести. Это Шарль Борсак сумел в конце концов убедить и увести из западни французов своей пещеры. С ними было и несколько русских. Все они поначалу поверили провокаторам, но, когда, подходя к воротам — а они достигли их первыми,— увидели, как при их приближении от ворот умчался на восток отряд вооруженных мотоциклистов, почуяли недоброе.
— Подлая ловушка! — возбужденно говорил Борсак.— Что будем делать?
— У твоих товарищей есть оружие? — спросил Баранников.
— Два пистолета и одна самодельная граната.
— Пригодятся...— Баранников прислушался к обступившей их тишине.— Надо послать разведку на позицию зенитчиков и в дом, где была охрана. Там, может быть, брошено оружие. Всем остальным занять позиции в глубине главного входа.
Разведчики скоро вернулись. Дом охраны, оказывается, сгорел дотла, в него попала бомба. С позиций зенитчиков разведчики принесли автомат с полной обоймой патронов, несколько гранат и целую сумку санитарных пакетов. Ни одного солдата там не было.
Разведчики, необычайно возбужденные, рассказывали, как проходила разведка. В это время по приказу Баранникова заключенные разбивались на группы по пятьдесят человек и выбирали командиров. К Баранникову подходили только что избранные командиры групп, они представлялись ему почти по-военному. Одного из них, русского, в прошлом старшего лейтенанта саперных войск, Баранников назначил своим заместителем. Демка остался при нем связным. Тут же был разработан план действий.
