Самоходки начали стрелять по пехоте осколочными гранатами. Но ведь по каждому пехотинцу из пушки стрелять не будешь.
Огонь стих, самоходки остановились почти напротив Павла. Он выбрался из кустов и начал размахивать над головой шлемофоном.
На самоходке с бортовым номером 789 откинулся люк, из него до пояса высунулся Куракин и призывно махнул рукой. Павел подбежал, а Куракин спрыгнул на землю.
— Что случилось, Сазонов?
— Самоходку подбили, направляющий каток разбит. Буксировка нужна, своим ходом не доберёмся.
— Экипаж цел?
— Цел.
— А у нас три самоходки сгорело. Я наблюдал за тобой — как ты за стогом прятался, как за посадкой прошёл и во фланг им ударил. Молодец! Сколько подбил?
— Три танка и бронетранспортёр.
— Удачно! Каток разбитый — тьфу, в полку починят, с подбитых машин снимут. Выгодный обмен: за один каток — три танка. Сейчас я тебе кого-нибудь на помощь пришлю.
Куракин забрался в самоходку, и тут же послышался писк рации. Вскоре младший лейтенант появился снова.
— Вот эта самоходка вас буксировать будет.
Павел подбежал к указанной самоходке и постучал по броне рукояткой нагана. Из откинувшегося люка высунулась голова в шлеме.
— Это тебя на буксир брать?
— Меня.
— Садись на броню, поехали.
Павел взобрался на боевую рубку и показал, где стоит повреждённая машина.
Пока цепляли трос к буксирным проушинам, а второй трос — к гусенице, Павел приказал заряжающему:
— Василий, там подбитые бронетранспортёры стоят. Сбегай к ним, сними пулемёт и коробки с патронами прихвати.
На «усах» стащили самоходку с гусеницы и прицепили её тросом. Потом отпустили «усы», тягач поехал вперёд, и тросы на крюки надели снова.
— Ну что, готово?
— Парни, перекур, дождёмся заряжающего.
— Это можно.
Экипажи вылезли на свежий воздух. В рубках, несмотря на работающие вентиляторы, воздух был насыщен пороховыми газами. От него першило в горле, слезились глаза.
— Повезло вам, мужики! — пнул ногой разбитый каток один из членов экипажа самоходки-тягача. — Немного бы повыше — и амба!
— Повезло, не без этого!
— Ловко ты сбоку немцев обошёл. Я в прицел видел — кто-то из наших огонь во фланг ведёт. Высунется, выстрелит — и назад, за деревья. Сколько подбить удалось?
— Три танка и один «бронник».
— Ишь ты! — удивились в экипаже. — Получается — ты сегодня самый результативный. Мы на себя огонь отвлекали, а ты хлоп-хлоп — и в дамки.
— Кто вам не давал нас опередить?
Командир самоходки докурил папиросу, бросил окурок.
— Не дошло сразу, а после драки чего кулаками махать? Где там твой заряжающий?
Показался Василий. На одном плече он нёс трофейный пулемёт, придерживая его левой рукой, в правой была зажата жестяная коробка с пулемётной лентой, а за спиной — немецкий солдатский ранец.
— Вася, ты как верблюд нагрузился. Чего в ранце?
— Трофеи, — буркнул Василий.
Через люк водителя засунули в самоходку трофеи, экипажи заняли свои места в боевых машинах.
— Трогай! — махнул рукой Павел.
Самоходки возвращались в свою часть.
— Вась, ты чего в ранце притащил? Поделись.
Василий открыл ранец, наводчик заглянул туда.
— Ни фига себе! Командир, посмотри!
В ранце было полно консервов, бутылки спиртного с яркими, заграничными этикетками.
— Ты где взял?
— Так в транспортёре. Там выпивки полно. Жалко бросать было, всё равно наши ребята найдут и выпьют — так лучше мы.
По прибытии на место Василий и Анатолий унесли ранец и пулемёт в землянку. Павел с Игорем ждали вердикта инженера ремонтной службы.
Тот осмотрел машину и заявил:
— Завтра утром готово будет.
Экипаж направился в землянку. Павел сразу отправил заряжающего с котелками на кухню.
— Неси чего-нибудь поесть. Не обедали ещё, а уже по времени ужин должен быть.
— А почему я?
— В армии приказы старшего не обсуждаются, а исполняются. А ты идёшь, потому как самый молодой в экипаже.
Василий взял котелки и уже в дверях обернулся:
— Без меня не начинайте.
— Будь спокоен.
Хлопцы тут же высыпали содержимое ранца на снарядный ящик, приспособленный вместо стола.
Павел взял бутылку, прочитал этикетку.
— Кофейный ликер, испанский.
— Это водка с кофе, что ли?
— Да нет, вино такое, сладенькое.
— Я сладкое люблю.
Павел взялся за вторую бутылку.
— А здесь — ром ямайский.
— Вот немцы суки, со всего света пойло собрали. Попробуем сейчас!
— Сначала дождёмся Василия — обещали. Во-вторых, грамм по сто пятьдесят.
— Так мы же «безлошадные» сейчас!
Заявился Василий с котелками.
— Мужики! Ужин сегодня знатный. Макароны по-флотски, с мясом.
Экипаж встретил его восторженными возгласами.
— Садись быстрее, ждать устали.
Тут же разлили по стаканам ром и выпили за то, что живы остались, и за то, чтобы и впредь так же везло.
Ром оказался крепким, градусов шестьдесят-семьдесят, и обжигал рот.
— Силён, чертяка! — шумно выдохнул наводчик. — Сроду не думал, что немцы могут пить такую крепкую водку.
— Это не водка — ром.
— Да всё равно. Ихний шнапс слабее водки и пахнет, как самогон.
Все набросились на макароны. Готовили их редко, всё больше каши, и перловка уже в горло не лезла.
— Вась, ты не узнавал, по какому такому поводу мясо с макаронами?
— Повар сказал — корову бомбой убило. Чего добру пропадать? Вот её в котёл и отправили!
Потом пили за победу, за боевых товарищей. Поскольку ром быстро закончился, а хотелось ещё, открыли и попробовали ликёр.
— Сладкий больно!
— А мне нравится. Не хотите — не пейте, оставьте мне, — заявил Толик.
— Василий, что там у тебя ещё?
Выпили ещё две бутылки — французский коньяк и румынскую кукурузную водку. Коньяк экипаж не одобрил.
— Крепкий, но пахнет одеколоном, — заявил Василий. — А румынская водка ещё хуже шнапса. Вот чего я вам скажу, ребята, нет ничего лучше нашей водки.
Экипаж дружно поддержал. Павел только удивился — откуда в немецком бронетранспортёре такое разнообразие выпивки? Прямо на любой вкус. Или награбили по Европе? Немецкой пехоте перед атакой частенько давали выпить — ну так и наши этим баловались. Слегка выпивший солдат смерти меньше боится.
Утром все проснулись с головной болью. Завтракать никто не пошёл, и предложение «полечиться» оставшимся ликёром встретили молчанием. Не хватало, чтобы экипаж заявился за самоходкой с запашком и нетвёрдой походкой.
Павел ругал себя, что разрешил парням выпить лишнего. Ну прикончили бы бутылку рома — и баста! А теперь надо было исправлять положение.
— Экипаж, за мной!
Павел вывел их на небольшое поле за батареей.
— Бегом — марш! — и побежал сам, слыша за собой топот кирзовых сапог.
Вначале не хватало дыхания, в голове стучала кузница, по вискам и затылку как будто молоты били. Пот катился градом, ноги налились чугуном. Бежали тяжело, но после второго круга стало легче.
— Командир, не могу больше! — задыхаясь, сказал Игорь.
— Вперёд, не останавливаться! — прохрипел Павел.
У него самого во рту пересохло, но молоты бить в голове уже перестали.
После третьего круга экипаж взмолился:
— Командир, всё! Нет больше мочи, мы уже трезвые!
— Тогда к ручью — марш!
Павел побежал к ручью. Вода по осени холодная. Члены экипажа разделись догола и нагишом стали прыгать в воду — смыть пот и пороховую копоть. Теперь все выглядели вполне достойно.
— Одевайтесь! И запоминайте — так будет после каждой пьянки, — подвёл Павел итог «мероприятию».
Вместе с экипажем Павел заявился в ремонтную зону.
— Принимайте свою машину! — хлопнул ладонью по крылу инженер. — Не хуже новой!
Экипаж осмотрел самоходку и признал ремонт качественным. Своим ходом они направились на заправку. Пока закачали ручным насосом в основной бак 460 литров солярки, снова вспотели.
А потом направились к артиллерийскому складу — пополнять боезапас. Самоходка должна быть готова к бою в любую минуту.
В полдень Павел встретил Куракина.
— Ты чего экипаж гонял?
— Физзарядку делали, по Уставу положено, — не моргнув глазом соврал Павел.
— Похвально!
Тем не менее Куракин потянул носом, принюхиваясь.
Немцы вели себя сегодня смирно, видимо — зализывали раны, и экипажи занимались машинами: все вместе чистили пушку длинным банником. Та ещё работа! Потом Игорь возился с двигателем, а заряжающий обтирал ветошью снаряды в укладке.
Павел же включил рацию на приём, пошарил по волнам. Хотелось послушать сводку Совинформбюро о положении на фронтах, да и просто музыку. Но сквозь помехи до него доносились только обрывки разговоров на немецком языке.
