Пожимая ее, Петров улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, и, уже присаживаясь к столу, сказал:
— Господа! Я пришел к вам как русский дворянин и обращаюсь как к дворянам. Мы должны действовать сообща. Отдавая должное нашим освободителям, мы вместе с тем имеем возможность предъявить и свои права. Я думаю, немецкое командование должно пойти нам навстречу. Ведь без нашей помощи они вряд ли сумеют восстановить порядок.
— Что вы предлагаете, господин Петров? — спросил младший Кирсанов.
— Мне неловко идти одному. Поэтому я предлагаю всем вместе явиться к немецкому коменданту и предложить свои услуги.
— А по-моему, всем рисковать незачем. Можно пойти господину Петрову и одному из нас, — предложил Николай. — Немцы есть немцы.
— Хорошо! Если вы боитесь, с господином Петровым пойду я, — сказал Юрий. — Только сделаем мы это завтра. Пусть все поуляжется.
— Возражений нет? — спросил Петров, окидывая взглядом в отдельности каждого из Кирсановых. Братья согласно закивали. Петров одобрительно улыбнулся. И так как возражений не было, он раскланялся и направился к двери.
— Завтра утром я за вами зайду, — бросил он Юрию с порога.
— Мне тоже пора. Хочу побродить по городу, подышать свободным воздухом, — сказал Юрий, когда за Петровым захлопнулась дверь.
Быстро накинув серый поношенный плащ, Юрий вышел на улицу.
* * *
Майор Альберти был в отличном расположении духа. Еще вчера он получил приказ за подписью фон Клейста о назначении ортскомендантом Таганрога и понял, что на долгое время осел теперь в тылу. Правда, забот прибавилось. С самого утра его начали осаждать по вопросам расквартирования воинских частей. Кроме того, согласно инструкции необходимо было в срочном порядке организовать местное самоуправление, подобрать людей, способных наладить в городе нормальную жизнь. Многое, очень многое нужно сделать, но все это мелочи по сравнению с тем, что он пережил на передовой в последние дни боев.
Адъютант только что повесил большой портрет Гитлера на стене его временного кабинета и застыл у двери, ожидая дальнейших распоряжений.
— Кто меня хочет видеть? — спросил майор Альберти.
— Начальник гарнизона назначил бургомистром Таганрога господина Ходаевского. Этот русский пришел засвидетельствовать свое почтение.
— Кто еще?
— Еще несколько русских предлагают свои услуги.
— Хорошо! Пригласите бургомистра.
Через минуту в кабинет вошел толстый седой мужчина и, вежливо поклонившись, представился ортскоменданту. Из-за его спины выглядывал Юрий Кирсанов.
— Господин комендант, — начал бургомистр на ломаном немецком языке, — я позволю себе представить вам потомка старой дворянской фамилии...
— Можете говорить по-русски. Сейчас мне особенно нужна практика, — перебил его комендант.
— Да, да. Я буду говорить по-русски. Этот господин, — Ходаевский кивнул в сторону Кирсанова, — русский дворянин, немало претерпевший от большевиков. Вы уже слышали, что такое НКВД, а он ощутил это на себе. Словом, он хочет работать, и я могу за него поручиться.
— А что вы умеете делать? — вскинув белесые брови, спросил у Кирсанова майор Альберти.
— Я работал плановиком-экономистом в одном из советских учреждений. Но это...
— Что такое плановик-экономист? Экономист — это банкир. А плановик что такое?
— Это неважно, — сказал Ходаевский. — Важно то, что господин Кирсанов ненавидит большевиков и может быть очень полезен. К тому же он хорошо знает жителей города. Знает, кто чем дышит...
— Дышать нужно воздухом, а душить нужно шея, — рассмеялся ортскомендант, сделав недвусмысленный жест рукой вокруг шеи. — Может быть, господин Кирсанов возьмет на себя городскую полицию? Как это у вас называется? Кажется, милиция.
— Да, да, милиция, — торопливо закивал Ходаевский. В маленьких глазках Кирсанова сверкнул огонек.
— Вы согласны душить большевиков? — Майор Альберти уставился на Кирсанова.
— Согласен! — не задумываясь, ответил тот.
— Тогда находите дом и организовывайте русскую полицию. Пока она может называться по-вашему. К милиции у вас больше привыкли. Новый порядок надо прививать постепенно. Вы, господин Кирсанов, будете выявлять большевиков, комсомольцев, евреев. Все они враги великой Германии... и ваши враги тоже. Регистрируйте таких, а потом общими усилиями будем их отнимать от общества, — ортскомендант опять провел рукой вокруг шеи.
— Я шел сюда по улице Ленина мимо Дома пионеров. Здание пустует. Разрешите...
— Почему улица Ленина? Это имя не должно произноситься в городе. Надеюсь, господин бургомистр сегодня же исправит такое недоразумение...
— Да, да. Мы назовем эту улицу именем Гитлера, — поспешил Ходаевский.
— Нет. Так не будем делать. Мы, немцы, уважаем русских, мы уважаем ваше прошлое. Кто был ваш популярный царь?
— Петр Первый, — выпалил Кирсанов. — Он основал этот город.
Майор Альберти одобрительно кивнул головой:
— Назовите улицу его именем. Будет Петрштрассе. Или как лучше, по-вашему?
— Петровская улица, господин майор, — сказал Кирсанов. — Она и до революции так называлась.
— Гут. Гут. Очень хорошо. Пусть будет так. Надо все улицы называть, как до революции. А дом, как вы его назвали? Пионеров, кажется? Можете занимать. Пусть там будет полиция. Подчиняться только мне. — Альберти подошел к двери и кликнул адъютанта.
Когда тот вытянулся перед ним, майор приказал:
— Заготовьте приказ о назначении господина Кирсанова начальником городской полиции. Распорядитесь, чтобы мне обеспечили с ним телефонную связь.
Щелкнув каблуками, адъютант вышел.
Уже прощаясь с Кирсановым и Ходаевским, майор Альберти пояснил:
— Когда будете приходить ко мне или другим чинам германской армии, требую приветствовать. Вот так. — Он резко выбросил вперед правую руку и выпалил: — Хайль Гитлер!.. Ну, повторите.
— Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! — несмело прокричали Кирсанов и Ходаевский, вскинув руки.
— Еще научитесь, — покровительственно улыбнулся ортскомендант. — Ауфвидерзейн. До свиданьо.
Оказавшись на улице, Кирсанов с благодарностью посмотрел на Ходаевского.
— Как хорошо, что я вас встретил! Какая удача!
— Что ни делается — все к лучшему. А братьям скажите, что я их жду. Пусть приходят в бургомистрат. Мне до зарезу нужны порядочные люди.
На другой день Николай Кирсанов стал начальником промышленного отдела бургомистра, Дмитрий — директором литейно-механического завода. А через некоторое время ответственным редактором газеты «Новое слово» был назначен Алексей Кирсанов.
Когда бывший корниловский офицер Александр Петров пришел к ортскоменданту предлагать свои услуги, ему порекомендовали стать следователем полиции. Соглашаясь на эту должность, он еще не знал, что его начальником будет Юрий Кирсанов. Но, поняв через несколько дней, что его опередили, Петров затаил лютую злобу на всех братьев Кирсановых.
Николай Морозов только к вечеру добрался домой. Не хотел показываться на глаза соседям. Мать трясущимися руками обняла сына. Мокрой щекой прильнула к его лицу.
— Жив!.. Жив!.. А я ведь на берег ходила. Думала, в живых тебя нет. — Она усадила его на стул и, поминутно заглядывая в глаза, продолжала: — Ведь что ироды понаделали. Сколько добрых людей загубили! По берегу сплошь мертвецы лежат.
— Мама! Мне бы поесть чего, — попросил Николай. — А где брат?
— Здесь, слава богу. Немцы железную дорогу на Ростов порушили. Так он со своим паровозом и остался.
Мать взглянула на Николая:
— Как теперь жить будем, Коля? Что в городе-то делается... На улицах страсть сплошная. Грабеж, да и только. И кого грабють? Свое же растаскивают. До чего ж люди жадные! Уж ладно бы немцы, а то свои же, советские. Из яслей пианину выволокли, да так и бросили на улице. Увезти не на чем. Видно, испужались солдат немецких.
— Не советские это люди, мама, — прервал ее Николай, — так, мразь всякая, отщепенцы.
Но старушка его не слушала. Продолжая хлопотать возле керосинки, она не переставала рассказывать сыну:
— Сказывают, приказы везде развешены: расстрелом грозят за укрывательство красноармейцев и за провинности там разные. Слышишь, Коля? Деньги-то теперь другой счет имеют. За одну нашу десятку одну немецкую марку дают. А что покупать? Покупать-то нечего. Вон соседка на базар утром бегала. Там хоть шаром покати. Только немцы папиросами на продукты меняются. Сказывают, у бабки одной отобрали яички, а ей пачку папирос сунули. А зачем они ей, папиросы-то?.. Вот она, какая жизнь к нам пришла!
Старушка с горечью посмотрела на сына.
Но Николай уже не слышал ее. Облокотившись на стол, он положил голову на руки и крепко спал. Нервное напряжение последних дней и бессонная ночь сломили его. Мать осторожно подошла к сыну, погладила его голову шершавой, морщинистой рукой и, глубоко вздохнув, ушла на кухню.
